Алхимия единорога - читать онлайн книгу. Автор: Антонио Родригес Хименес cтр.№ 40

— Ты, вероятно, оговорился. Я не нашел никакой формулы, я слышал только загадки, логические забавы и более или менее внятные переплетения слов. Например, мне неясно, что означает фраза «зрю человека в белых одеждах, он воплощает собой первичную материю, славнейшую материю творца»…

— Это нормально, Рамон. Ты ничего не понимаешь, потому что не имеешь представления о Великом делании, ты никогда этим не занимался. У тебя в голове нет ясности, поскольку само делание — неясно. Пока ты чужак. Тебе следует погрузиться в его тайны, и, если тебе удастся быть гибким и прочным, как тростник, Великое делание откроется перед тобой, и ты постигнешь даже то, чего не удалось расшифровать нам.

Я заметил, как странно ведет себя Витор, который не раскрывал рта. Он смотрел на книгу, исполненный слепой веры, однако не проронил ни слова. Этот человек умел молчать.

— Итак, — снова заговорил Рикардо, — мы с пользой провели время, и, надеюсь, не в последний раз. Я сделал копии для каждого из вас, но последнюю страницу оставляю себе. Точнее сказать, две страницы — предпоследнюю я забыл отксерить.

— А разве ты не обещал, что раздашь нам все страницы, кроме последней? — вмешался Канчес.

— Да, но две все-таки лучше. Ладно, мне пора на самолет в Лондон. Не забудьте, в начале апреля встречаемся в Синтре. А еще лучше, в конце марта. Нужно же привести в порядок наши лаборатории. А тебе, Рамон, я советую на несколько дней отправиться вместе с Витором в Синтру. Не упускай случая познакомиться с чудесами, которые распахнут твой разум и направят дух. Тебе следует увидеть Бадагас прежде, чем для тебя придет время действовать. Попроси на работе отпуск за свой счет и живи полной жизнью; это тебе пригодится. Весной я передам тебе две недостающие страницы, и тогда ты сможешь приступить к опыту. Не знаю, насколько в ближайшие месяцы ты будешь свободен в средствах, но в любом случае хочу заранее обеспечить тебе возможность спокойно путешествовать.

— Рикардо, что еще за выдумки?

Но он уже протягивал мне конверт, набитый купюрами по пятьсот евро.

— Я не могу этого принять.

— Потому что смахивает на подачку или потому что я тебя вроде бы покупаю?

— Не надо меня унижать. Ты прекрасно знаешь, что я не согласен ни на то ни на другое.

— Тогда ради нашей старой дружбы, — произнес он цинично.

Я заколебался: искушение было слишком велико, и, кроме того, мне вовсе не улыбалось возвращаться в свою контору. Я мог бы попросить отпуск или попытаться снова сказаться больным, но Рикардо продолжал настаивать, и я все-таки сунул конверт в карман. Конверт был таким толстым, что едва поместился там.

— А что ты будешь делать с книгой, Рикардо? Вернешь на место, раз уже скопировал?

— Я купил ее. Она моя, не забывай.

— А вдруг откроется, что книга исчезла из Амстердама, из Музея изумрудной скрижали? Представляешь, что тогда начнется?

— Как-нибудь обойдется. Книгу я оставлю здесь, а с собой заберу полную копию.

Рикардо притронулся к глобусу, и полушария разошлись. Он положил книгу в глобус и снова закрыл тайник.

— Здесь она будет в большей сохранности, чем в бронированном сейфе.

Мне так не показалось, однако я ничего не сказал. С Витором я договорился созвониться на следующий день, а с Рикардо и со старым непредсказуемым Канчесом распрощался надолго.

— Прощайте, юноша, — иронично бросил мне Канчес.

— До скорой встречи, дедушка Мафусаил. Однажды ты объяснишь мне, почему Фламель написал, что ты умер, так и не добравшись до Парижа.

— Довольно, — вмешался Рикардо. — Конец раздорам.

