Порода убийц - читать онлайн книгу. Автор: Джон Коннолли cтр.№ 47

— Я уехал из города, как только услышал. Кое-кто позвонил мне насчет смерти Аль Зета, друг из прошлого, и я знал, что это сделал Падд. Никто другой бы не отважился пойти против старика.

— Ты где?

— В Нью-Йорке.

— Полагаешь, тебе удастся затеряться там, Мики?

— У меня здесь много друзей. Я звякну кое-кому и посмотрю, чем они смогут мне помочь.

— Мы должны поговорить поподробнее до того, как ты исчезнешь. У меня такое чувство, что ты рассказал мне не все из того, что тебе известно.

Я думал, что он будет возражать. Но он, наоборот, согласился:

— Кое-что мне известно, кое о чем я могу только догадываться.

— Встретимся. Я приеду к тебе.

— Я не знаю...

— Мики, ты собираешься бегать от этого парня всю оставшуюся жизнь? Это звучит не очень оптимистично.

— Это лучше, чем быть мертвым, — его голос выдавал неуверенность.

— Ты знаешь, чем он занимается, не так ли? — не сдавался я. — Ты знаешь, что значит быть на заметке. Ты легко можешь себе это вообразить.

Он ответил не сразу, и я почти готов был услышать, что связь оборвалась.

— Клойстеры, — вдруг сказал он. — В десять завтра. Это выставка в Министерстве финансов. Возможно, ты захочешь бегло осмотреть ее перед тем, как я появлюсь. Но, если ровно в десять тебя там не будет, я уйду. Ты никогда больше меня не увидишь.

С этими словами он повесил трубку.

* * *

Я заказал билеты на рейс «Дельты», прибывающий в аэропорт Ла-Гардия, потом позвонил Эйнджелу и Луису в Копли. Мы с Рейчел встретились с ними за чашечкой кофе в кафе на Ньюбери, откуда я заказал такси до аэропорта Логана. К половине второго я был в Нью-Йорке и поселился в номере на двоих в «Ларчмонт» на Западной 11-й улице в районе Виллидж. Гостиница «Ларчмонт» не относилась к разряду заведений, которые предпочитают люди вроде Доналда Трампа, но была чистой, недорогой и, в отличие от большинства нью-йоркских отелей эконом-класса, номер на двоих в ней не был таким крошечным, чтобы желающий переодеться выходил в коридор. К тому же входная дверь в гостиницу запиралась на замок, охранялась сигнализацией и привратником размером с огромный дом, так что нежелательные посещения были сведены к минимуму.

В городе стояли дикая жара и влажность, и к тому времени, как я добрался до отеля, я был мокрым насквозь. К ночи обещали перемену погоды, но до этого все кондиционеры в городе будут включены на полную мощность, в то время как бедолаги, которым такое не по карману, удовольствуются дешевыми вентиляторами. Быстро ополоснувшись в душе, я взял такси до Западной 89-й улицы. Б-Най-Езурун — синагога, в которой служил Джосси Эпштейн, — располагалась здесь же, около Клермонтской академии верховой езды, и, раз уж я на Манхэттене, почему бы не разузнать немного больше об убитом раввине. Шум голосов детей, выходящих из дверей начальной школы № 166 после занятий, эхом отдавался у меня в ушах, пока я подходил к зданию синагоги, но это была напрасная поездка. Никто в Б-Най-Езурун не был в состоянии рассказать мне больше, чем я уже знал о Джосси Эпштейне, и меня отослали в Оренсанс-Центр на Норфолк-стрит в Нижнем Ист-Сайде, куда Эпштейн был переведен, потерпев поражение от ортодоксов в общине Верхнего Вест-Сайда.

