[Голово]ломка - читать онлайн книгу. Автор: Александр Гаррос, Алексей Евдокимов cтр.№ 41

— Ну, не знаю, как ты там в своем зеркале, — беспардонно и непонятно перебил Вадима доппельгангер, — а я лично предпочитаю валить монстров в жизни. В реальности, — и он в подтверждение встряхнул сумку, где тяжко и множественно громыхнуло железо.

— Погоди, — уточнил Вадим, — кто это — в зеркале?

— Ну не я же, — самоуверенно фыркнул гад.

От такой наглости Вадим аж проснулся. Но сейчас, занявшись в ожидании Витька тем, чем занимался в этом барчике несколько последних лет, он и впрямь ощутил неожиданную брезгливую тоску. Вадим выудил из мягкой пачки золотисто-коричневую палочку «кэптэн блэк'а». Затянулся, глядя, как по черному экрану мечется маленький, но узнаваемый Биллгейтсик с карлсоновским пропеллером в спине, — мечется от одной снабженной измывательски торчащей ручкой майкрософтовской «форточки» к другой, но не может пролезть ни в какую. Скринсейверы Витек время от времени рисовал сам, для поддержания формы. В рестораторы он эмигрировал из программеров. Но среди последних у Витька оставалось полно знакомых, включая довольно специфических.

— Пляши, служивый. Он говорит — можно и к завтрему, — подошел, на удивление неслышно для своих габаритов, со спины сам Панцирев (такая у Витька была до смешного подходящая ему фамилия). — И паспорта, и дипбагаж. Дай, — он протянул императивную пакшу, Вадим, не мешкая, вложил в нее всю пачку. Бурундук (такое у Панцирева было до смешного не подходящее ему прозвище) отсыпал себе где-то две трети «кэптэнблэчин».

— Сколько? — Вадим клацнул перед щекастой бурундучьей физиономией ладиным «дюпоном» и пронаблюдал, как Витек враз утянул половину крепкой, набитой трубочным табаком сигареты.

— Вдвое.

— Идет, — не задумываясь, согласился Вадим.

— Квартальный, — внимательно прищурился Бурундук.

— Идет, — повторил Вадим, прикидывая, что в лучшем случае Новый год они встретят уже в самолете.

— Да, фоток нужно по три, тебя и девчонки твоей. И быстро. Ты ж не курил.

— Закурил, — Вадим пожал плечами.

Бурундук утопил добитого «кэптена» в полустакане принесенного с собой прозрачного. Окурок, пшикнув, захлебнулся.

— Говно водка, — констатировал Витек. — Не горит. Слушай… — он хлебнул говно водки, умело минуя губами бычок. — Ты чего, банк грабанул, что ли?

— Ага.

Вадим подобрал безразмерную черную сумищу (в ней тяжко и множественно громыхнуло), пожал витькову граблю и под уважительным бурундучьим взглядом выкарабкался по крутым ступенькам из полуподвала. Отвернулся от налетевшего льдистого ветра, запахнулся, поморщился, поежился, втянул голову в плечи. Однако и отворачиваясь, и запахиваясь, и ежась, и оскальзываясь на гладких полированных буграх, в которые в результате чередующихся оттепелей и заморозков превратились без конца сливаемые и высыпаемые сверху, а потом уныло и упорно месимые подошвами сезонные метеопомои, Вадим противу обыкновения напитывался неким родом свирепой радости. Нестерпимо приятно было знать, что он не принадлежит больше ни этим гиблым широтам, ни этой вялой серой линялой стране, ни этому серому остопиздевшему городу, ни этой серой мерзкой мерзлой слякоти, пакости, гнуси. Я смотрю на все это последние два дня, ясно, мудаки, только два дня, — а потом я уеду отсюда, к черту на рога, так далеко от этого места, как только можно вообще в пределах нашего долбаного шарика, — уеду и никогда, слышите, НИКОГДА сюда не вернусь. Я не ваш больше, я не такой, как вы, я не хочу, не могу и не буду с вами, северные отморозки, серое быдло, мне скучны и отвратительны ваши постные рыла, ваша самодовольная озабоченность, ваша бессмысленная целеустремленность, сраные лемминги, ваша суетливая жадность, идите вы на хуй, оставайтесь здесь, бегайте за своими жалкими бабками и гнилыми понтами, мерзните, мокните, скользите, падайте, ломайте кости, разбивайте черепа, подыхайте в страшных мучениях, мне насрать… Он добрел до угла Бривибас и Элизабетес — надувной праздничный кингконг, пятиметровый Санта-Клаус, даунически скаля блестящие, острейшие наверняка зубы размером в совковую лопату каждый, продолжал указывать рукавицей направление на Псков. Электрические глаза светились жутким торжеством. Вадим остановился. Перешел Бривибасовскую на кингконгову сторону, на пятачок, попиравшийся до августа девяносто первого чугунным вождем мирового пролетариата. Алая резиновая задница выгибалась перед глазами. Фигура как минимум наполовину состояла из задницы. В ногах у чудища помещались малопонятные щелястые железные ящички — очевидно, каким-то образом поддерживали должную надутость (типа компрессоров?). Вадим перекинул сумку со спины на грудь, расстегнул молнию на четверть длины. Не глядя, сунул руку. Нашарил рукоять чего-то, вытащил. В ладони курносо насупился блестящий револьверчик Григория. Вадим повертел машинку, соображая, что к чему. Большим пальцем взвел курок — и, не целясь, выстрелил перед собой шесть раз, пока не опустел барабан. Отдача у шестизарядной «бульдожки» была еще легче, чем у гимнюковского пистолета, но грохотало — дай боже. Только когда грохот осел в ушах, стал слышен надсадный карбидный шип выходящего из пробитой жопы воздуха. Вадим швырнул револьвер за плечо, постоял еще чуть, убеждаясь, что новогодний афедрон теряет налитую наглую упругость, жизнерадостную выпуклость, идет целлюлитными складками. По краям поля зрения быстро формировался многолюдный переполох. Вадим застегнул баул, забросил обратно на спину, развернулся и направился наискось через парк.

