[Голово]ломка - читать онлайн книгу. Автор: Александр Гаррос, Алексей Евдокимов cтр.№ 36

Рожа у гада была та еще. Вадим у такого не стал бы просить прикурить на улице. Как-то он оборзел за последние дни, этот доппельгангер, заматерел, хоть и не брился ни разу… — Че ж это, брат, — ехидно сказал ему Вадим, — ведь деньги же — говно? — Деньги, — не отреагировал на подъебку визави, — это просто ничто. В говно превращаешься ты сам, если бобы в том или ином смысле становятся для тебя целью. А как средство… На войне как на войне — все хороши. — Средство… Ты еще скажи, что бабки приносят свободу. — Нет. Но свобода приносит бабки, — и доппельгангер, нагло выпятив щетинистую челюсть, увалил вразвалочку к глухой, обшитой деревом железной двери одного из понтовейших и элитнейших рижских найт-клабов. Вадиму ничего не осталось, как последовать. Цитрон в асфальт не спешил — секьюрити (разумеется, типовая модель, дорогим костюмом походит на цитадельно-резидентских, но работа в развлекательной отрасли наложила слой какого-то сомнительного лоска, напоминающего о метрдотелях) как раз базарил по сотовому в тот момент, когда Вадим вошел. Он поднял на него внимательные глаза, что-то утвердительно сказал в телефон, торопливо отключился, с утрированной проницательностью, но бегло просветил Вадима профессиональным взглядом и кивнул: давай, мол, за мной. Залов, зальчиков, танцполов, закутков в комплексном «Банзае» было множество, но они с гардом пошли через ресторан. Вадим никогда не полагал себя большим спецом в ориентальной экзотике, однако и он просек, что, как бы ни именовали японцы свою лапшу, именно ее банзайские декораторы обильно развешивали по ушам щедрой клиентуры. Разрисованные вопиюще приглушенной акварелью бумажные сдвижные ширмы, бамбуковые занавеси, циновки-татами, по которым посетители резво топтались уличной обувкой, компрачикосы-бонсай в толстых горшках, подарочно обернутые в кимоно официантки. В деликатных лучах светильников, сходящихся от потолка из некрашенных досок, что налеплены были прямо на бетонные перекрытия, матово отсвечивала фигура в доспехе. Доспех — Вадим вгляделся, проходя, — тренировочный, для занятий кэндо: фехтовальная маска, легкая кираса. Зато катана в руке, перчатке то бишь, самая настоящая. И еще россыпь кинжалов-танто, сюрикенов, трезубцев-саев и прочей оружейной шантрапы на стенах. Гард вел Вадима наискось, в дальний угол обеденного зала. Ширмы, разграничившее внутренне пространство, в большинстве были задвинуты. Однако последняя, возле вполне европеоидной двери, продублированной тем не менее (или — именно поэтому) особо ориентально-драконистой бамбуковой шторой, общему правилу приватности не подчинялась. Вадим рефлекторно заглянул — и с каким-то даже удовлетворением обнаружил внутри цитронову блядь. Лада в карминном вечернем платье отсутствующе медитировала на торчащий из цилиндрической коктейльной слоенки плоский зонтик. Чрезвычайно долговязый телохранитель рядом грубо обтесанным фэйсом пародийно повторял вяло-отстраненное обложкино выражение. Оранжевая апельсиновая кожура очень быстрой, ровной телетайпной лентой извилисто текла из-под крохотного ножика в его суставчатых пальцах. Вадим послал бляди хамовато-приветливый жест — но тот, не будучи замечен, натолкнулся лишь на ширму, которую с легким визгом запахнул возникший сбоку бодигард-два. За дверью и шторой была пара пролетов вниз. На последней ступени охранник посторонился, пропуская. А что, подумал Вадим, одолевая неподатливую створку, маркированную непростым грифом «VIP-зона». Заведу на Цитроновы бобоны… заведение. Ресторацию. Назову, скажем, «У Гимнюка». Располагаться будет на чердаке. Чисто пентхаус такой. Официантки… нет, даже официанты, покойный мичман был у нас весь из себя настоящий мужик, мачо… все в набедренных рулонах из утепленного линолеума. И жратва вся — тоже в линолеуме. Запеченная. Пекут же в глине? А вместо столовых приборов — отбивочный молоток и секатор. В VIP-зоне ориентальное съежилось до похожих на апликации похабных гравюр по стенам, вытесненное из прочего интерьера пухло-кожаным, комфортным. В средоточии кожевенного комфорта, выполняя ту же функцию, что и разжившийся боевым клинком кэндоист-любитель наверху — функцию пространственной доминанты, — помещался очередной чернокостюмный гард (у Вадима от них уже рябило в глазах). Гард значился при спинке раскидистого кресла, в котором, наоброт, собранно, подавшись вперед, к низкому, пустому почти столу, сидел Эдуард Валерьевич собственной персоной. Светлый пиджак — отдохновение глазу и признак вышестоящего положения: генеральский мундир. Этими двоими население зала исчерпывалось — нет: второй охранник, шагнув из-за спины, безаппеляционно затворил дверь и споро обхлопал Вадима по всей площади. Кивнул боссу. Цитрон смотрел на приближающегося бывшего собственного наемного работника, не меняя позы, чуть снизу вверх, внимательно, но, как и говорил по телефону, — пока нейтрально. Правая рука банковского главы, не менее, чем кресло, мягкая, так же вежливо и цепко, как последнее — его самого, прихватила тюльпановидный коньячный бокал (своей округлостью тоже похожий на Э.В.) — по науке, снизу ладонью, грея коричневую жидкость — и с бездумной механической равномерностью ее взбалтывала. Узорчатый ромбовидный флакон, откуда жидкость, видимо, происходила, не считающий нужным представляться профанам и потому без этикетки, располагался в левом углу скатерти — почитай что полный. Помимо флакона, присутствовала треугольная обширная салфетка и по ней — словно изготовленный для хирургического действа азартно поблескивающий набор молодого изувера. На какого омара, предположил Вадим. Никакого омара, однако, не было. Конвоируемый к этому столу тремя взглядами, но видя лишь один, Вадим впервые за сегодняшний день почувствовал то, что, наверное, в не самые сладкие свои мгновения чувствуют экстремальщики-серфингисты: вместо бешено несущего пенящегося брызжущего гребня волны под собой — вдруг — вакуум. В этот вакуум он и погрузился беспомощно — кресло, казалось, не намерено препятствовать соприкосновению вадимовой жопы с полом. В итоге воспрепятствовало — но издевательски поздно, когда колени смехотворно достигли уровня груди. Целительно озлившись, Вадим сгруппировался, приняв ту же позу, что Э.В., и решительно уставился в неизменно и неприятно спокойные цитроновы глазены. Эдуард Валерьевич, не пригубляя, пристроил бокал на столешницу.

