Тайны Ракушечного пляжа - читать онлайн книгу. Автор: Мари Хермансон cтр.№ 55

— Так странно, что мы оба здесь, — сказал Йенс. — Спустя столько лет. Это кажется нереальным.

И тут я наконец сделала то, чего мне так давно хотелось. Наклонилась и осторожно подула ему на волосы.

Третий день подряд я просыпалась на даче Гаттманов. Я уже успела привыкнуть к мансарде и постели Анн-Мари, поэтому в первую секунду удивилась отсутствию «музыки ветра» с ракушками и сырого холода. Потом увидела на столе закрытый ноутбук с принтером и все вспомнила.

Йенс уже встал, его половина двуспальной кровати была еще теплой. Я перекатилась на его место и положила лицо на подушку, еще хранившую его запах. Пахло от Йенса просто изумительно. Судя по его обворожительным очкам, дорогим рубашкам и сверкающей кухонной раковине, казалось, что он вообще ничем не должен пахнуть, но он пах. Я об этом даже не догадывалась, пока накануне вечером не склонилась и не подула ему на волосы. Неужели от него так же пахло и в молодости? Я не припоминала. Возможно, этот запах появился с годами, как седина и желание писать не одни только рекламные тексты.

Я убеждена, что человеком движут именно запахи. Мы вечно находим массу рациональных объяснений тому, почему нам нравятся или не нравятся те или иные люди, но все это ложь. На самом деле мы просто принюхиваемся. До встречи с Андерсом у меня был роман с одним эгоцентричным и занудным аспирантом, который писал (и, насколько мне известно, по-прежнему пишет) диссертацию об условиях жизни детей иммигрантов, и каждый раз, когда я пыталась с ним порвать, меня тянуло обратно, потому что от этого мужчины безумно приятно пахло. Это было как наркотик. Вот, кстати, тоже отличная тема для диссертации: «Роль запаха в человеческих отношениях». Вероятно, совершенно неизученная область.

Но теперь запахло кофе. Я поднялась на этаж Тура и Сигрид, приняла душ и вымыла голову. Вытерлась влажной купальной простыней Йенса, висевшей на стуле в верхнем холле. Я не знала, как выглядит его жена, но была готова побиться об заклад, что она довольно худая. По его обхождению со мной я поняла, что он не избалован женскими формами. Большинство мужчин для более интимного общения любят фигуристых женщин. Но, появляясь на публике, они предпочитают иметь при себе стройную даму; стройные жены более престижны, одежда на них смотрится лучше.

Я накрасилась тушью, глядя в то самое зеркало, перед которым мы с Анн-Мари красились когда-то, стоя вплотную друг к другу. Я пожалела, что у меня нет с собой другой одежды, но когда я ехала сюда, чтобы посмотреть в окно веранды Гаттманов, откуда мне было знать, что я проведу здесь целых три дня?

Мы позавтракали и вместе вымыли посуду. Периодически мы слегка касались друг друга, смотрели друг на друга, но ничего не говорили. Мы так много разговаривали в предыдущие дни, что теперь было приятно помолчать.

Потом мы стали готовиться к отъезду. Йенс снял с двуспальной кровати простыни и упаковал их в эксклюзивный чемодан из гофрированного алюминия. Ноутбук он уложил в специальную сумку, а принтер — в другую. Это заняло у него две минуты, и комната сразу приобрела такой вид, будто он тут и не появлялся. Остатки еды Йенс упаковал в полиэтиленовый пакет. Мой же багаж состоял из газетной вырезки и подаренного мне Йенсом текста.

Мы засунули вещи в машину. В последнюю секунду я нащупала в кармане куртки ржавый запасной ключ от дома. Я заползла под веранду и положила его обратно в раковину. Йенс сказал, что это излишне, поскольку ни Лис, ни Эва про раковину уже наверняка не помнили, но я настояла на том, что ключ необходимо вернуть на место. Пока я ползала на четвереньках, вдыхая странную смесь запахов моря и земли, и искала в потемках раковину, мне вдруг пришло в голову, что, говоря «излишне», Йенс, возможно, имел в виду «неудобно».

— Не беспокойся, — сказала я, отряхнув колени и руки и открыв машину. — Я больше ключом не воспользуюсь. Просто я считаю, что вещи следует возвращать туда, откуда ты их взял.

Он улыбнулся, но ничего не сказал и залез в машину.

Издали дом походил на самую обычную, ничем не примечательную одноэтажную виллу. Складывалось впечатление, что его просто выбросили на ровное место среди желтеющих лугов. Чуть подальше виднелся мелководный морской залив, в котором плавали лебеди.

Когда мы обогнули дом, стало видно, что он больше, чем казалось поначалу. От первого корпуса отходили еще два таких же флигеля, а между ними располагалась терраса с шелковистыми посеревшими досками и выступом камина. С этой стороны было много окон и дверей, и здание выглядело значительно приятнее и гостеприимнее.

Йенс прошел через террасу и легонько постучал в одну из дверей. Занавеска на ближайшем окне чуть отодвинулась. Я увидела Майю, которую наполовину скрывала белая хлопчатобумажная ткань. Возможно, сыграл свою роль и контраст между белизной занавески и темным цветом ее волос и кожи. Или то, что Майю было видно не целиком. Но лицо за оконным стеклом показалось мне невероятно экзотичным и чужим. В моих воспоминаниях Майя была не такой темной.

Она рассматривала нас одним глазом. Второй оставался в тени, за занавеской. Мне вспомнились сломанные игрушечные очки, которые были на Майе, когда я видела ее в последний раз, и в которых она тоже казалась одноглазой.

Тут занавеска вернулась на место и скрыла ее целиком. Я услышала приближающиеся к двери шаги. Вопрос, который я так и не сформулировала, но который невольно вертелся у меня в голове по пути сюда, снова ярко вспыхнул в сознании: «Она ведь не опасна? Она не буйная?» Я бросила быстрый вопросительный взгляд на Йенса. Он подмигнул мне и понимающе улыбнулся в ответ. Потом он посмотрел в сторону двери и сказал:

— Привет, Майя!

Я перевела взгляд туда. Она так тихо открыла дверь, что я даже не услышала. Майя стояла перед нами, очень худенькая и хрупкая, темнокожая, как африканка. Ее густые, чуть волнистые волосы были собраны в хвост, доходивший до пояса. На ней были джинсы и плотная красная футболка с длинными рукавами и белой эмблемой. Это была дешевая, некрасивая футболка, которую наверняка купили в каком-то супермаркете, но из-за темного цвета кожи самой Майи красная ткань прямо пылала, а дурацкие белые буквы светились, словно тайные символы. На ногах у нее были спортивные тапочки. Трудно было поверить, что ей двадцать восемь лет. Она казалась хрупкой, как четырнадцатилетняя девочка.

— Это Ульрика. Ты, наверное, помнишь ее, она жила в Тонгевике? — спросил Йенс.

Я неуверенно протянула руку. Я держала ее перед Майей всего лишь мгновение, но мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она медленно подняла руку в ответ. Из чрезмерно длинного рукава футболки показалась ладонь: я никогда не видела такого тонкого запястья. Я легонько пожала ей руку. Мне показалось, что крепкое рукопожатие могло бы причинить Майе боль. Я чуть не рассмеялась, вспомнив о своем беспокойстве по поводу ее возможной буйности.

Йенс в качестве приветствия легонько прикоснулся к ее плечу.

— Можно мы на минутку зайдем? — спросил он.