Рулетка еврейского квартала - читать онлайн книгу. Автор: Алла Дымовская cтр.№ 6

Однако болтаться по улицам было глупо, да Соня и проголодалась. Следовало идти домой, на улицу Чкалова и приступать к новой жизни немедленно. Ага, да ведь сейчас на Чкалова ее гнусная бабка прется с пустым бидоном. Интересно, каково выйдет старой карге очутиться лицом к лицу не с наивной школьницей-внучкой, а с гневной тридцатилетней Немезидой, у которой имеется длиннющий счет и наточенный зуб-кинжал? Соня аж зашлась в счастливом смехе. Бабка еще не успела капитально нагрешить, а ей уже придется платить за прошлое, которое она не совершит. Ну да! А из-за кого в конечном итоге Соня прыгала из окна, из-за кого, спрашивается, она вообще вернулась в свои пятнадцать лет? Тут не одни только радости. Заново сдавай выпускные экзамены, заново поступай в институт. Да все равно. Жаль только, что подле нее не идет Гриша Хмурое Утро. Где его сейчас искать, Соня не знала, но это не имело значения. Бабке она с сегодняшнего дня и без того задаст. Загонит под лавку и заставит скулить. Пусть только тявкнет. Соня ей покажет, что значит настоящая истерика. После пережитого полета Соне Рудашевой уже ничто не страшно. Ой! Она же теперь снова Рудашева! Нет никакого Левы, нет никаких идиотских вопросов, и никакого Димки тоже нет. Она совершенно свободна, сильна и даже – ура! – знает будущее! Никакой отныне романской филологии, она выучится на юриста или плановика-бухгалтера и будет вместе с папой работать в порту. Это же золотое дно при рыночной экономике! И никаких кур, чтоб им всем передохнуть! Теперь скорей, скорей домой! От нетерпения Соня опять перешла на бег.

Так, осталось повернуть за угол, и все. За углом новая жизнь и новое время. И завтра же она сама первой позвонит застенчивому борцу Грише и пригласит его гулять на Шестнадцатую станцию. Там дача у Курлыкиных, самых близких папиных друзей, и можно будет зайти потом в гости. А еще лучше заставить, уговорить маму и папу ехать тоже, и даже дедушку Годю. А бабка пусть сидит одна во дворе со своим хилым Кадиком и жалуется соседкам на неблагодарных детей. Пусть!

Тут полет Сониной разгулявшейся счастливой фантазии остановил истошный крик. Соня замерла, как окаменевшая жена Лота, за угол она повернуть так и не успела. И хорошо, что не успела. Потому что со стороны ее двора и подъезда доносился знакомый истеричный голос, грубым консервным ножом резанувший ее возбужденный мозг.

– Мерзавка! Ахунэ!

Этот вопль нельзя было перепутать ни с чем. Соня осторожно выглянула из-за угла, краем сознания уже начиная прозревать страшную правду. И увидела сначала нелепую, растерянную фигуру Гриши Хмурое Утро, а потом и себя. В синей юбке и белой блузке. И досмотрела спектакль до конца.

Вот бабушка замахивается бидоном. Вот Гриша отступает назад. Вот бабка хватает ту, другую Соню за руку и с мстительным выражением на жирном лице тащит к подъезду. Вот прямо на нее идет, шатаясь, словно пьяный, и ругаясь сквозь зубы, Гриша Крыленко. Соня едва успела отпрянуть в тень. Гриша прошел мимо, даже не взглянув в ее сторону. И правда чего ему глядеть! Его Соня осталась там, позади. И навсегда.

Вот оно значит как! Бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке. И эта мышеловка только что захлопнулась за Соней Рудашевой.

