Вторая смена - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Романовская cтр.№ 61

Перелицованы – как судьба.

Под звуки тающего фокстрота

Один – из взвода, один из роты,

Он заменяет собой кого-то,

Из тех, которых не дождались.

Он приглашает, ведет и кружит,

Вмиг становясь женихом и мужем…

Он без жены – значит, безоружен.

Война не знает ни нот, ни лиц.

А после взглянут и скажут – прадед.

«Смотри, молоденький, при параде».

А вот прабабушка в белом платье,

Совсем счастливая рядом с ним…

А это кто? Ну жених, наверно…

А может, муж – довоенный, первый…

Чернильный след с завитушкой бледной

На обороте неразличим…

За столько лет растворилось имя,

Сменилось выжившими, живыми.

И только в старом, старинном ритме

Его услышишь сквозь тихий такт.

Уходят в небыль, в миф, раз от раза

Бледнеют и не болят рассказы.

Воспоминания, судьбы, фразы

Немного тают, немного та…

07.11.11

В сорок шестом году университет имени Шварца (тогда Пролетарская высшая школа социалистического колдовства и мракоборчества) вернулся из эвакуации в Москву, в особнячок недалеко от Каланчевки. В здании разместили аудитории, в расположенных во дворе бараках и маленьком флигельке общежитие – для всех обновившихся, не вернувшихся живьем с фронта, из плена, из лагерей… Нас засунули за парты, впендюрили монографии с учебникам. Нас учили пришивать теорию к имеющейся практике, показывали, как оформлять благодеяния, объясняли, что стандартное «зеркало с перекидом» на языке пыльных методичек именуется «осознанное эмоциональное погружение обвиняемого в восприятие потерпевшего путем ментальной установки». В общем, занимались переквалификацией. Многие наши авиабомбу взглядом разряжали запросто, а чашку из осколков склеить – да ни в жизнь! Отвыкли мы от простого счастья… Народ подобрался разношерстный, много чего повидавший и хлебнувший. В числе последних – Тамара Брусиловская, более известная как Турбина Колпакова.

Родители назвали девочку Тамарой, однако с этим именем она прожила недолго. Виной тому было, естественно, время. Революции и репрессии, а в промежутках Мировая и Гражданская войны с затяжным экономическим бардаком в придачу. Нелучшие условия для рождения потомственной Сторожевой.

Папаша Тамары думал иначе. А потому в октябре семнадцатого года, буквально за пару недель до известных петроградских событий, в славном городе Челябинске незамужняя девица Фекла Колпакова, служившая в доме неких Брусиловских кухаркой, явила на свет младенца женского пола, который как две капли воды был похож на старшего хозяйского сына. Обычная по тем временам история. Кухарке полагалось дать отступного и спровадить в деревню. Однако к осени девятнадцатого года, когда в Челябинске с концами установилась советская власть, бывший господин, а ныне просто гражданин Брусиловский давно сожительствовал с отставной кухаркой. Любовь там была неземная или что еще, неведомо. Но при первом же удобном случае Тамарин отец записался фамилией жены.

Ячейка нового общества, состоящая из Максимилиана и Феклы Колпаковых и младенца Тамары просуществовала в бывшем кабинете реквизированного особняка несколько месяцев. Потом Тамариных родителей пустили в расход. Страшно, плохо, но по тем временам почти обыденно. Среди нашего брата и сестры были и такие, кого крестьяне палили вместе с имениями. Вечная память, в общем. Не забудем, не простим.

Тамара – совсем еще несмышленая и о своей ведьмовской сути не знавшая – попала в детдом, а из него в школу-коммуну. Мы детей ведьмовского рода стараемся у государства отбить. А тут не успели, прочухались слишком поздно.

Когда судьбой Тамары заинтересовались наши служащие, девочке шел тринадцатый год и она представляла собой полноценный продукт той эпохи. По крайней мере имя с благопристойной Тамары на лихую пролетарскую Турбину ребенок сменил добровольно. А ведь по зряшному поводу, только из причуд, его менять крайне не рекомендуется.

