Паутина - читать онлайн книгу. Автор: Сара Даймонд cтр.№ 48

Я помнила о существовании стенного шкафа рядом с кроватью, но никогда в него не заглядывала. Дверь шкафа долго не поддавалась, но все же с пронзительным скрипом открылась. Я подняла свою бесценную папку с ковра, положила на нижнюю полку… и заметила что-то на самой верхней.

Вряд ли что-то стоящее — так, упаковка почтовой бумаги, толстая, только начатая. Может пригодиться. Я достала ее, и тут на ковер спланировал сложенный листок. Развернув страничку, я поняла, что это начало письма — всего несколько строчек, написанных торопливым путаным почерком. Читая эти строчки, я холодела от изумления, растерянности и… страха.

4 Плаумэн-лейн

Эбботс-Ньютон

Дорсет

27 февраля 2002 г.

Дорогая моя Пенни!

Вряд ли ты рассчитывала получить от меня весточку после того, что случилось, но мне кажется, я должна поставить тебя в известность о том, что происходит. Здесь начали твориться странные вещи — иначе не скажешь. Мне угрожают. Я не имею представления, кто они, эти люди, и что им от меня надо, но я все время получаю анонимные письма, а сегодня

И все. Молчание — как будто я слушала торопливый голос Ребекки Фишер и вдруг звук внезапно пропал.

Я несколько минут не могла оторвать взгляд от листка бумаги, словно передо мной был предмет, чудом сохранившийся во времени, — окаменелость, обломок глиняного горшка с археологических раскопок. В нем не было ничего для меня нового, все написанное на листке было мне уже известно, и все же, несмотря на это, находка имела огромное значение. Подумать только, листок столько времени лежал здесь, чуть ли не на виду, за незапертой дверцей толщиной всего в полдюйма. Присмотревшись внимательнее, я отметила, что слова написаны по-разному, каждое под другим углом, и давление на бумагу шариковой ручки с черной пастой чересчур сильное — в некоторых местах листок проткнут насквозь. Я в полной мере ощутила ужас и смятение Ребекки перед неведомым врагом и угрозой — страшной, но неизвестной.

Тишина была такой, какая бывает в пустом храме, — многослойной, и только словно призрачный голос Ребекки пробивался сквозь невесть какую глубину. Вдруг в нашей спальне зазвонил телефон — самый что ни на есть обычный звук, резкий, настойчивый. Я восприняла его как сигнал из другого мира.

Влетев в спальню и подняв трубку, я как можно спокойнее произнесла:

— Алло?

— Алло, это Анна Джеффриз?

Женский голос был мне незнаком, я уж решила, что мне пытаются всучить товары по телефону, но тут до меня дошло, что женщина назвала имя, под которым я печаталась.

— Да, к вашим услугам.

— Ваш номер дала мне Мелани Кук, моя соседка. Она сказала, что вас интересует Ребекка Фишер. Вот я и позвонила узнать — вы уже закончили с этим или еще встречаетесь с людьми, которые ее знали? Меня зовут Люси Филдер.

Голос был невыразительным, но приятным, и мне сразу увиделась еще одна добропорядочная хранительница домашнего очага.

— Я все еще собираю материалы для книги, — поспешила я успокоить собеседницу. — И все, что вы скажете, для меня очень важно.

— Боюсь, не смогу вам ничем помочь, если вас интересует только Ребекка, ее-то я совсем не знала. Но зато довольно хорошо знала Эленор Корбетт. Для вашей книги это имеет какое-нибудь значение?

— Огромное. Я ведь исследую не только само убийство, но все, что с ним связано. — Отличный поворот событий и совсем для меня неожиданный; я изо всех сил старалась дать начальный толчок своим мыслям. — А насколько хорошо вы знали Эленор?

