Дочь генерала - читать онлайн книгу. Автор: Нельсон Демилль cтр.№ 123

— Сначала будьте им... Принесите пару наручников! — крикнул я Кэлу.

Кент выхватил свой особый пистолет 38-го калибра, приставил его к правому виску и нажал спусковой крючок.

Человеческий глаз различает пятнадцать или шестнадцать оттенков серого цвета. Процессор в компьютере, обрабатывающий отпечаток пальца, способен различить двести пятьдесят шесть оттенков серого. Однако еще более удивительна способность человеческого сердца и мозга различать бесчисленные оттенки эмоциональных и психологических состояний от самой черной черноты до самой белой белизны. Мне не доводилось видеть края этого спектра, но промежуточных состояний я повидал порядочно.

В сущности, человеческая натура переменчива, как хамелеон.

Люди в Форт-Хадли были не лучше и не хуже тех, кого я видел на сотне баз и гарнизонов по всему свету, но Энн Кемпбелл все-таки отличалась от других женщин. Я стараюсь представить, как я разговариваю с ней, живой, если бы меня прислали расследовать происходящее в Форт-Хадли. Наверное, я признал бы, что передо мной не простая соблазнительница, а оригинальная, сильная, одержимая одной идеей личность. Думаю, что сумел бы убедить ее, что она не становится сильнее, причиняя зло другим, а только повышает уровень горя среди людей.

Я вряд ли окончил бы так, как Кент, но подобной возможности не исключаю, и потому не сужу его. Он сам себя осудил. Заглянув в свою душу, Кент увидел, что за степенной, уравновешенной внешностью прячется другой человек, и застрелил его.

Ангар был уже полон: медики, полицейские, фэбээровцы, криминалисты, считавшие, что завершили все дела в Форт-Хадли.

— Когда покончишь с телом Кента, распорядись, чтобы хорошенько почистили ковер и мебель, — сказал я Кэлу. — Всю обстановку отправь Кемпбеллам в Мичиган. Им будет приятно получить вещи дочери.

— Сделаем... Знаешь, он избавил многих от хлопот, всех, кроме меня. Мне неприятно это говорить, но это так.

— Он был настоящим солдатом.

Я повернулся и пошел по ангару к выходу, не обращая внимания на парня из ФБР, который пытался остановить меня. Карл и Синтия стояли около «скорой помощи». Я хотел пройти мимо них к своему «блейзеру», но Карл окликнул меня.

— Не могу сказать, что я доволен исходом.

Я молчал.

— Синтия считает, что вы были готовы к такому повороту событий.

— Я не виноват, если что-то идет наперекосяк.

— Тебя никто не винит.

— Вы таким тоном говорите...

— Вообще-то мог бы предвидеть подобный оборот. Надо было взять у него пистолет...

— Полковник, буду абсолютно честен с вами. Я не только предвидел, но и поощрял его к этому. Вы оба это знаете.

Карл промолчал, потому что не хотел знать то, что ему не нравится. В инструкции об этом ничего не говорится, но дать опозоренному офицеру возможность покончить с собой — это давняя, освященная временем традиция во многих армиях мира, хотя она не привилась в нашей стране и постепенно вышла из моды почти повсеместно. И все же сама идея, возможность самоубийства живет в любом офицерском корпусе, где сохранились высокие понятия о чести и достоинстве. Будь у меня выбор между приговором за сексуальную распущенность, изнасилование и убийство и, с другой стороны, более простой выход — застрелиться из пистолета 38-го калибра, я, наверное, выбрал второй. Впрочем, представить себя в такой ситуации, в какой оказался Билл, я не мог. Правда, месяц назад Билл Кент тоже не мог этого представить.

Карл продолжал что-то говорить, но я не слушал. Только одна фраза дошла до моего сознания:

— Синтии не по себе. Ее всю трясет.

— Работа такая, — буркнул я. Хотя, признаться, не каждый день на твоих глазах кто-то простреливает себе голову. Кенту следовало бы пойти в туалет и сделать это там. А он раздробил себе череп при всех, мозги и кровь забрызгали все кругом. Несколько капель крови попало на лицо Синтии. — Во Вьетнаме меня однажды всего залило кровью. Столкнулись с кем-то головами... Ничего, она мылом отмывается... — добавил я бодро.

— Ничего смешного нет, мистер Бреннер, — сердито оборвал меня Карл.

— Я могу быть свободным?

— Сделайте одолжение.

Я открыл дверцу «блейзера» и обернулся к Карлу:

— Будьте добры, передайте мисс Санхилл, что утром звонил ее муж. Просил, чтобы она перезвонила. — Я сел в машину и уехал.

Через пятнадцать минут я был в гостинице. Сбросив форму, заметил запекшуюся капельку крови на рубашке. Разделся, вымыл руки и лицо, надел спортивные брюки и куртку, собрал свои аккуратно разложенные Синтией вещи. Потом последний раз окинул взглядом комнату и отнес багаж вниз.

За белье и обслуживание я заплатил какую-то скромную сумму, но мне пришлось дать расписку в причинении ущерба гостинице. Ущерб выражался в том, что я исписал стену в занимаемой мной комнате. Счет за ремонт мне пришлют позднее. Ну как не умиляться армейским порядкам! Дежурный, помогавший уложить багаж в машину, спросил:

— Как, нашли убийцу?

— Да.

— И кто же это?

— Мы все. — Я сунул последнюю сумку в багажник и сел за руль.

— Мисс Санхилл тоже выписывается?

— Не знаю.

— Хотите оставить свой будущий адрес, чтобы мы переправляли вам почту?

— Мне некому писать. Никто не знает, что я здесь. Так, заехал по пути.

Миновав пропускной пункт, я выехал на Виктори-драйв. Вот ряд коттеджей, где жила Энн Кемпбелл, въезд на скоростную автомагистраль. Я вставил кассету с Вилли Нельсоном и уселся поудобнее. К вечеру я буду в Виргинии и могу успеть на рейс с военно-воздушной базы Эндрюс. Куда летит самолет, не имеет значения — лишь бы подальше от Америки.

Моя военная служба подошла к концу, я знал это еще до приезда в Хадли, и меня это устраивало. Никаких колебаний, сожалений и обид. Мы служим как умеем, а когда становимся непригодными к службе или в нас больше не нуждаются — уходим, или нас уходят, если сам не соображаешь. Никто ни на кого не в обиде. Служба прежде всего, все остальное на втором месте. Так и в уставе говорится.

Наверное, надо было сказать что-то Синтии на прощание, но кому от того польза? Военные живут на колесах, сегодня здесь, завтра там, одни — приезжают, другие — уезжают, и все человеческие отношения, даже самые близкие, неизбежно носят временный характер. Вместо «до свидания» люди говорят «может, пересечемся» и «валяй, я за тобой».

В этот раз, однако, я уезжал насовсем. Я чувствовал, что самое время уехать, бросить доспехи и вложить меч в ножны. Меч и доспехи уже малость заржавели и стали тяжеловаты. Я поступил на воинскую службу в разгар «холодной войны», в ту пору, когда наша армия ввязалась в масштабную боевую операцию в Азии. Я исполнил свой долг, продолжал тянуть лямку после обязательного двухлетнего срока и видел, как пронеслись два бурных десятилетия. Страна за это время сильно изменилась, и мир тоже. Армия сокращалась, и для многих это означало: «Благодарим за службу, мы победили, уходя, гасите свет».