По характеру дите вполне напоминало стальной механизм. Сотрудники Конторы подкатывали к девочке раза три, с вполне приличными легендами, в которые любой другой детдомовский ребенок вцепился бы мертвой хваткой. Эта, наоборот, умудрилась удрать из семьи усыновителей. Углядела, как приемная мать ведьмачит, и встала на дыбы. Насильно возвращать не стали, решили, что подрастет и образумится. А вот шиш…

К ведьмовскому совершеннолетию Турбина была советской до мозга костей. Конторского сотрудника, попытавшегося ее просветить, она сдала в Наркомат внутренних дел как шпиона. Вытащили мужика с большим трудом. Сейчас про такое рассказывать смешно, а тогда… Турбину оставили в покое, от греха подальше. Присматривали за ней, как за особо беспокойными мирскими.

Дар у барышни был качественный, но слаборазвитый. Как у всех, кто в свое ведьмовство не верит. Атеистка Турбина, естественно, считала подобные вещи чушью и мракобесием. Но добро делать пыталась. И на работе своей (а товарищ Колпакова честно трудилась санитаркой в роддоме) вкалывала за двоих – за мирскую и за ведьму. Никакого сепсиса, беспроблемные роды плюс сильно сниженный порог детской смертности. Вполне невинные достижения передовой советской медицины! Турбина рано или поздно дошла бы до своей сути. Но началась война. Медработник Колпакова оказалась среди тех, кто живым с фронта не вернулся.

Она в загробную жизнь не верила, потому линьки не испугалась, решила, что контузия. Молоденькая была, большой разницы между старым возрастом и новым не заметила. Хорошо, что один из сотрудников Конторы в нужном ведомстве служил. Человек с правильными погонами и беседы о любви к Родине свое дело сделали. Турбина решила, что ее отправляют в спецразведучилище для товарищей с особыми способностями. Способных в Шварце было много. Не все, правда, товарищи. По большей части – господа и дамы. Идеологически выверенная Турбина чувствовала себя подкидышем в нашем буржуйском гнезде разврата. А нам она казалась кем-то вроде Маугли, вернувшегося из своей обожаемой волчьей стаи в родную деревню. Потом, конечно, слегка привыкли друг к другу. Вообще из Колпаковой хорошая бы Отладчица вышла. Но вмешался случай. Точнее, Фонька вмешался, сам об этом не подозревая.

Дело в том, что, когда ты Фоню знаешь сто десять лет, а может, и больше, то глаз у тебя замылен. Ты этого кобеля видишь как облупленного, и его демоническая внешность вкупе с ангельскими глазюками на тебя не действует. А женский контингент при виде нашего Афанасия Макаровича обмирал и растекался. Кем этот паразит ни был – Александром, Андроном, Альбертом – в любой из жизней вокруг него вился рой трепетных нимф. Даже когда он однажды докатился до статуса электрика в ДЭЗе, обзавелся мощной плешью и стальными зубами, на него барышни вешались изо всех сил. А в горьком сорок шестом, на фоне тотального мужского дефицита, красавчик в капитанских погонах пользовался катастрофическим спросом. Каждую ночь пользовался. Фонька в Спутники не собирался, ему себя блюсти не требовалось.

Будь Тамара обычной мирской, ничего бы страшного и не произошло. Ну сводил бы ее Фоньчик на концерт Утесова, сам бы на гитаре что-то изобразил под рюмку-другую. Потом организовал бы первую и последнюю брачную ночь и с чувством выполненного супружеского долга растворился бы в дали следующего амура, не оставив после себя никаких деликатных проблем. (Афанасий кобелировал очень аккуратно.) Как бы это было славно и хорошо, но увы. Тамара была настоящей Сторожевой ведьмой с абсолютно мирским, да еще протравленным идеологией сознанием.