— Психологи, — продолжал человек в сером, — разработали несколько теорий относительно механизмов усвоения человеком различных видов информации.
Милгрэм перестал слушать. Его внимание рассеялось, перешло на какой-то иной уровень.
— Хорошо, теперь мы закрепим обучаемого так, чтобы он мог получать наказание, — сказал экспериментатор. — Обучаемый, позвольте объяснить, что будет происходить и что вам следует делать. Преподаватель будет зачитывать вам список различных пар слов.
Милгрэм закрыл глаза.
— Затем он прочтет, — говорил экспериментатор, — «крепкая: спина, рука, ветка, стена». И вы нажмете вот эту…
Макдоноу помедлил.
— Что ж, — произнес он согласно сценарию, — думаю, я должен предупредить вас. Несколько лет назад я лежал в госпитале для ветеранов в Нью-Хейвене, и у меня обнаружили небольшую сердечную недостаточность. Ничего особенного. Но уж если меня будут бить током, скажите, насколько сильное там напряжение? Это очень опасно?
Экспериментатор оставил его вопросы без внимания. Он подошел к испытуемому.
— Все в порядке. А сейчас внимательно выслушайте инструкции. Прежде всего, это устройство генерирует электрические разряды. — Он провел рукой по машине, шурша ладонью по черной шероховатой поверхности.
Милгрэм подумал об Эйхмане. Вспомнил барокамеры Менгеле. Отец рассказывал ему, как Менгеле живьем замораживал евреев, пока их тела не начинали разламываться на куски. Один замороженный еврей, как поведал ему отец, стоял, указывая куда-то рукой. Вечный указатель, статуя на обледенелой земле Освенцима. Его называли «zarah»: компас.
— Прежде чем мы начнем, — произнес экспериментатор, — я бы хотел узнать ваше имя.
Прорвавшись через помехи, в тесной каморке Милгрэма раздался голос испытуемого.
— Орман, — сказал мужчина. — Эдвард Конрад Орман.