Чтобы не застрять в пробках в час пик, я спустился в метро и проехал Бродвей и Восточный Хьюстон, затем миновал Дели и прилавки торговцев всяким барахлом, замаскированным под антиквариат, магазин Каца и, наконец, добрался, до Норфолк-стрит. Это было сердце Нижнего Ист-Сайда — место, которое когда-то заполняли школяры и ешивы противоположного хасидам еврейского течения из Литвы, а также остатки первой волны русских евреев, которые были приняты уже осевшими здесь евреями из Германии и Восточной Европы. Говорят, что Аллен-стрит исконно принадлежала русским, потому что здесь было очень много русских евреев. Люди из одного города создавали землячества, становились торговцами, скопившими столько денег, что их дети могли посещать колледжи и занять более высокое положение в обществе. Они с трудом переносили вынужденное соседство с ирландцами и дрались с ними на улицах.

Сейчас эти времена давно в прошлом. До сих пор сохранились рабочие артели на Гранд-стрит, несколько еврейских книжных магазинчиков и мастерские по изготовлению ермолок между улицами Хестер и Дивижн, одна-две хорошие пекарни, кошерные вина Шапиро и, конечно, магазин Каца — последний старомодный магазин деликатесов, сейчас обслуживающийся в основном доминиканцами. Большинство же ортодоксальных евреев переехали в районы Борроу-парк и Вильямсбург или в Кроун-Хейтс. Те немногие, кто остался, были слишком бедны или слишком упрямы, чтобы перебраться в один из пяти районов Нью-Йорка или Майами.

Оренсанс-Центр, самая старая из сохранившихся в Нью-Йорке синагог, известная раньше как Ан-ше Чезед — Люди Добра, казалось, принадлежит другим, давно прошедшим временам. Она была построена берлинским архитектором Александром Зельтцером в 1850 году для немецкой еврейской общины. В качестве образца был взят кафедральный собор в Кёльне, он доминировал на Норфолк-стрит, как напоминание о том, что прошлое все еще рядом с нами.

Я вошел в боковую дверь, пересек темный вестибюль и оказался в неоготическом главном холле среди элегантных балконов и колонн. Рассеянный свет проникал сквозь витражи, раскрашивая интерьер в цвета старой бронзы и отбрасывая цветные тени на цветы и белые ленты — остатки свадебной церемонии, которая проходила здесь несколько дней назад. В углу невысокий человек с седой головой, одетый в голубой комбинезон, сгребал бумажные украшения и битые стекла в угол. Он прервал работу, едва я подошел к нему. Я предъявил свое удостоверение и спросил, нет ли здесь кого-либо, кто мог бы рассказать мне о Джосси Эпштейне.

— Сегодня здесь никого нет, — ответил он. — Приходите завтра, — и он продолжил свое занятие.

— Но, может быть, есть кто-то, кому бы я мог позвонить? — настаивал я.

— Позвоните завтра.

Я не слишком далеко продвинулся, используя выразительные взгляды и все свое обаяние.

— Вы не возражаете, если я здесь осмотрюсь? — спросил я его и, не дожидаясь ответа, направился к небольшому пролету лестницы, ведущей в подвал. Я обнаружил запертую дверь с прикрепленной к ней карточкой с выражениями соболезнований по поводу смерти Эпштейна.

На стенде сбоку было расписание занятий по ивриту а также курса лекций по истории. Здесь не на что было особенно посмотреть, и через десять минут или около того после безуспешных попыток сунуть свой нос в остальные углы подвала, я стряхнул пыль с пиджака и поднялся вверх по лестнице.

Старик с метлой исчез. Но вместо него появились двое людей, ожидающих меня. Один был молодой в черной ермолке, которая выглядела слишком маленькой для его головы, и с головой, которая казалась слишком маленькой для его широких плеч. Он был одет в темную рубашку, черные джинсы и, судя по выражению лица, не был одним из Людей Добра. Человек позади него был значительно старше, с редеющими седыми волосами и тощей бородкой. Он был одет более традиционно, чем его товарищ — белая рубашка и черный галстук под черным костюмом и плащом, — но и он не выглядел более добрым.