Верните новенький скелет! - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Лаврова, Ольга Колпакова cтр.№ 5

Остался Олег Эдуардович. Он нравился Саше меньше, чем два предыдущих объекта, хотя бы потому, что был учитель, а влюбляться в учителя, по Сашиному мнению, было как-то пошловато. Зато блондин, никакая Хмелевская не придерётся. Высокий, накачанный. В голубых глазах — не без интеллекта. И, наверное, молодой, потому что в школе работал всего второй год. К тому же фамилия физрука была Бладт, и она приятно напоминала Саше капитана Блада из романа Сабатини. Два года назад, когда Саша была ещё маленькая и глупая, она почти всерьёз влюбилась в этого самого капитана, даром что он придуманный. Теперь Саша стала большая и прочитала много фантастических романов про перемещения во времени. Поэтому вполне закономерно, что она подумала: «А вдруг того самого капитана Блада переместили в наше время и замаскировали под физрука? Чтобы он сражался с мафией, например, или спас мир от атомной войны». Конечно, она не всерьёз так подумала, а просто чтобы интереснее было влюбляться. Саша всегда немного корректировала своих избранников, улучшая их биографию. Например, если бы она выбрала для влюбления девятиклассника Дениса, то придумала бы ему трагически пропавшую при барселонском землетрясении младшую сестру, которая поехала в Испанию искать золото Монтесумы (который был её прапрапрапрапрадедушка), причём это золото спёр у покойного Монтесумы и привёз в Испанию лучший друг Кортеса, который был прапрапрапрадедушкой самой Саши. С такими добавлениями и исправлениями Сашины ежевесенние любови всегда были очень занимательными, и им ничуть не вредил трагический оттенок безответности.

Но капитан Блад, конечно, был интереснее, чем младшая сестра, поэтому Саша окончательно решила влюбиться в физрука.

«Лучше б он что-нибудь другое преподавал, — подумала Саша. — Не люблю я физру. Но никуда не денешься, придётся полюбить».

Для начала Саша решила делать по утрам зарядку. А там видно будет, как любовь пойдёт.

В то же самое время, на этом же самом уроке, но этажом ниже Стася занималась расследованием преступления. Дело было в том, что у неё пропал красный карандаш. Стася не сомневалась в том, что он был злодейски похищен. Под подозрение попали трое: Стасин сосед Никита, учительница Анна Михайловна и домовой Барабашка.

Никита шёпотом дал честное слово, что он карандаш не брал и у него дома есть сто двадцать точно таких же (то есть отпадал мотив преступления).

Анна Михайловна была очень хорошим человеком и скорее бы сама подарила Стаське карандаш, чем взяла бы его без спроса (то есть нарушалась психология преступления). А насчёт домового Стася вообще не была уверена, есть ли он в школе. В доме-то, понятно, есть, на то и домовой, но школа же не дом. Или дом? И как он тут называется? Не домовой, а школьный? Или учебный? В разгар сомнений Анна Михайловна спросила, сколько будет восемь плюс три, и Стасе пришлось мобилизовать весь свой могучий интеллект на решение этой сложной задачи. У Стасй получилось двенадцать, а у всего класса почему-то одиннадцать, но Стася не огорчилась. Она однажды подслушала, что мама сказала папе: «У Стасй нестандартное мышление. Необычное, не такое, как у всех». «У меня двенадцать получилось, потому что я необычная и нестандартная, — подумала Стася. — Двенадцать ведь лучше, чем одиннадцать, — больше. Двенадцать называется дюжина. А одиннадцать никак не называется. Поэтому я права. Как всегда».

В это же самое время на этом же этаже, но в другом кабинете Иван строил планы, никак с процессом обучения не связанные: «Главное — привлечь внимание и заставить себя уважать. Чтобы не думала, что я малявка, лапша варёная. Например, можно попробовать поднять шкаф с книгами, чтобы видела, какой я сильный. Да, но мы же в разных классах учимся. Это что же — зайду я в её класс и ни с того ни с сего схвачу шкаф… Ещё за вора примут, который мебель крадёт. А если прийти в гости и поднять шкаф у них дома? Нет, у них старинный, огромный, деревянный, не осилю.

Или можно стать лучшим учеником школы. Лучше страны. Вызывает меня министр… нет, президент России и говорит… Да, но он же меня вызывает, а не её. Вот если бы он ЕЁ вызвал и про меня рассказал, что я самый умный и храбрый… Нет, лучше по-другому доказать, что я храбрый. Спрыгнуть со второго этажа. Нет, со второго низко. Лучше с пятого. Нет, с пятого неразумно. Она, конечно, упадёт на мой хладный труп, орошая слезами… А может, и не упадёт — падать будет не на что, расшибусь в лепёшку. Лучше её спасти от… от бандитов. Напал на неё бандит… Старо…

Может, что-то менее примитивное. Поразить чтением мыслей на расстоянии. Или прохождением через стену. Или сказать, что я могу привидений видеть… Привидений, конечно, не бывает. А вдруг ОНА думает, что бывает? О! А если спасти её от привидения… Например, вампир. Вампир в тёмном подъезде…»

— Лапшов, о чём ты задумался? — сказала учительница. — Ну-ка приведи нам пример предложения с деепричастным оборотом.

— Вампир в тёмном подъезде… — по инерции произнёс Иван.

Класс замер.

— Что? — переспросила учительница.

— Вампир в тёмном подъезде тихо подкрался к ней сзади и вонзил окровавленные клыки…

— Куда? — спросила потрясённая Лена Широнина, соседка по парте.

— Уж куда вонзил, туда вонзил, — недовольно сказал Иван. — Не перебивай, Широнина. На чём я остановился?

— На «вонзил клыки», — подсказали сбоку.

— Ага… И вонзил окровавленные клыки, ибо полная луна уже оказала на него своё магическое влияние, и он нервно облизал растрескавшиеся губы и сделал первый глоток тёплой крови… — тут Иван вспомнил про деепричастный оборот и закончил:

— Грустно вздыхая.

— Чего уж теперь вздыхать, — произнёс с последней парты Валька Тимофеев, хронический двоечник, но добрый человек. — Замочил гёрлу, ещё и вздыхает, гад.

— Он раскаивается, — вступился Иван за вампира. — Он же не нарочно вампир, ему… э-э-э… пересадили костный мозг, облучённый в полнолуние, и он просто не может иначе, хотя по утрам он всех загрызенных очень жалеет…

И добавил, опять вспомнив про деепричастный оборот:

— Страдая от укоров совести.

— Да, — подытожила Марина Михайловна. — Необычная у тебя точка зрения на деепричастный оборот, Лапшов. Садись, пять.

В это же самое время папа Саши и Стасй, Андрей Викторович, прошёл по родному кабинету биологии, любовно оглядывая экспонаты на полках. Седьмой «А» сняли на прививку, и урок был свободным.