Правдивая повесть, извлеченная из рукописей отца Кенеля
[1]
Глава 1
О том, как приор храма горной богоматери и его
сестра повстречали гурона
Однажды святой Дунстан
[2],
ирландец по национальности и
святой по роду занятий, отплыл из Ирландии на пригорке к французским берегам и
добрался таким способом до бухты Сен-Мало. Сойдя на берег, он благословил
пригорок, который, отвесив ему несколько низких поклонов, воротился в Ирландию
тою же дорогою, какою прибыл.
Дунстан основал в этих местах небольшой приорат и нарек его
Горным, каковое название он носит и поныне, что известно всякому. В тысяча
шестьсот восемьдесят девятом году
[3]
месяца июля числа 15-го, под вечер, аббат
де Керкабон, приор храма Горной богоматери, решив подышать свежим воздухом,
прогуливался с сестрой своей по берегу моря. Приор, уже довольно пожилой, был
очень хороший священник, столь же любимый сейчас соседями, как в былые времена
– соседками. Особенное уважение снискал он тем, что из всех окрестных
настоятелей был единственным, кого после ужина с собратьями не приходилось
тащить в постель на руках. Он довольно основательно знал богословие, а когда
уставал от чтения блаженного Августина, то тешил себя книгою Рабле: поэтому все
и отзывались о нем с похвалой.
Его сестра, которая никогда не была замужем, хотя и имела к
тому великую охоту, сохранила до сорокапятилетнего возраста некоторую свежесть:
нрав у нее был добрый и чувствительный; она любила удовольствия и была набожна.
Приор говорил ей, глядя на море:
– Увы! Отсюда в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году на
фрегате «Ласточка» отбыл на службу в Канаду наш бедный брат со своей супругой,
а нашей дорогой невесткой, госпожой де Керкабон, Не будь он убит, у нас была бы
надежда свидеться с ним.
– Полагаете ли вы, – сказала м-ль де Керкабон, – что нашу
невестку и впрямь съели ирокезы, как нам о том сообщили? Надо полагать, если бы
ее не съели, она вернулась бы на родину. Я буду оплакивать ее всю жизнь – ведь
она была такая очаровательная женщина; а наш брат, при его уме, добился бы
немалых успехов в жизни.
Пока они предавались этим трогательным воспоминаниям, в
устье Ранса вошло на волнах прилива маленькое суденышко: это англичане привезли
на продажу кое-какие отечественные товары. Они соскочили на берег, не поглядев
ни на господина приора, ни на его сестру, которую весьма обидело подобное
невнимание к ее особо.
Иначе поступил некий очень статный молодой человек, который
одним прыжком перемахнул через головы своих товарищей и очутился перед м-ль де
Керкабон. Еще не обученный раскланиваться, он кивнул ей головой. Лицо его и
наряд привлекли к себе взоры брата и сестры. Голова юноши была не покрыта, ноги
обнажены и обуты лишь в легкие сандалии, длинные волосы заплетены в косы,
тонкий и гибкий стан охвачен коротким камзолом. Лицо его выражало
воинственность и вместе с тем кротость. В одной руке он держал бутылку с
барбадосской водкой, в другой – нечто вроде кошеля, в котором были стаканчик и
отличные морские сухари. Чужеземец довольно изрядно изъяснялся по-французски.
Он попотчевал брата и сестру барбадосской водкой, отведал ее и сам, потом
угостил их еще раз, – и все это с такой простотой и естественностью, что они
были очарованы и предложили ему свои услуги, сперва осведомившись, кто он и
куда держит путь. Молодой человек ответил, что он этого не знает, что он
любопытен, что ему захотелось посмотреть, каковы берега Франции, что он прибыл
сюда, а затем вернется восвояси.
Прислушавшись к его произношению, господин приор понял, что
юноша – не англичанин, и позволил себе спросить, из каких он стран.
– Я гурон
[4], – ответил тот.
Мадемуазель де Керкабон, удивленная и восхищенная встречей с
гуроном, который притом обошелся с ней учтиво, пригласила его отужинать с ними:
молодой человек не заставил себя упрашивать, и они отправились втроем в приорат
Горной богоматери.
Низенькая и кругленькая барышня глядела на него во все глаза
и время от времени говорила приору:
– Какой лилейно-розовый цвет лица у этого юноши! До чего
нежна у него кожа, хотя он и гурон!
– Вы правы, сестрица, – отвечал приор, Она без передышки
задавала сотни вопросов, и путешественник отвечал на них весьма толково.
Слух о том, что в приорате находится гурон, распространился
с необычайной быстротой, и к ужину там собралось все высшее общество округи.
Аббат де Сент-Ив пришел со своей сестрой, молодой особой из Нижней Бретани,
весьма красивой и благовоспитанной. Судья, сборщик податей и их жены также не
замедлили явиться. Чужеземца усадили между м-ль де Керкабон и м-ль де Сент-Ив.
Все изумленно глядели на него, все одновременно и рассказывали ему что-то, и
расспрашивали его, – гурона это ничуть не смущало. Казалось, он руководился
правилом милорда Болингброка
[5]: «Nihil admirari»
[6]. Но напоследок,
выведенный из терпения этим шумом, он сказал тоном довольно спокойным:
– Господа, у меня на родине принято говорить по очереди; как
же мне отвечать вам, когда вы не даете возможности услышать ваши вопросы?
Вразумляющее слово всегда заставляет людей углубиться на
несколько мгновений в самих себя: воцарилось полное молчание. Господин судья,
который всегда, в чьем бы доме ни находился, завладевал вниманием чужеземцев и
слыл первым на всю округу мастером по части расспросов, проговорил, широко
разевая рот:
– Как вас зовут, сударь?