Опасное наследство - читать онлайн книгу. Автор: Элисон Уэйр cтр.№ 137

— В чем я имела возможность убедиться на собственной шкуре, — иронично замечаю я. — Надеюсь, они не закончатся кровью для меня.

— Миледи, — возражает мой собеседник, — наша королева Елизавета, может быть, и строга, но она справедлива.

Я благоразумно воздерживаюсь от комментариев на этот счет и интересуюсь:

— А вы нашли что-нибудь еще, сэр Эдвард?

— Нашел. Автор хроники явно не симпатизировал Ричарду. Он обвинил его в беззаконных действиях: Ричард ведь казнил Гастингса без судебного разбирательства — еще один аргумент в пользу того, что герцог Глостер с самого начала собирался занять трон. По мнению автора книги, Гастингс был убит только потому, что говорил правду и был предан Эдуарду Пятому. Он также пишет, что вскоре после этого принцы стали содержаться в Тауэре в «более жестких условиях». Уж не знаю, что под этим подразумевается.

— Катерина Плантагенет упоминает, что мальчиков видели за решетками окон. Вероятно, именно это и имеется в виду. Сэр Эдвард, а где, по-вашему, содержали принцев?

— Наверняка в цитадели Цезаря. Это внутренняя и самая неприступная часть крепости, и почти на всех окнах там есть решетки. Самое безопасное место, если нужно укрыть кого-то от людских глаз. — Лейтенант тяжело вздыхает, а потом возвращается к своей бумаге. — В разделе «Смерть невинных» автор пересказывает все слухи, которые ходили тогда в связи с исчезновением принцев. Люди говорили, что их якобы удавили между двумя перинами, отравили и тому подобное… всякие измышления. Но послушайте-ка, что я вам прочту: «Определенно было известно, что несчастные покинули сей мир, и это жестокое деяние, как говорили, совершил сэр Джеймс Тиррел».

Опять Тиррел.

— Катерина Плантагенет слышала то же самое. Я все время безуспешно пытаюсь вспомнить, где встречала эту фамилию. Мне кажется, что это могло бы стать ключом к разгадке тайны.

— По словам автора хроники, про Тиррела всего лишь говорили, что он совершил это злодеяние. Но тот факт, что его называют убийцей уже в тысяча четыреста восемьдесят четвертом году, может быть важен. И почему именно Тиррел? Он был абсолютно заурядной малоизвестной личностью. Каким образом его имя вдруг всплыло в связи с этой историей?

— Я с вами согласна, сэр, это странно.

— Слухи здорово повредили репутации короля. Хроникер пишет, люди так ополчились против него из-за смерти невинных детей, что согласны были даже на то, чтобы ими правили французы, лишь бы не злодей Ричард!

— Ага, вот это уже кое-что! — замечаю я.

— В этой хронике содержится и еще одно серьезное обвинение против короля Ричарда, — продолжает сэр Эдвард. — Среди северян, которые очень его любили, ходили слухи, что он якобы отравил собственную супругу, чтобы жениться еще раз.

— Я об этом не слышала. И что, по-вашему, это может быть правдой?

— Трудно сказать. К тому времени люди уже были готовы верить в любые слухи о нем.

— Но ведь Ричард мог бы все опровергнуть! Почему он этого не сделал, если был невиновен? Неужели не понимал, насколько эти слухи губительны для него?

— Ричард был неглупым человеком и наверняка все понимал, миледи. В конечном счете ведь именно эти слухи и привели к его насильственной смерти. Может быть, он просто недооценил опасность. Ясно, что большинство подданных его ненавидели. В «Большой хронике» говорится, что после битвы при Босворте его мертвое тело раздели догола, связали, словно дикого зверя, бросили на коня его герольда и так, голым, повезли в Лестершир. А там без всяких почестей похоронили в церкви Девы Марии. Генрих Седьмой приказал перенести его останки во францисканский монастырь, который с тех пор называется Усыпальницей тиранов, потому что там же похоронен и кардинал Уолси. [72]

— Вот она, цена короны, — сказала я, невольно вспомнив свою бедную сестру Джейн.

— А ведь у Ричарда имелись все задатки выдающегося государственного деятеля. И если бы не его непомерное честолюбие, он вполне мог бы дожить во всеобщем уважении до старости.

— Если бы только Вудвили не прикончили его.

— Да, видимо, этого Ричард и опасался. Хотя, возможно, козни Вудвилей были всего лишь предлогом, который он умело использовал в своих интересах. Что ж, может, нам и удастся выяснить правду. Олдермен Смит, увидев мое разочарование — в «Большой хронике» не нашлось ничего, что проливало бы свет на загадочное исчезновение принцев, — поведал мне, что у него дома есть кое-что, возможно представляющее для меня интерес. Он сказал, что не решается говорить о таких вещах на людях, потому что даже сейчас это может быть опасно. Я, естественно, спросил у него почему, и мой друг ответил, что речь идет об одной из книг, запрещенных Генрихом Седьмым. Если я правильно понял, она принадлежала деду олдермена. Больше я ничего не знаю: Смит не сказал, как она называется, и в любом случае попросил меня поклясться, что я буду хранить его тайну. По-хорошему, я не должен был вам этого говорить, миледи. Но я знаю, что могу на вас положиться: вы никому ничего не разболтаете.

— Даже если бы я и захотела, то все равно не смогла бы, поскольку сижу под замком! — отвечаю я с некоторым негодованием.

— Конечно, конечно, — кивает лейтенант, смущенно глядя на меня. — В общем, я собираюсь к нему завтра. После этого мне нужно будет проверить кое-какие запасы, допросить нескольких заключенных, но, как только закончу с делами, обязательно загляну к вам. И вот что, миледи, не стоит падать духом. У вас много сторонников, я это понял сегодня, будучи в Сити. — И, сделав это неожиданное признание, которое тут же пробуждает во мне надежды, сэр Эдвард уходит.

Было уже поздно, но Уильям так еще и не вернулся с ужина у короля. Кейт подумала, что муж ее наверняка упивается своим возвращением в круги, подобающие его титулу, и вряд ли упустит случай продемонстрировать Генриху свои верноподданнические чувства. Она с горечью вспомнила, с какой готовностью он предал ее отца, правда сейчас Кейт не испытывала такой боли, как прежде, потому что сегодняшние события несколько приглушили ее скорбь. Во-первых, она встретила Джона и видела искорку любви, невольно вспыхнувшую в его глазах; а кроме того, потом она познакомилась с собственной матерью — неудивительно, что от возбуждения Кейт было трудно уснуть!

Она почувствовала какое-то странное шевеление в животе, словно бабочка била крылышками, и не сразу сообразила, что таким образом впервые дает о себе знать ее ребенок. Ее первая беременность закончилась слишком рано, и в прошлый раз Кейт не испытывала подобных ощущений. Ее наполнило какое-то благоговейное удивление, когда она, положив ладонь на живот, ощутила эту новую жизнь внутри себя. Воистину Господь проявил к ней сегодня доброту.