Я убиваю - читать онлайн книгу. Автор: Джорджо Фалетти cтр.№ 39

– Что?

Юло откинулся на спинку кресла.

– Садись и держись крепче.

Затем обратился к инспектору.

– Морелли, прокрути, пожалуйста, пленку сначала.

Инспектор включил магнитофон, и на экране вновь началась мрачная пляска человека убивающего вокруг человека умирающего. Его кинжал, словно игла, расшивал смертью одежду Йосиды – красный от крови наряд для адского карнавала. Фробен вытаращил глаза. Когда видеозапись завершилась издевательским поклоном человека в черном, Фробену понадобилось некоторое время, чтобы обрести дар речи.

– Боже милостивый, но это же не на земле происходит… Так и хочется перекреститься… Что же это за человек такой?

– Безумный человек, обладающий всеми талантами злодея: хладнокровием, умом и хитростью. Но при этом ни малейшего намека на жалость.

Фрэнк выносил свой приговор – точно так же, как убийца, которого они видели перед собой на экране. Никто из них не мог остановиться. Один будет продолжать убивать, пока другой не пригвоздит его к стене. И чтобы достичь этого, Фрэнку следовало отбросить свой рациональный подход и тоже надеть черный костюм.

– Фробен, что скажешь о кассетах, найденных у Йосиды?

Фрэнк резко перешел от одной темы к другой, не меняя, однако, тона.

Поначалу показалось, будто комиссар даже доволен, что разговор принял иной оборот. В глазах этого американца он видел какой-то свет, который пугал его. А голос всякий раз звучал так, словно тот произносил волшебные заклинания, вызывавшие призраков. Фробен, скривившись, указал на экран.

– Что-то похожее. Кровь стынет в жилах. Мы начали расследование и посмотрим, куда оно приведет. Там есть такое… В общем, я начинаю думать, покойный мистер Йосида был в жизни ненамного лучше своего убийцы. Такое, что утрачиваешь последние остатки веры в человека. Повторяю: по-моему, этот садист-ублюдок получил конец, которого заслужил.

Юло, все время молчавший, наконец заговорил.

– Я только одного не могу понять. Зачем ему понадобилось, чтобы мы увидели эту кассету?

Фрэнк прошел к окну, прислонился к мраморному подоконнику, посмотрел на улицу, не видя ее.

– Он сделал это не для нас.

– Как это понимать – не для нас?

– В конце пленки есть место, где он, прежде чем выключить аппаратуру, остановился. Вот тут он подумал о нас. Тогда повернулся и поклонился. Нет, кассету он записывал не для нас…

– А для кого же тогда?

Фробен обернулся к окну, но увидел только затылок и спину американца.

– Он сделал это для Йосиды.

– Для Йосиды?

Фрэнк медленно вернулся к столу.

– Конечно. Вы видели – он орудовал кинжалом так, что ни одно ранение само по себе не было смертельным. Йосида умер оттого, что медленно истек кровью. Как видите, злодеяние иногда совершается с гомеопатической дозировкой. Тот, кто убил Йосиду, показал ему на кассете его собственную смерть.

Он возвращается к себе домой.

Старательно задраивает герметичную дверь в своей комнате с железными стенами. Молчаливый и одинокий, как всегда. Теперь он снова отгорожен от мира, точно так же, как и мир отгорожен от него снаружи.

Он улыбается, аккуратно ставя на деревянный стол у стены рюкзак из темной ткани. На этот раз уверен, что не допустил никаких ошибок. Садится и торжественным ритуальным жестом включает настольную лампу. Отстегивает пружинные замки на рюкзаке и открывает его; такими же церемониальными движениями достает из него черную коробку из вощеного картона. Ставит на стол и некоторое время смотрит на нее, словно на подарок, – хочется потянуть предстоящее удовольствие, прежде чем открыть и посмотреть, что же там такое.

Ночь прошла не напрасно. Время милостиво уступило ему. Покорился еще один бесполезный человек и отдал то, что ему было нужно. Музыка свободна. Теперь в его голове вновь звучит триумфальный марш победы.

Он открывает коробку и осторожно запускает в нее руки. Настольная лампа освещает лицо Аллена Йосиды, когда он вынимает его из картонного футляра. Несколько капель крови падают, присоединяясь к тем, что остались на дне коробки. Улыбается еще шире. На этот раз он был очень аккуратен. Использовал в качестве подставки для своего трофея легкую пластмассовую болванку вроде тех, на какие парикмахеры надевают шиньоны.

Он внимательно смотрит на мрачную маску, и его улыбка приобретает новый смысл. Ничто не изменилось, думает он: нет никакой разницы между этим глупым человеческим манекеном и неподвижным пластиковым.

Осторожно гладит натянутую кожу, проводит рукой по волосам, которых смерть лишила блеска, проверяет, нет ли повреждений на коже и на волосистой части головы. Никаких порезов, никаких царапин, глазные отверстия вырезаны ровно. Губы, самое трудное, полные и мясистые. Лишь несколько капель крови омрачают красоту этого лица.

Отличная работа. Он ненадолго расслабляется, откинувшись на спинку и положив руки на затылок. Выгибает спину, напрягая шейные мышцы.

Он устал. Ночь была плодотворной, но чрезвычайно трудной. Напряжение постепенно проходит и требует расплаты.

Он зевает, но еще не время отдыхать. Сначала он должен закончить свою работу. Он поднимается, достает из шкафа пачку бумажных салфеток и флакон с дезинфицирующей жидкостью, садится за стол и осторожно очищает маску от пятен крови.

Теперь музыка в его голове звучит спокойными мелодиями new-age, [30] певуче и выразительно покачиваясь на красивом контрапункте. Какой-то этнический инструмент, возможно, флейта Пана, нежит его сознание таким же легким прикосновением, с каким он ласкает то, что было прежде человеческим лицом.

Теперь он все закончил. На столе возле маски лежат несколько бумажных салфеток, испачканных кровью. Он любуется, сощурившись, своим шедевром.

С самого возвращения он не произвел практически ни малейшего шума, но все равно раздается голос, полный озабоченности.

Это ты, Вибо?

Он поднимает голову и смотрит в открытую дверь рядом со столом, за которым сидит.

– Да, это я, Пасо.

Отчего ты так задержался? Мне было очень одиноко тут в темноте.

Раздражается, но это не заметно по его голосу. Поворачивается к дверному проему в полумраке от слева от него.

– Я не развлекался, Пасо. То, что я делал, я делал для тебя…

В его словах слышится легкий упрек, который сразу же вызывает уступчивый ответ.