У дверей дома меня дожидалось такси, и я назвал шоферу адрес гостиницы.

Была полночь; у меня еще оставалось время, чтобы снова встретиться с Инес. Сейчас я мог думать только о ней. Я позабыл обо всем, что обсуждалось за ужином, мне не терпелось заключить эту девушку в объятия. Я позвонил Инес, и мы договорились встретиться в пабе «Россио».

Я вышел из такси, не доехав до гостиницы.

— Я уже собиралась домой, когда ты позвонил, — сказала Инес.

— Прости, мы сильно засиделись.

Нас овевала прохладная сентябрьская ночь.

— А ты замечательно выглядишь, Рамон, кажешься намного моложе, чем несколько часов назад. Просто невероятно: то ли я тебя сначала не разглядела, то ли ты скинул десяток лет.

— Нет, то был мой брат-близнец.

И мы дружно рассмеялись.

Мы просидели в пабе с полчаса, все шло замечательно. Я выглядел иначе, потому что сбросил груз недавних воспоминаний. Закрыв скобки, я позабыл о Лондоне, о книге и о квартале Мадрагоа, позабыл о Пути. Я стал другим, заурядным человеком. Сейчас заурядность восхищала меня: я слишком долго пытался стать другим, не похожим на прочих. Я превратился в одержимого поклонника оригинальности, а подобные личности так уверены в собственной исключительности, что их легко сломать. Сейчас же я не хотел ни о чем задумываться — просто мечтал насладиться Инес и сделать ее счастливой. Мне не пришлось ничего ей объяснять, все и так было ясно.

Я положил на столик купюру, мы встали и отправились в гостиницу.

Едва перешагнув порог моего номера, мы без лишних слов бросились друг другу в объятия. Кожа Инес была одновременно сладкой и соленой, гладкой и бархатистой — когда я ласкал ее, мне казалось, что подо мной плавится зеркало. Я погружался в глубины ее тела, как гончар, который запускает руки в глину и не торопясь придает ей форму чаши. Наши движения уже вошли в единый ритм, когда я ощутил во рту послевкусие вина с подмешанными в него каплями эликсира. Ко мне вернулся неповторимый вкус этого золота сновидений — медовый и металлический; и наслаждение стало расти и множиться. Так бывает, когда бросаешь в пруд пригоршню камней, и они еще в воздухе разлетаются в стороны, а потом каждый камушек рождает свои волны и круги, расходящиеся по гладкой поверхности воды.

Инес кричала, испускала долгие стоны — стоны неописуемой сладостной боли, то угасавшие, то разгоравшиеся с новой силой, будто костер на ветру. Любовное соитие превратилось в птицу феникс, которая умирала и рождалась вновь, двигаясь по долгому, испытанному кругу. Мы оказались в царстве влаги, барахтались в лужах, устраивали наводнения, пока усталость и сон не одолели нас.

Проснулся я около десяти утра. Солнце ласкало тело спящей Инес. Я не мог оторвать взгляд от ее прелестного пупка и аккуратного холмика волос чуть пониже. Я нежно поцеловал эти завитки — без похоти, без грязных мыслей, как целуют младенца, а потом вгляделся в ее лицо. Инес улыбалась, погруженная в сладкие сны. Груди ее были яблоками, соски — медовыми сластями. Я не хотел ее будить и просто лежал на спине, рассматривая потолок. Инес шевельнулась, перевернулась на бок, уронила руку мне на грудь и снова погрузилась в сон.

По-видимому, я тоже заснул, когда же открыл глаза, будильник уже показывал двенадцать, а девушки в моей постели не было. Меня успокоил доносившийся из ванной звук льющейся воды. Спустя несколько минут Инес вернулась, еще влажная после душа и благоухающая, точно египетская принцесса. Возможно, в тот момент я был склонен к преувеличениям, но я увидел в ней олицетворение самой чистой, сияющей красоты.