Шкатулка сновидений - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Мэдсен cтр.№ 22

Граф соскользнул со стола, обошел вокруг него и тяжело опустился в кресло. В его глазах, устремленных на меня, сквозило нечто сродни презрению.

— И вы осмеливаетесь, прямо мне в лицо, отрицать, что менее трех часов тому назад обнажили и ласкали ее груди на виду у всех?

Мой желудок перевернулся.

— Ее? — выдавил я. — Этой надутой проститутки в кафе?

— Я бы на вашем месте не стал добавлять к причиненному уже оскорблению ругань, — произнес граф Вильгельм. — Если архиепископ узнает, что, вдобавок к раздеванию его жены на людной площади, вы еще и назвали ее проституткой, он не обрадуется.

— Во-первых, площадь определенно не была людной. Вообще-то, насколько я помню, она была почти пустынной.

— Какая разница? — беззаботно отмахнулся граф. — Насколько я знаю, вы практически изнасиловали ее.

— И от кого вы это знаете?

— От самой жены архиепископа, естественно!

— Значит, она не только проститутка, но и лгунья. Осмелюсь сказать, она хотела бы, чтобы я изнасиловал ее. Она просто навалилась на меня!

— Мой дорогой Хендрик! А теперь послушайте…

— Нет, это вы послушайте…

— Сделали вы или нет порнографическую надпись на ее груди?

К этому моменту я практически перестал контролировать себя.

— Нет! — крикнул я. — Не сделал! Она попросила у меня автограф, а когда я согласился, вытащила левую грудь и потребовала, чтобы я расписался на ней. Она не оставила мне выбора! Уверяю вас, я крайне смутился. Гораздо сильнее, чем она!

Впервые за все время нашего разговора граф, кажется, поверил мне. Вздохнув, он откинулся на спинку и явно расслабился. Потом медленно выдохнул, послав в мою сторону серебряно-седое облачко густого ароматного дыма.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Если вы уверяете меня, что не посягали на ее добродетель…

— Ни в коем случае, уверяю вас!

— Тогда, быть может, лучше забыть про это мерзкое недоразумение.

— Я уже забыл.

— Кроме того, архиепископ — терпимый и либеральный человек… Думаю, что, когда вы встретитесь с ним после сегодняшнего выступления, он ни словом не обмолвится о происшествии.

Я успел почти забыть о своем ужасном докладе.

— Его здесь очень любят, нашего архиепископа, — продолжал между тем граф Вильгельм, обращаясь скорее к самому себе. — Это из-за того, что он крайне здравомыслящий человек и умеет этим распорядиться. Для начала, он не выступает со всеми этими религиозными штучками. В отличие от некоторых архиепископов, конечно же. Проблема с Господом Богом в том, что дай ему палец — и он моментально заберет всю руку; не успеешь опомниться, как Он уже лезет во все твои дела, раздает команды и придумывает невыполнимые, непрактичные правила, вроде того, когда можно есть мясо, а когда нет, и подобные глупости. Нет, избавься от Бога, если можешь, — и жизнь станет гораздо проще. И архиепископ, чувствительнейший человек, знает это. Церковь славится ритуалами, значит, ими она и должна заниматься. Мой мальчик, да архиепископ Стайлер сам заядлый ритуальщик! Поверь мне, тебе есть чему у него поучиться! Наш величайший и любимейший церковный праздник — местный, конечно же — Праздник Святой Салфетки, а возник он только из-за того, что архиепископу Стайлеру понадобилось высморкаться. Ты можешь себе это представить?

— Нет, не очень.

— Он забыл свой носовой платок. И вдруг, в самом разгаре святой мессы, из его носа закапало прямо на алтарное покрывало, поэтому надо было срочно что-то придумывать. И знаете, что он сделал? Да, я снимаю перед ним шляпу! Он отправил целый выводок прислужников в ризницу за носовым платком, спрятанным в кармане его сутаны, и они вернулись торжественной процессией: кадильщик, ключник, мальчик с курильницей, мальчики со свечами; хор затянул «О, знание, познай самое себя» в весьма необычном сочетании сопрано и контртенора, а золотоволосый служка нес носовой платок — то есть теперь священную салфетку — на пурпурной бархатной подушке. О, прихожане сошли с ума! Женщины плакали, а мужчины приветственно кричали. Архиепископ Стайлер изобразил над платком — то есть, правильнее говорить, над салфеткой — несколько величественных молитвенных жестов, в том числе и окуривание ладаном, и, поднеся ее к иконе Тройственных Ключей, висящей над епископской кафедрой, благополучно высморкался. В тот день было столько благочестивых радостных слез, мой мальчик! Не скрою, что и я немного всплакнул! И теперь Праздник Святой Салфетки — официальный и религиозный выходной. О, наши школьники пишут о нем поэмы! В эти дни мы достаем множество салфеток, все из чистого шелка, вышитые серебром и золотом; у нас даже существует Орден Святых Девственниц, посвятивших себя их изготовлению. За многие годы ритуал, конечно же, был тщательно продуман и усовершенствован, и не так давно архиепископ опубликовал научный трактат о стиле, символизме и значении обряда. Он, естественно, на самом деле ничего не значит — ни в коем случае! — но разве это важно? Людям нужны обряды, и задача церкви — дать им их. Обряды приносят удовлетворение, успокаивают и исцеляют. Чем сложнее и бессмысленнее церемония, тем лучше. Вы уловили мою мысль?

— Вообще-то…

— Но ради всего святого, что вы делаете в этой старой, пыльной комнате?

На лоснящемся багровом лице графа внезапно появилась хитрая усмешка. Он неприятно подмигнул мне.

— Развлекаете сами себя, да?

— Что?

— О, я все прекрасно понимаю. Искали небольшого уединения, чтобы позволить себе маленькое удовольствие, правильно? Ну что ж, я рад, что вам хватило учтивости не заниматься этим на виду у слуг. Я считаю, что каждый человек должен уметь держать себя в руках. Слушайте, быть может, как-нибудь сравним наши техники? Я сам весьма умелый практикант, но мне всегда хотелось…

— Да нет же, уверяю вас! — воскликнул я. — Я просто смотрел на книги. Я искал… ну, да… я искал…

— Порнографию?

— Нет, не ее…

Я помедлил. Вряд ли стоило говорить, что я искал что-нибудь о йодле, ведь граф считал меня ведущим авторитетом в данной области, и, следовательно, нельзя было выводить его из этого абсурдного заблуждения. Правда, я плохо представлял себе, как мне это удастся.

— Что бы ты там ни искал, мой мальчик, здесь этого нет. Это место больше не используется. Удивляюсь, что дверь оставили незапертой, Димкинс обычно очень внимателен в таких вопросах.

Граф встал и, подойдя ближе, положил руку мне на плечо. Другой рукой он сотворил изощренный жест-отмашку.

— Вся эта ерунда, все эти книги, — прошептал он. — Они не для нас, знаешь ли. Они все о другом месте.

— Каком другом месте?

Кончиком сигары граф указал на окно.

— Нездешнем, снаружи.

— Снаружи от чего? — спросил я, все больше запутываясь.

Граф пристально посмотрел на меня, словно я был похож на сумасшедшего.