Замурованная. 24 года в аду - читать онлайн книгу. Автор: Найджел Которн cтр.№ 16

Исполненный жалости к себе, Фрицль уверен, что попался на крючок именно он, а не его дочь. «Я ступил в этот порочный круг, из которого не было выхода, – сказал он. – Я просто все время откладывал принятие решения... Нет, правда, я серь езно раздумывал над тем, отпускать мне ее или нет, но никак не мог решиться, хотя – а может, именно поэтому, – я понимал, что каждый день промедления усугубляет мое преступление. Я боялся угодить за решетку, боялся, что все, кто знал меня, узнают о моем поступке, – и я откладывал решение снова и снова. Пока однажды – когда прошло приличное время – не стало уже слишком поздно для того, чтобы выпускать Элизабет обратно».

Недели под землей складывались в месяцы, а Фрицль продолжал никому не нужный фарс, изображая хорошее отношение к дочери. Он мог рассказывать ей, как продвигалась работа в саду у нее над головой, или болтать о фильмах, увиденных по телевизору, он описывал ей свои поездки за город и даже держал в курсе новостей о ее братьях и сестрах. Для нее, лишенной возможности увидеть все это своими глазами, это была дополнительная пытка.

За этим следовал секс. Элизабет заявила, что сексуальные домогательства к ней ее отца начались, когда ей было одиннадцать, хотя Фрицль возражал, что ни одного изнасилования не было совершено до ее заточения, – как будто это его как-то оправдывает. Поначалу он, по его словам, старался контролировать себя, но его «желание заняться сексом с Элизабет только росло со временем». В конце концов его похоть раздавила его и вынудила к инцесту.

«Впервые у нас был секс весной 1985-го – девять месяцев спустя после того, как я забрал ее, – уверяет он. – Я был не в силах больше сдерживаться. Я хотел иметь от нее детей. Я мечтал о второй полноценной семье, там, в подвале. В какой-то момент ночью я спустился в подвал. Я понимал, что Элизабет не хотела того, что я делал с ней. Но желание нарушить запрет было слишком сильно, чтобы устоять».

Он помнил, что Элизабет не сопротивлялась ему и только тихо плакала после произшедшего, еле слышно всхлипывая. А потом, каждые два-три дня, когда он приносил ей еду и сменную одежду, он спал с ней. «Я был одержим», – сознался он.

Выбор перед Элизабет стоял однозначный: голодная смерть или изнасилование. И по ее воспоминаниям, отец отнюдь не откладывал свои намерения целых девять месяцев. Все началось сразу, когда она была еще в цепях. Похоть отца не стала последствием ее ареста – она была только его причиной.

Фрицль, которого теперь хотят представить нам умственно нестабильным, уже признался, что в момент изнасилования сознавал, что поступает нехорошо. «Я понимал, что поступаю плохо и причиняю ей боль, – сказал он, – но я не владел собой, и опять-таки это желание было слишком сильно для меня».

Для многих даже намек на такое чувство стал бы достаточным поводом отпустить ее, но Фрицль не терзался сомнениями по поводу того, чтобы обрушить всю мощь своей похоти на несчастную дочь. Друзья говорят, что к этому моменту от 27-летнего брака с Розмари Фрицль осталась одна видимость. С 1984 года, заимев любовницу, находящуюся в подвале, Фрицль вовсе перестал спать со своей женой. Жене он безапелляционно заявлял: «Ты слишком жирная, чтобы спать с тобой». А родным и близким в ее же присутствии говорил: «Толстухи мне не чета».

Розвита Цмуг, которая позже владела рестораном и бывшей гостиницей Фрицль в соседней деревне Ашбах, так и сказала: «Их браку настал конец».

Хотя Розмари пыталась держать лицо, Розвита понимала, что мужество ее напускное. «Между ними был лед, и они даже не разговаривали друг с другом, – сказала она. – Фрицль просиживал целыми днями в баре, строил глазки посетительницам и улыбался в тридцать два зуба, словно ему дела ни до чего нет, пока она крутилась как белка в колесе, выполняя всю грязную работу».