— Слушаю, — сухо повторил он собственное телефонное.

Вадим осклабился:

— Лимон.

В глазенах порскнуло нечто, Вадим не идентифицировал. Потянулась пауза, из тех, что благотворно сказываются на увеличении численности правооохранительных органов.

— Ты что, Вадим, — не шевельнув ни одним лицевым мускулом, но существенно потеплевшим, почти участливым, докторским, тоном осведомился наконец Эдуард Валерьевич, — охуел?

Вадим ощерился еще более гнусно:

— Лимон. Цитрон. Миллион баксов. Налом. Сразу. Или я все рассказываю лунинским. Как ты, — Вадим с наслаждением вернул экс-работодателю фамильярность, — их Интреполу слить собрался.

Эдуард Валерьевич слегка поджал губы и опустил взгляд на бокал. Потом поднял голову, но не на шантижиста, а на стерегущего дверь бодигарда, и слабо-слабо колыхнул в вадимовом направлении — синхронно левой кистью и залысой башкой. Вадим не успел разобраться со стремительно подступившими предчувствиями — одно другого хреновее: беспощадная сила смела его с кресла вбок, как того же серфингиста — мощный океанический прибой, кинула на четвереньки. И тут же — Вадим даже не уловил удара, — отнялась нижняя половина тела. Это было очень неправильно. Вадим попытался вернуть утраченный контроль над конечностями, подтянуть их к себе, — ничего не вышло. Он остался напряженно полусидеть-полулежать, стараясь не зашипеть от разжижающей боли.