Убить Горби - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Костин cтр.№ 17

– Тогда за дружбу! – просиял Олег.

– Олежка, притормози, – рассмеялся Пашка. – Это у тебя от радости или от стресса? Мы ведь в аэропорт едем честь члена Политбюро спасать. И ты предлагаешь еще накатить?

– Верно, – улыбнулся Олег и поставил стакан на стол. – Просто, ребята, я вам очень благодарен и…

– Погоди, авантюрист, – перебил его Вовка. – Поскольку я из вас самый крутой с точки зрения житейской логики и поскольку я никому из вас все равно не позволю руководить безнадежной операцией, давайте обсудим план действий. Начнем с информации: Олег, нам нужно знать, откуда американский господин едет, в котором часу вылетает и его основные приметы. В принципе дело выеденного яйца не стоит: потолкуем с парнем, все ему разъясним и, я думаю, часики он нам отдаст. Если, конечно, девочку эту правда любит и это не провокация. А пока ты работаешь, я смотаюсь за своей машиной.

Вовка уже направился к выходу, как вдруг остановился и посмотрел на Олега.

– Старик, мы еще не натворили дел, мало ли как все обернется, все-таки иностранец, американец… Назови мне хотя бы одну вескую причину, зачем надо так рисковать своим будущим?

– Во-первых, считаю, дело выгорит. Но главное другое: шанса отстоять честь семьи члена Политбюро наверно больше не представится. По глупости может человек пострадать. И репутация страны, быть может. Ребят, завтра нас с вами распределят неизвестно куда, будем сидеть кто где, накатывать поодиночке. А тут реальное дело. Мы же мушкетеры или нет?

– Ты это сейчас серьезно? – пробормотал ошарашенный Вовка Щедринский.

Олег промолчал.

– Думаю, он серьезно, – вздохнул Пашка.

– Ты так считаешь?

– Скорее да, чем нет, – уклончиво ответил Пашка.

– А ты?

– Парни, вы же меня знаете: когда дело доходит до смысла жизни, я шутить не люблю. Тут честь страны на кон поставлена.

– Вова, ладно тебе, – поморщился Пашка. – Ты не преувеличивай.

Пашке стало не по себе от высокопарности товарища. Он никогда не верил в искренность проявлений патриотизма и идеологической гиперправильности Володи. С виду казалось, ни «новое мышление для нашей страны и всего мира», ни многочисленные разоблачения ошибок прошлых лет не могли поколебать убеждений Щедринского.

А еще в этот момент Пашка понимал: ярко выраженная преданность Вовы идеалам коммунизма, которую он нередко выставлял напоказ даже без всякой на то надобности, не прибавляла ему авторитета в глазах начальства. Это было несколько странно хотя бы потому, что Комитет официально считался передовым отрядом партии. И по идее, бойцы этому отряду требовались преданные и на деле, и на словах. Но вот Николай Николаевич при случае не раз давал понять, что умные бойцы намного ценнее упертых идиотов.

Вовка-то как раз идиотом не был и других недостатков, кроме старомодной веры в идеалы, вроде как не имел. Демонстрировал показное невежество в знаниях вне обязательного минимума, предусмотренного всесторонним советским образованием. Но в его ситуации это, скорее, можно было считать достоинством. Щедринский больше был склонен мечтать о карьере оперативника, человека, чья жизнь протекает «в холоде», а не в облаках кабинетной пыли.

В отличие от большинства одноклассников, Вова Щедринский углубленно полез в теорию сдобренной идеологическими приправами политики еще в девятом классе средней общеобразовательной школы № 863. Он не только мог сходу вспомнить нескольких членов Политбюро ЦК КПСС, например, товарищей «Долгих, Капитонова, Катушева», – фамилии, которые практически ежедневно торжественно выговаривали дикторы программы «Время», читая телерубрику «В Политбюро ЦК КПСС», но и частично рассказать, какой внутриполитический, экономический или внешний процесс конкретно курирует каждый из перечислявшихся партийных вождей.

Родителей его, напротив, беспокоили земные вопросы. Отец много работал, а в выходные добывал предметы быта и, разумеется, выпивку. На словах он был убежденным сталинистом: вспоминал про послевоенное снижение цен и поносил Михаила Сергеевича. Причем использовал столь яркие фольклорные выражения, что даже мать, привыкшая ко всему за столько лет совместной жизни, краснела и стыдила мужа за несдержанность. По поступкам же отец являл собой невероятно свободолюбивого человека, и обожествление Иосифа Виссарионовича могло быть просто выражением личного протеста.

Перестройка не дала ему ничего – наоборот, лишила не только свободы выбора напитков и времени их приобретения, но и значительной части заработка.

Работал он не за страх, а за совесть, и деньги в дом приносил немалые. Но все это в прошлом. Страна начинала жить по-другому. И эта новая действительность его чрезвычайно раздражала. Он срывал злость на матери, но никогда – на сыне. Гордился им до счастливых слез. Особенно его радовала и приятно поражала житейская мудрость Щедринского – мл адшего.

Мать тоже трудилась и все еще пыталась воспитывать сына, хотя понимала, что время ушло, и ребенок станет таким, каким ему стать суждено.

Но парень и правда выходил на многообещающие перспективы. Лишь только вступив в Коммунистический союз молодежи, он стал членом комитета комсомола школы. Отец это одобрил, хотя и пожурил: дескать, дело хорошее, но, как он выразился, «ты только не стань приспособленцем».

Учился Вовка исключительно на «хорошо» и «отлично». Даже дисциплина не хромала. Но как раз сегодня произошла досадная неприятность – он проспал школу. Такое случалось не то что нечасто, а вообще никогда. Обидно было вдвойне, ведь опаздывал он на урок НВП, или начальной военной подготовки, с которого стартовал сегодня новый день Владимира Щедринского.

И если администрация школы прочила юному политически грамотному дарованию комсомольско-партийную карьеру, то военрук Яков Тарасович большие надежды возлагал на его талант снайпера.

Через неделю, конкретно в ближайшую пятницу, райотдел народного образования запланировал первенство района по стрельбе, на котором Вовка просто обязан был завоевать минимум почетное третье место. Вовке стрелять вообще-то не очень нравилось. В детстве он играл в войнушку и в индейцев, однако повзрослев, вступив в комсомол, обнаружил в себе увлечение мирными специальностями. Но, как говорится, талантливый человек талантлив во всем: Щедринскому абсолютно любое дело давалось легко, будь то задача по алгебре или опасный прыжок с тарзанки.

На одном из занятий по стрельбе в школе, когда Вовка впервые в жизни взял в руки настоящий АКМ, он с легкостью Вильгельма Телля выбил сорок девять очков из пятидесяти возможных. Это привело Тарасыча в неописуемый восторг. С тех пор ученик Щедринский числился у военрука в любимчиках.

Авторитета у одноклассников данный талант ему не прибавил, но жизнь изменилась. Он только не мог по неопытности взять в толк – в худшую сторону или же в лучшую.

Задушевные разговоры военрука о перспективах блестящей военной карьеры Вовку утомляли, но деваться было некуда. Не мог же он сразу раскрыть все карты и, чего доброго, подпортить себе итоговую отметку по «эн-вэ-пэ», признавшись, что мечтает через два года поступить в институт культуры. Но не за тем, чтобы по окончании принять в административное ведение какую-нибудь библиотеку в Псковской области, а просто потому, что хотел Вовка быть музыкантом, создать собственный ансамбль, который когда-нибудь станет таким же популярным как «Веселые ребята». Институт культуры был бы хорошим прикрытием для его истинных замыслов.