Друг Фрицля Пауль Хоера также видел разлад в их браке, хотя и списывал вину за это на его жену. «Я думал, она просто холодная женщина. Я понятия не имел об их взаимоотношениях, но я знал точно, что она не в его вкусе. Он рассказывал мне, что ему нравятся стройные женщины и что у него есть любовница. Но даже подумать не мог, что это его дочь».

Фрицль не скрывал, что даже не пытался предохраняться во время изнасилований. «Вообще-то, я хотел детей от нее, – говорил он. – Я задумывался о потомстве. Для меня это было прекрасным вариантом – иметь еще одну семью в подвале».

Казалось, что пасть еще ниже в своей порочности просто невозможно. Он уже запер свою дочь в четырех стенах, сделав ее своей наложницей, избивая ее во имя своего садистского наслаждения, насилуя ее по своему же капризу. На протяжении первых четырех лет своего заключения она была совершенно одна. Ее единственным гостем бывал только сам насильник, который приходил «за этим» раз в несколько дней. За эти годы она наверняка увязла в глубочайшем отчаянии. Он не стал скрывать и рассказал ей, что все вокруг молча проглотили его выдуманную историю. Все поверили написанным ею письмам; никто не искал ее и не собирался искать – ни ее мать, ни братья и сестры, ни друзья, ни социальные службы, ни полиция. Его самонадеянность одержала верх. Как он умен; никто даже не ищет ее. Все были уверены, что она чудно проводит время в какой-нибудь коммуне хиппи. Да если бы они и стали искать, то ее родной дом по Иббштрассе, 40, – всего в нескольких метрах под их ногами, – был бы последним местом поисков. Ее похоронили заживо.

А потом, когда стало казаться, что хуже быть уже не может, несчастная Элизабет забеременела.

«Если задаться вопросом, в какой момент в Элизабет произошел надлом, то это, несомненно, будет момент, когда она впервые поняла, что ждет ребенка, и потом на протяжении всей беременности переживала, родится ли ребенок здоровым, – сказал профессор Макс Фридрих, глава детской и юношеской психиатрической лечебницы при Медицинской академии в Вене. – И конечно, оставили свой отголосок сами роды, особенно учитывая то, что рядом с ней не было ни повитухи, ни врача».

Надеяться ей было не на что. Отец имел над ней полную власть. Она была беспомощна – просто пленница, которую можно ударить и изнасиловать, когда взбредет в голову, и которая теперь вынашивала ребенка от собственного отца.

Проводили и параллели с делом Наташи Кампуш. Ее похитили с Венской улицы на пути в школу, когда ей было всего десять лет, и восемь лет держали в подвале, прежде чем в 2006 году ей удалось сбежать. Профессор Фридрих был психиатром в деле Наташи. Он сказал, что точно так же, как и Наташе, Элизабет пришлось пойти на компромисс со своим захватчиком, для того чтобы хотя бы сохранить жизнь.

«Когда в восемнадцать лет ее схватили и посадили в клетку, она была жутко напугана, – сказал профессор Фридрих. – Вопрос в том, как она справлялась со своим страхом и в какой момент ее воля была сломлена – потому что это должно было случиться. И тут мы сталкиваемся с таким явлением, как стокгольмский синдром, когда жертва смиряется со своей участью».

Стокгольмский синдром – психологическая реакция, которая нередко наблюдается у людей, взятых в заложники, когда жертва выказывает знаки благосклонности к своему обидчику, вопреки мукам и опасности, с которыми заложник может сталкиваться. Бывали случаи, когда заложники и вовсе влюблялись в своих захватчиков. Впервые этот синдром был зафиксирован после ограбления «Кредитбанкена» в Нормальмстронге, в столице Швеции, Стокгольме, в 1973 году. Грабители держали работников банка в заложниках с 23 по 28 августа. В этих условиях пленники начали испытывать сильную эмоциональную привязанность к преступникам и даже заступались за них, когда были освобождены после своего шестидневного плена.