— Так получилось, что очень хорошо. Мы учились с ней в одном классе. После того как было найдено тело, я только и читала в газетах о том, какой милой малышкой она была и как все кругом ее любили. Тогда я много бы отдала за то, чтобы объяснить, кем она была в действительности. И не одна я — другие точно так же думали, но в то время сама мысль об этом казалась бессердечной. Ведь по сути дела, когда ее убили, ей было всего девять лет… и рассказывать о ней что-нибудь плохое было бы ужасным.

— Плохое? Что вы имеете в виду?

— Она меньше всего походила на невинного ангелочка, какой представляли ее газеты, это я могу подтвердить даже под присягой, — с долей неловкости в голосе, но без тени сомнения произнесла Люси. — Если начистоту — я не выносила эту девочку.

Я буквально подпрыгнула на кровати: в погоне за сведениями о Ребекке и ее приемных родителях я почему-то приняла на веру слова журналистов и сестры Эленор, их слащавые описания убитого ребенка.

— Мы переехали в Тисфорд, когда мне было восемь лет, — продолжала Люси. — В школе учительница посадила меня за одну парту с Эленор. Никто из одноклассниц не хотел поменяться со мной местами, даже с согласия учительницы. Все они вроде как терпели Эленор, свыклись с ее присутствием, как мы постепенно учимся жить с астмой или хромотой. Она вечно липла к ним, ее не прогоняли, но у нее не было настоящих подружек, которые, например, скучали бы, не будь ее рядом. Дети всегда чувствуют таких, как она, — даже если не могут выразить словами.

— Каких — таких? — уточнила я. — Какой была Эленор?

— Зловредной, льстивой лгуньей. Вообще-то такие люди бывают еще и умными, но у Эленор мозги отсутствовали напрочь. Думаю, она была умственно отсталой, зато кое в чем разбиралась прекрасно. Полная тупица в математике, да и во всех остальных предметах, она была докой по части мелких пакостей. Сидя рядом с ней за партой, я ежедневно получала подтверждения этому. Овечка с невинным личиком, когда учительница рядом, но стоит той отойти, как овечка шипит на меня змеей, чтоб я дала ей списать домашнее задание. А если я отказываю — ее чернильница падает, якобы нечаянно, заливает мою тетрадку, и вся моя домашняя работа коту под хвост. Учительница снова подходит — узнать, в чем дело, — и видит то же самое милое невинное личико. Я могу великое множество подобных мелких пакостей порассказать, на которые Эленор была просто мастерицей. Мелкие-то они были мелкие, но доставали нас здорово. Все равно что целый день сидеть рядом с чем-нибудь жутко вонючим и понимать, что поделать ничего не можешь.

Господи, до чего она была отвратным ребенком. Воровала мои вещи из парты и божилась, что не дотрагивалась до них, даже когда было совершенно ясно, что никто другой не мог их взять. В большинстве случаев всякую мелочевку: карандаши, цветные мелки, ластики, но однажды она стащила новенькую авторучку, подарок мне на день рождения, — она была довольно дорогая, и моя мама страшно разозлилась, когда я сказала ей о пропаже. У Эленор никогда не было таких вещей, даже на фоне большинства тисфордских семей Корбетты были совсем уж бедными. Некоторые девочки издевались над сестрами Корбетт, дразнили их вшивыми нищенками. Наверное, они и поступали так из-за того, что Эленор была настолько неприятной. По-моему, она ненавидела любого, у кого было то, чего не было у нее, а значит, ненавидела практически всех.

Она была хитрой, порочной, но вот задирой точно не была, просто возможности такой не было — она всегда находилась как бы в изоляции. Мне кажется, весь мир в ее представлении делился на две части. Одним людям она хотела показать себя в выгодном свете, потому льстила и угодничала изо всех сил. Другим людям, чье мнение было для нее не важно, радостно демонстрировала себя настоящую. Как я уже говорила, дети довольно легко разбираются в том, кто есть кто. Но совсем другое дело подростки и взрослые — почти все они видели в ней прелестную малышку. Именно так и описали ее газеты.