— А вот это моя гордость, можно сказать, жемчужина, — неторопливая длань архимагуса, целителя в седьмом поколении, Великого магистра ведовства, член-корреспондента Академии астральной био… пардон, энергозащиты, хабилитированного доктора психозондирования, Высокого предстоятеля храма соборных энергий (титулы теснились на фасаде визитной карточки) обозначила две черные фасолинки, похожие на пластилиновые муляжики экскрементов болонки. Они уже миновали, почтительно застывая, здоровенный изогнутый бугристый болтище (кальян для экстатических воскурений индейцев Южного Перу), связку сморщенных лиловатых фаллосов поменьше (сушеные грибы с полуострова Юкатан, дающие возможность видеть духов верхнего и нижнего мира), потрескавшийся кожаный блин со скоморошьими колокольцами (шаманский бубен), тряпично-глиняного уродца, утыканного кривыми вязальными спицами (вудуированный гаитянин), неровный и безбожно ржавый лист осоки с коротким замотанным пестрой нитью стебельком (ритуальный жертвенный нож племени бора-бора). От Вадима ожидалось почтительное любопытство простеца; он, не ломаясь, выказывал.

— В джунглях Центральной Африки, — хабилитированный архимагус был осанист, габаритен, тучен даже; массивные непроницаемые очки в роговой, но зримо дорогой оправе совершенно терялись, невзирая на калибр, среди округлых всхолмий его приятного дородного лица. — В непроходимых джунглях Центральной Африки живет племя, до сих пор, представьте, управляемое советом двенадцати колдунов. Cамое страшное наказание провинившимся там — не смерть, поскольку это — прерогатива исключительно божественной воли. Но колдуны могут испытать преступника. Для этого ему и дают на выбор две вот таких вот одинаковых с виду пилюли. Одна из них совершенно безвредна, во второй ужасный смертельный яд, медленно парализующий дыхание и разлагающий легкие. Преступник в течение полутора часов корчится, пускает кровавую пену, постепенно сходит с ума, часто он не в состоянии вынести весь срок и умирает попросту от болевого шока! По мере углубления в детали исполнения высшей меры, Высокий предстоятель как-то незаметно утрачивал свою осанистость и неколебимость, все более распалялся, жестикулировал мельче и экспрессивней. Вадим внимал, кивал и все меньше понимал, какого, собственно, хрена он здесь делает. Позыв был практически бессознательный: в вестибюле разобранного под офисы бизнес-центра (потребное Вадиму фотоателье обосновалось на первом этаже) он углядел знакомый логотип — крест, вписанный в мандалу на фоне звезды Давида, — и последовал укзаниям указателя. Обнаружив во вполне модерново-чиновного вида приемной «каб. 214-216» сумрачного быка в костюме, Вадим почти обрадовался. Допускать сомнительного визитера в ХРАМ СОБОРНЫХ ЭНЕРГИЙ бык, разумеется, намерен не был. Стобаксовый Бенджамин Франклин оказался в должной мере убедителен.