Соня очнулась уже на бульваре. Французском, а ныне Пролетарском. Том самом, из песни, будь он неладен. Нельзя сказать, чтобы она стремилась именно на бульвар, под сень каштанов, а просто шла, куда ноги несли, и вот пришла. Села на угол длинной скамейки, единственно свободный, какой удалось сыскать. И призадумалась, пригорюнилась. А после ужаснулась. Нет, на божественный подарок и отпущение грехов ситуация никак не была похожа. Ее вернули назад. Но в каком качестве и в каком виде! У нее нет денег, ну просто ни копейки, нет и документов. Даже имущества никакого нет. Разве что часы на руке. Рублей сто-сто пятьдесят за дефицитный товар можно, пожалуй, сторговать. Да только пока продашь и найдешь, где продать, и того, кто купит, можно и с голоду околеть. А кушать хочется сейчас, и даже очень. Выменять часы на хлеб? И Соне сразу вспомнилась печальная особа, английская книжная героиня Джейн Эйр, предлагавшая за булку шелковый платок. И ведь булку-то ей не дали! Но даже если Соне повезет и часы она продаст, хотя бы и на улице Советской Армии у гостиницы, дальше-то что? На сто рублей долго не протянешь. А жить где? Ни на один советский постоялый двор Соню не пустят, она несовершеннолетняя и без паспорта. Комнату ей, школьнице, никто не сдаст. А вот в милицию еще как! А что она скажет в милиции? Правду? Ну, в этом случае, по крайней мере, казенная койка и пропитание в дурдоме ей гарантировано. Нет, все выйдет еще хуже. Начнут устанавливать личность, запросят родителей на Чкалова, а те скажут, что с их Соней все в порядке. А вдруг папа и мама хотя бы ради интереса примчатся в отделение? И что они увидят? Вторую Соню, как две капли воды похожую на первую. И спятят оба тут же в милиции или сжалятся и отведут домой до выяснения обстоятельств. Соня затрепетала при одной мысли о встрече с самой собой. Что она скажет себе, как объяснит происшедшее? Мол, детка, не беспокойся – твое будущее определено, и нет в нем ничего хорошего. Тоже мне подарочек. А ведь в этом случае с ней, Соней, может, никаких несчастий и не произойдет, если она будет знать обо всем от другой Сони. То есть от себя самой. А тогда ей не придется прыгать с подоконника. А тогда зачем Соне второй шанс и что она вообще делает на бульваре? Соня запуталась. Может, у мудрых, ученых людей и есть объяснение подобному парадоксу – какая-нибудь теория относительности или еще нечто в этом же роде. Но Сониных мозгов для понимания смысла и возможности последствий от встречи с самой собой явно было недостаточно. И Соня призвала от безнадежности на помощь здравый смысл.

Ее место в сегодняшней жизни занято. Бог вовсе не имел в виду его освобождать и облегчать ей существование. Только второй шанс, а о большем она и не просила. ОН дал ей новое тело, дубликат, а уничтожать прежнее не захотел. И, наверное, был прав. Ведь тогда бы пришлось убить и ту ее, пятнадцатилетнюю душу. То есть Соню прошлую и нынешнюю.

Соня опять запуталась. Видимо, так надо. Видимо, ей нельзя ни в коем случае пересекаться с самой собой, а избрать новый путь. И исправлять ошибки. Легко сказать! Соня чуть было не расплакалась. Но не позволила себе. Наверное, она и вправду сильно изменилась, и из-за прыжка, и вообще. А с другой стороны, она взрослая, избитая жизнью, тридцатилетняя женщина, так неужели она не найдет выхода? Все равно деваться некуда, и дорога назад закрыта. А если бы и не так, возвращаться обратно к тоскливой бедности и Леве, к подоконнику и Димке ей совсем не хотелось.

Но с другой стороны, ничто и никто отныне не мешает ей стать богатой и счастливой. И никаких семейных и моральных ограничений впервые в жизни у Сони нет. Можно делать что хочешь и не давать ответа, и не искать оправданий. Это настоящая свобода, потому что ее, нынешней Сони Рудашевой, в природе попросту не существует. А та, которая существует, покупает в этот момент грядущую свободу баснословно дорогой ценой. И будет платить еще пятнадцать лет. До подоконника.

А Софья Алексеевна Фонштейн может даже называться каким ей угодно именем, отчеством и фамилией, тем паче что имя «Соня» никогда ей не нравилось. Правда, это дело десятое. А дело первое – найти для начала хотя бы еду и ночлег. Соня опять загрустила. Никому до нее не было никакого интереса. А ведь бульвар полон народа. Вон невдалеке изгибается волнами подвижная толпа жестикулирующих мужчин, а чуть ниже по бульвару – еще одна такая же толпа, размером побольше. В первой, шумной и гротескной, бурно обсуждается недавний матч, принесший ничью «Черноморцу». Народ здесь попроще, с авоськами и собственной посудой, выражения – не для дамских ушей. Вторая же, солидная и возрастная, предается обстоятельному перемыванию косточек артистам труппы московского театра, прибывшему недавно с гастролями. Кто на ком женат, да кто с кем развелся. Эти долго будут стоять, до самого вечера. Для бульвара дело обычное, особенно в выходные. И только Соня сидит одна, неприкаянная, голодная и бездомная.