Князь. Записки стукача - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Радзинский cтр.№ 112

На следующий день меня вызвал Лорис-Меликов. Привезли меня в ту хлебосольную квартиру.

– Оказывается, чужой профессией занялись? Только не учли: дворник, у которого спрашивал ваш человек, тут же отправился в полицию. Но, к счастью, мы его перехватили по дороге. Так что Кириллов о ваших подвигах пока не знает. И о том, что вы за квартиркой следите, тоже. И не должен знать… Договоримся: вы в это дело больше не вмешиваетесь, потому что мы всё контролируем. Вы поняли?

– Вы их арестуете?

– Это наше дело. Ваше – более туда не приходить, чтоб не спугнуть. Впрочем, я позвал вас не за этим. «Обещанного три года ждут» – эта русская пословица меня не устраивает. Адрес? Обещанный вами адрес?..

Я смотрел на чернильницу с бронзовой дамой из галантного века и крохотной бронзовой собачонкой-левреткой и мучительно решал, кого выдать… Конечно, надо было выдать её убийцу. Но я не смог. Он был брат мой, дворянин, я с ним ходил в народ, спал в одном доме… И я выдал Фриденсона, которого не знал. Продиктовал адрес проклятого «кавказца», полученный мною от убитого Попова.

– Казанская улица, четырнадцать, квартира восемнадцать. Настоящая фамилия и имя – Григорий Фриденсон, проживает нынче под фамилией Агатескулов.

В конце концов он подсыпал мне снотворное, караулил меня…

Но все равно ощущение было премерзкое.

Если бы я знал, какую лавину в тот день сдвинул с места.

Все случилось в конце января… Помнится, был понедельник.

Аня прислала человека сообщить: «Федя плох». Я немедля отправился к ним в Кузнечный.

Когда выходил из кареты, увидел, как из подъезда дома огромный детина в черном пальто и котелке (конечно, переодетый филер) вывел молодого человека. К ним тотчас подошел еще один в таком же пальто и котелке. Быстро, молча, легкими шлепками он прошелся по карманам молодого человека – искали револьвер, но, видно, не нашли. Все так же молча начали заталкивать его в карету…

Он упирался, громко, скандально возмущался:

– Да что же это такое?! Я просто зашел в квартиру к знакомому. Вы ответите, господа! Никому не позволено арестовывать невинного человека. Я буду жаловаться! – И совсем нелепо жалко: – Я денег вам дам, господа… много… —

И вдруг с неожиданною силою оттолкнул детину и бросился наутек.

Но тотчас дорогу перегородили еще двое в котелках. Толкнули несчастного обратно – к детине. И тот, играючи, весело схватил его, и все они вместе ловко подсадили его, точнее, швырнули в экипаж. Вся сцена длилась несколько мгновений.

Будто почувствовав чей-то взгляд, я поднял голову… В окне я увидел Федора Михайловича. Он смотрел на улицу… И тотчас задернул занавеску.

Я поднялся по знакомой лестнице. Один из сопровождавших молодого человека – тот самый детина – вернулся в дом, обогнал меня. И заглянул в лицо.

Потом остановился, как бы приглашая меня обогнать себя… Я обогнал и подошел к знакомой двери, обитой обшарпанной клеенкой, позвонил. Дверь открыла Аня. Я вошел. И через мгновение услышал стук другой двери на лестничной площадке…

Я тотчас сообразил. Значит, в квартире напротив, где жил Баранников, забрали молодого человека! И теперь, видно, устроили новую засаду. Детина думал, что я тоже иду туда, и оттого так любезно меня пропустил. Но если засада в квартире Баранникова, значит, Баранникова тоже взяли!

Аня что-то говорила, но я, занятый своими мыслями, не сразу понял… Она повторила всю историю. Оказывается, Федор Михайлович, как всегда, работал ночью, и у него упала вставка с пером. Он, чтобы достать ее, поднял слишком тяжелый стул. У него порвалась артерия, пошла кровь горлом… Утром ему было нехорошо, но он встал, позавтракал, потом даже работал… А буквально несколько минут назад у него опять пошла кровь – весь подбородок был в крови…

– Аня! – послышался его голос.

Она убежала… Вернулась испуганная.

– Я виновата, что стронула вас из дома. Мы врача искали, хотела с вами посоветоваться, но, слава Богу, уже нашли. В другой раз приходите, миленький, – и прошептала: – Боюсь, припадок будет!

Я спустился по лестнице. Но прежде чем уехать, зашел к дворнику.

Тихон сидел в дворницкой и, как всегда, играл на гитаре.

– Никак к Федору Михайловичу ходили?

– Неудачно, болен он.

– Вестимо. За священником, говорят, думали послать. Потом отменили… Вроде лучше стало…

– Говорят, в соседней с ним квартире кого-то арестовали?

– А вам на что?

Вопрос требовал разъяснений. И разъяснение последовало. Оно было обычное – деньги. По-прежнему наигрывая на гитаре, дворник рассказал:

– Шантрапа этот жилец… Голубей кормил, с иголочки одевался, но что-то натворил. Арестовали болезного… А вместо него вчера ночью в квартиру пришли с обыском. Шумели… Видать, и вашего потревожили – вот и заболел к утру…

И только в этот миг я сообразил: ночью во время обыска и пошла кровь горлом у моего родственника…

В дверь постучали.

– Эй, Тихон! – раздалось за дверью.

Он показал мне, чтоб я ушел в спальню. Оттуда я услышал:

– Чаю принесешь, ситник и колбасы. – И стук захлопнувшейся двери.

Я вышел из спальни.

– Не ушли. Снова в засаде сидят – на мою голову. Одного уже взяли, да мало им. Ты чай им носи, а они за услугу даже не заплатят, тоже господа липовые!

Я заплатил за полицейский чай…

– Ну какие это деньги! Я вам такие вещи выкладываю… – Он вопросительно посмотрел на меня. Глаза просили большей поддержки. И он ее получил.

Если бы я знал тогда, что и арестованный Баранников, и задержанный в его квартире молодой человек, и будущая смерть моего великого родственника… связаны со мной!

Всего этого я не знал, но некая сила тянула меня выведать побольше подробностей об этих арестах… Из дома родственника я поехал к Кириллову.

Каково же было изумление, когда я понял, что всеведающий Кириллов ровным счетом ничего не знает. Услышав от меня, что в доме Достоевского забрали человека, он… побледнел!

И наскоро простился со мной.

В газетах печатались бюллетени о болезни Федора Михайловича.

На третий день пришел камердинер, принес записку от Ани: «Федор Михайлович кончается».

Буквы растеклись – плакала.

Я поднялся по полутемной лестнице. Площадка перед дверью – в грязи от многих ног, заходивших в эти дни в квартиру. Знакомая дверь с вытертой клеенкой и золотой табличкой «Ф. М. Достоевский». Дверь была не заперта, прикрыта. Запах лекарств… Я осторожно отворил ее…

Он лежал в кабинете. Вокруг постели в маленькой комнатке было многолюдно – Анна Григорьевна, дети, её старушка мать (они троюродные сестры с моей матерью), ещё двое каких-то неизвестных мне мужчин… Доктор сидел на стуле у его постели.