Человек под лестницей - читать онлайн книгу. Автор: Мари Хермансон cтр.№ 12

Фредрик бегом поднялся по лестнице.

— В чем дело? Чем ты тут занят? — задыхаясь, спросил он.

— Это человек под лестницей, — счастливо смеясь, ответил Фабиан. — Он отвечает, когда стучишь.

— Ах, вот оно что. Ну ладно, попрощайся с человеком под лестницей, потому что тебе пора ужинать.

Он спокойно склонился над Фабианом, взял его за руку, привел на кухню и усадил за стол.

— Что, снова человек под лестницей? — устало спросила Паула.

Фредрик вздрогнул.

— Ты знаешь? Я имею в виду… он что, и тебе об этом говорил? — спросил Фредрик.

— Да, да, — тихо ответила Паула. — Но не стоит придавать этому большое значение. Ему просто не с кем играть в доме.

— Так ты думаешь, что это выдуманный им товарищ по играм?

Паула кивнула и положила в тарелку Фабиана макароны.

Как он это делает, недоумевал Фредрик, закладывая после ужина грязные тарелки в посудомоечную машину. Из гостиной донеслась жуткая мелодия заставки детской программы. Как Фабиан это делает, откуда берется стук? Руки его не двигались. Может быть, он стучит ногами? Да, наверное, так и есть.

Наступило время отхода ко сну, время криков и ругани. Паула занялась более простым делом — начала кормить и баюкать Оливию, а Фредрику досталась задача посложнее — уложить спать упирающегося Фабиана.

В этот вечер Фредрику недоставало обычного терпения, и он дошел до того, что прибегнул к прямым угрозам:

— Мне придется вытащить этого человека из-под лестницы, чтобы он отправил тебя в кровать.

Угроза возымела удивительное действие. Фабиан торопливо схватил протянутую ему щетку и принялся чистить зубки с такой быстротой, какой Фредрик от него не ожидал. Покончив с этим, мальчик опрометью бросился в спальню, улегся в кровать, натянул одеяло до самого подбородка и застыл, как оловянный солдатик.

— Ты ведь не позовешь сюда человека из-под лестницы?

— Я думал, — пробормотал Фредрик, который не мог прийти в себя оттого, что укладывание в кровать завершилось с такой скоростью, — я думал, что ты его любишь. Ты так веселился, когда он стучал тебе.

Фабиан немного успокоился и задумался.

— Он веселый, — помолчав, сказал мальчик, — и милый. Но… — лобик его собрался в озабоченные складки, — но думаю, что он может быть и опасным.

Наконец, видимо поняв, как все связано в этом мире, он многозначительно кивнул и с видом старого мудреца изрек:

— Он милый и опасный.

Опять проснулся! После двух часов беспокойного прерывистого сна — снова она, проклятая, холодная как лед и хрустально-прозрачная бессонница.

Что с ним, в конце концов, происходит?

С каким трудом он заснул накануне вечером. Лежал без сна, капающая из кухонного крана вода мешала заснуть, отвлекали какие-то несуразные мысли. Он ворочался с боку на бок, то глядя в окно, на занавеску, которая темным четырехугольником выделялась на фоне светлого летнего неба, то на спину спящей Паулы — на ее обнаженное плечо, перечеркнутое бретелькой ночной рубашки, на вытянутые жилы шеи, на растрепанные по подушке волосы, на прекрасное отвернувшееся лицо.

Он представил себе, что у Паулы некрасивое лицо, и начал придумывать лица, которые по очереди приставлял к ее телу — одно другого страшнее и безобразнее.

Обычно он не мог представить себе лицо, которого не видел в жизни, но сейчас пребывал в том странном состоянии, когда мог порождать в голове самые странные и нелепые физиономии. (Нет, не он, но какое-то неведомое нечто порождало в его мозгу лица, которые он просто видел.)

Паула получала самые разнообразные физиономии, но все они мгновенно отворачивались, и ему оставалось только гадать, как они выглядят.

Плоское монгольское лицо с узкими раскосыми глазами и приплюснутым носом. Пустой сине-белый череп, в огромных орбитах которого шевелились крошечные недоверчивые глазки. Задорная остроносая мордашка, как у грызуна, с мелкими зубками, и черные настороженные глаза.

Он знал, что одно из этих лиц настоящее, и, когда она, всхрапнув, повернется к нему, он увидит это лицо…

Но довольно. Надо спать, в конце концов, на дворе еще ночь.

Но уснуть он никак не мог. Мозг продолжал лихорадочно плодить сны, однако это не были свободные, раскованные сновидения, возникающие в спящем, расслабленном теле. Нет, эти сны регистрировались беспощадным бодрствующим сознанием, гнездящимся в теле, словно пораженном ядом кураре. Пошевелиться он не мог, но чувства были распахнуты, словно зияющие раны. Он был всего лишь приемником, рецептором внутренних и внешних импульсов. Это было сильнейшее переживание, пассивно овладевавшее его органами чувств, но от этого оно не становилось еще невыносимее.

Он воспринимал и чувствовал все одновременно: спальню, спящее тело Паулы, протекающий кран. К этому еще сновидения, алогичные мысли, воспоминания, отличавшиеся необыкновенной четкостью, как будто все, что он вспоминал, происходило сейчас, а не в давнем прошлом.

Он хотел уснуть. Или окончательно проснуться, но выйти из этого страшного состояния.

Паула всегда спала повернувшись к нему спиной. Она лежала так всю ночь, как замороженная в своей отчужденности, и он вдруг вспомнил, что и сегодня, до того как заснуть, она отказала ему.

Да, и кран. Он вспомнил, что она сказала ему перед сном. Сказала, что он должен сменить прокладку. Что она и сама могла бы это сделать, но, в конце концов, у него машина, и он каждый день бывает в Кунгсвике, а она не может купить прокладку, потому что сидит дома с Оливией. Что она уже давно просит его заменить прокладку.

Презрительная спина Паулы и протекающий кран.

На стене, над кроватью, висели видавшие виды балетные туфли Паулы. Она повесила их в тот день, когда перестала танцевать. С мазохистским упрямством Паула возила свои балетки из квартиры в квартиру и всякий раз вешала их на гвоздь над кроватью. Они служили вечным напоминанием о самой большой неудаче в ее жизни. Прошло немало времени, прежде чем Фредрик понял, что значили для Паулы танцы и какая это была трагедия, когда ей пришлось их оставить. Это произошло еще до их знакомства, и всю историю Фредрик знал по ее рассказам.

На одном из занятий она повредила ногу. Когда Пауле сказали, что ей никогда не стать танцовщицей, она решила быть художницей и полностью сосредоточилась на этой новой цели. Ее приняли в высшую художественную школу, и с этого момента началась ее карьера живописца.

Но Паула так и не смогла забыть, что хрустальной ее мечтой был танец, и мечта эта разбилась вдребезги. Если когда-нибудь она начнет высокомерно кичиться тем, что стала знаменитой художницей, ей будет достаточно бросить взгляд на стену спальни и сразу вспомнить о крушении былых надежд.