Марк Шейдер - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Савочкин cтр.№ 22

И еще мы дрались.

Квартал на квартал. Район на район. Нам повезло с городом – он сам естественным образом делился на большие микрорайоны, удаленные друг от друга, словно отдельные города. Тебе не надо было ездить в другой район, а бегунам оттуда нечего было делать у тебя. Но если все же кто-то оказывался на чужой территории – это заканчивалось жестоким избиением. И рано или поздно начиналось побоище.

Сейчас я уже не могу объяснить, зачем мы это делали. Но тогда все представлялось ясным как божий день. Бегуны из другого района казались мне уродами, козлами и мудачьем, практически воплощением чистого зла. У меня не было никаких сомнений. Я не задумывался ни о чем.

Жить было легко.

С тех пор прошло много времени, но люди совершенно не поменялись. Я вспоминаю о наших побоищах каждый раз, когда не могу объяснить себе поведение других людей. Каждый раз, когда мне кажется, что убивать было бы необязательно. Каждый раз, когда люди ведут себя словно звери.

Люди не любят задумываться.

Они просто бьют друг друга, сажают друг друга в тюрьму и уничтожают чужую репутацию. Ради власти, ради денег, а когда нет причин бороться – уничтожают себе подобных просто так.

Даже в политике.

Особенно в политике.

Я понимаю, из-за чего злится первый зам. И он понимает, что я это понимаю. Он просто боится того, что через несколько недель или, может быть, месяцев он не сможет меня контролировать.

Какие-то вещи, которые я знаю, не знает больше никто.

Кажется, Френсис Бэкон сказал, что знание – сила.

Я знаю, зачем на самом деле первый зам вызвал меня в Днепр [4] . Я ведь все-таки один из тех немногих, кто выжил после всех событий и остался при деле. Может быть, он видит во мне какие-то изменения, может быть, со мной и вправду что-то не так. Но на всякий случай первый зам меня предупредил.

Из окна кафешки, где я сижу, видно гостиницу «Парус», не всю гостиницу, конечно, только небольшую часть. Я вспоминаю анекдот об этой гостинице, чисто днепропетровский анекдот. Про гида, которому запретили говорить туристам, что «Парус» строят уже двадцать лет и никак не могут построить. И когда в очередной раз у него спрашивают: «А что это такое?» – показывая на гостиницу, он с удивлением восклицает: «Ух ты! А вчера этого не было!»

В этом гребаном городе все делается как в анекдоте: «Вчера этого не было».

Я действительно, кажется, нащупал что-то интересное. Не то чтобы заговор с целью свержения существующего строя, но шахтеры – народ матерый и дурной, и, если они решат что-то сделать, из их голов этого не выбьешь уже никак. Я не знаю деталей, да и не могу знать, потому что все происходит внизу, под землей, пока мы ходим здесь, по поверхности. Я хотел получить разрешение спуститься вниз, в самое пекло, попытаться проконтролировать этот смутный и еще непонятный мне процесс, но теперь, похоже, придется пока об этом забыть. Теперь мне придется вернуться на время к ловле нариков, во всяком случае, разобраться с новым желтым порошком, пока он не превратился во что-то действительно угрожающее.

Раскрытие заговора придется отложить.

– Знаете, – спрашиваю я у подошедшей официантки, – о чем думает шахтер, когда его завалит в забое?

Она молча ждет, когда я определюсь с заказом.

– О водке, – говорю я ей.

Он всегда о ней думает.

Ханна садится на стол передо мной и упирается пальцами левой ноги мне в промежность. Я отрываюсь от написания письма-соболезнования. Я понятия не имею, как они пишутся, поэтому писал то, что пришло в голову: «Дорогие китайские товарищи! Пишут вам коллеги из Украины…»

Может быть, кто-нибудь уже написал соболезнования от имени нашей шахты. Во всяком случае, есть же люди, которые этим занимаются? Интересно, как выглядит рабочий день такого человека.

«Дорогой имярек! Соболезнуем Вашей утрате…»

«Уважаемые коллеги! Приносим глубокие соболезнования…»

«Друзья! Мы скорбим вместе с вами…»

Несколько шаблонов. Стандартные формулировки. И каждый день новый труп. Если повезет – то сразу несколько. В исключительных случаях – несколько сотен.

На этой неделе – китайские шахтеры.

Китайцы все делают немного странно. Если решат построить забор, то отгрохают каменную стену в четыре тысячи километров длиной. Если решат спасать посевы, то перебьют всех воробьев.

Уголь они добывают примерно так же.

Китайские шахты – самые опасные в мире. При постоянном росте потребления электроэнергии, Китай почти сорок процентов ее получает из угля. В перенаселенной стране с огромными нищими районами, где средний заработок равен тридцати долларам в месяц на семью, залезть в нелегальную шахту по необорудованному шурфу, чтоб тебя там завалило, к чертовой матери, – это выход. В самом деле выход. Никогда больше не видеть своих двенадцати братьев и восьми сестер. Никогда больше не видеть жену и семерых детей. Никогда не видеть больных родителей, больных бабушек и дедушек, больных прабабушек и прадедушек… А что, ведь это выход?

На секундочку я ставлю себя на место китайского шахтера.

На каждые добытые двести тысяч тонн угля в Китае приходится одна шахтерская смерть. Это в три раза больше, чем на Украине, в тридцать раз больше, чем в ЮАР, и в сто раз больше, чем в США. Китайский уголь – самый кровавый в мире. И его, перемешанного с обломками костей, плотью и кровью погибших под завалами шахтеров, отправят на ТЭЦ, чтобы освещать жилые кварталы. Сожгут в котельных, чтобы обогревать дома. Бросят в топку паровоза, чтобы возить людей. Никто не задумается о том, что блага цивилизации он получает вперемешку с человеческой кровью.

Ханна спрашивает, что я пишу. Она думает, это можно объяснить в двух словах.

На этой неделе в Китае, в провинции Шеньси, затопило нелегальную шахту. Под землей навсегда осталось тридцать восемь человек. Тридцать восемь человек – это семь миллионов шестьсот тысяч тонн угля. Тридцать восемь человек смело потоком воды из подземного озера, вместе с добычными комбайнами, отбойными молотками – или горными топорами, чем они там дробят породу? – опорами свода, рельсами и вагонетками. Тридцать восемь человек на этой неделе отправились в шахтерский рай по воде. Хотя вообще-то водой туда редко кто добирается.

На прошлой неделе случилось более характерное событие. Взрыв метана, и двадцать четыре шахтера оказались погребены под толщей обрушившейся породы. Взрыв газа – это нормальный путь в шахтерский рай. Этим путем туда добирается большинство.

Ханна спрашивает меня, что такое «нелегальная шахта».

Это шахта, отвечаю я, которую открыли нелегально.

Ханна говорит, что я все отлично объяснил, и теперь она поняла: у меня талант объяснять сложные вещи.