Трон и плаха леди Джейн - читать онлайн книгу. Автор: Элисон Уэйр cтр.№ 117

Толпа народу приближается к Тауэр-грин. Осталось совсем мало времени. Я беру молитвенник и пытаюсь сосредоточиться на отрывке, который выбрала для свой отходной молитвы. Но пока слова прыгают у меня перед глазами, я слышу шаги на лестнице, и дверь распахивается.

— Пора, миледи, — тихо произносит сэр Джон Бриджис.

Позади него стоит доктор Фекенэм, который смотрит на меня с глубоким состраданием. Крепко держась за руку коменданта, ибо мои ноги внезапно ослабли, я спускаюсь по ступеням и выхожу на улицу, в сопровождении миссис Эллен и миссис Тилни, беззвучно плачущих в свои носовые платки. Но мои глаза, слава богу, сухи, и я медленно подхожу, надеясь, что с достоинством, к эшафоту. Я решила, что зрители, среди которых я узнаю членов Тайного совета и вельмож, некогда сидевших со мной за одним столом, будут потрясены моей выдержкой.

У подножия эшафота я мельком замечаю открытый гроб, стоящий на траве, и на мгновение останавливаюсь.

— Не бойтесь, Джейн. Я буду с вами до конца, а Господь будет с вами всегда.

Это придает мне мужества подняться по ступеням, опираясь на руку сэра Джона, а затем отпустить ее и встать, держась за ограду, чтобы обратиться к толпе. Я произношу речь в почтительной тишине.

— Добрые люди, я пришла сюда, чтобы умереть, ибо по закону осуждена на казнь. — Мой голос отчетливо и звонко раздается в морозном воздухе. — Я совершила преступление против ее величества королевы, в чем и сознаюсь. Но видит Бог, я не хотела участвовать в этом злодеянии. Я невиновна перед Господом и вами, добрые христиане.

Я умолкаю. Сердце бьется так тяжело, что я едва перевожу дух, и голова идет кругом. Невольно содрогнувшись и сцепив руки, я продолжаю:

— Призываю вас всех в свидетели того, что умираю я как добрая христианка. — С этими словами я оборачиваюсь к доктору Фекенэму, зная, что он поймет, что я имею в виду. В ответ он печально улыбается.

— А теперь, добрые люди, — заканчиваю я, — пока я еще жива, прошу вас помолиться вместе со мной.

Я снова оборачиваюсь к аббату, указываю ему помеченную страницу в молитвеннике и спрашиваю:

— Прочитать мне этот псалом? — Я тут же жалею о том, что спросила, ибо от горя он не может ответить. Несколько мгновений длится неловкое ожидание, и затем я слышу его шепот:

— Да, Джейн.

И я, опустившись на колени, читаю по-английски девятнадцать строк псалма Miserere mei Deus. [21] Закончив, я поднимаюсь и обнимаю священника, целуя его в обе щеки, удивляясь про себя, что мое последнее в этом мире утешение я получаю от католика.

— Да воздаст вам Господь за доброту вашу ко мне, — вырывается у меня, и затем я прибавляю, со своей обычной прямотой и бестактностью: — Хотя я непременно должна вам сказать, что я желала ее меньше, чем этой ужасной смерти.

Глаза старика полны любви. Мы отлично понимаем друг друга.

С формальностями почти покончено. Пора готовиться.

Тауэр-грин, 12 февраля 1554 года.

Всякий раз, исполняя казнь, я не устаю удивляться тому, как чинно, церемонно это все начинается, со всеми протоколами, как их любят величать, а под конец оборачивается кровавой бойней. Такое со мной постоянно, хотя я горжусь, что хорошо исполняю свою работу и не терзаю бедняг, как иной растяпа. Больше всего, как я слыхал, досталось этой злополучной леди Солсбери, еще во времена старого короля. Главный палач тогда болел, а его заместитель был совсем неопытный. Гонял старушку вокруг плахи, рубя ее куда ни попадя. Сделал из нее отбивную.

Хотя не стоит тут особо переживать. В конце концов, это просто работа. Нет, конечно, в ней свои особенности. Легче всего повесить. Потрошить я тоже умею быстро и ловко, но отрубить голову — это искусство, и я в нем мастер, как я сам считаю. В свое время я отрубил немало голов, и всегда удачно. Много всякого народу прошло у меня через эшафот, от великих — вроде герцогов Сомерсета и Нортумберленда, до совсем простых ребят, как те, что впутались в недавний мятеж, который только что усмирили, да попались. Боже, мы с ног валимся — столько их пришлось перевешать в последние дни.

А теперь еще это. Двоих нужно оприходовать за сегодняшнее утро. Тот бедный малый так рыдал, что слова не мог выговорить. Но сейчас все по-другому. Такого я еще не видел. Какая-то девчушка, козявка просто. Как увидел ее — так и вздрогнул: милая, скромная, идет в своем черном платье. Такая и мухи не обидит, не говоря уж, чтобы пойти на государственную измену. Послушать коменданта — хотя, конечно, он языком не треплет, — так, по его мнению, тоже выходит, что невиновна. Он, похоже, сильно из-за нее расстроен и велел мне сделать все быстрее. Что ж, если кто ей тут и поможет, так это я.

Да, в храбрости ей не откажешь. Я уж всякого навидался, и при своей молодости она очень спокойная и смелая. Не плачет, не отбивается. Это, наверное, потому, что она сильно верующая, как сказал сэр Джон, и верит, что отправится прямиком на небо. Жалко, что не все такие, как она. Многие из них рыдают и умоляют о пощаде.

Леди Джейн снимает перчатки и передает их своей фрейлине. Затем поворачивается к коменданту и вручает ему молитвенник. Он страшно горюет, бедняга, и держится с трудом. Я никогда его таким не видел: он вообще крепкий, сэр Джон. Он всегда помнит свой долг, даже если ему что-то не по душе.

Теперь две женщины начинают расшнуровывать девочке накидку. Я выступаю вперед и спрашиваю, не нужна ли моя помощь.

— Нет, сэр, — говорит она на удивление твердым голосом. — Я желаю, чтобы вы пока держались поодаль.

И она стоит и ждет, пока с нее снимут накидку, капор и вуаль. Оставшись в одном нижнем платье и корсаже, она начинает дрожать, бедняжка. Хотя недолго уже осталось: скоро она перестанет чувствовать холод.

Одна из женщин подходит к ней с платком, чтобы завязать глаза. Они обнимаются, и женщина целует ее, всхлипывая. Если так пойдет, то придется девчонку у нее вырывать силой. Но нет. Леди Джейн, поцеловав ее в последний раз, отступает. Для бедной женщины это уже слишком, она отворачивается, чтобы спрятать свое горе.

Сейчас, согласно протоколу казни, я должен встать на колени перед узницей и попросить у нее прощения за то, что обязан совершить.

— Я с готовностью вас прощаю, — говорит леди Джейн, протягивая мне кошелек, который ей дал лейтенант, с частью моего гонорара.

Остальное я, как обычно, получу в виде одежды казненного. Богатая у нее накидка — та, что с нее сняли. За нее дадут хорошие деньги, как и за платье, что сейчас на ней. Когда все разойдутся, мы ее разденем.

Мой помощник, молодой Уилл, стоит против плахи, загораживая ее своим длинным фартуком от глаз узницы. Он всегда так делает, потому что мы уже знаем — если заключенный увидит плаху раньше времени, то разнервничается. Но теперь ему настает пора отступить в сторону. Плаха низкая, всего десять дюймов высотой, со специальной выемкой для подбородка. Девочка таращит на нее глаза.