Хозяйка розария - читать онлайн книгу. Автор: Шарлотта Линк cтр.№ 131

Беатрис было шестнадцать лет, но она была не по годам зрелой девушкой и понимала, что Эрих — это бомба с заведенным часовым механизмом. До тех пор, пока он не получит свои лекарства, он останется непредсказуемым. Беатрис не покидало чувство, что все катится к какой-то ужасной развязке.

Эриху постоянно были нужны жертвы, на которых он мог бы вымещать подавленность, беспокойство и нараставшую панику. Он часто орал на Виля, который время от времени продолжал исполнять поручения начальника, но никогда — по мнению Эриха — не справлялся со своими обязанностями. Иногда громоотводом служила Хелин; он все время упрекал ее в том, что она никогда не открывает рта и вообще выглядит, как курица или напуганная громом корова. Хелин ходила по дому как тень, изо всех сил стараясь оставаться незаметной. Она и в самом деле, научилась пропадать из вида, двигаться абсолютно бесшумно и таинственным образом сливаться с фоном. Иногда Эрих по несколько часов не мог ее отыскать, хотя она находилась в доме. Было такое впечатление, что Хелин обзавелась сверхчувствительным сейсмографом, который подсказывал ей, когда в комнату войдет Эрих. Она почти всегда умудрялась за несколько минут до его появления ускользнуть из комнаты. Вибрирующая нервозность Эриха, естественно, усиливалась от того, что его жертва постоянно от него ускользала. В таких случаях он принимался искать другого козла отпущения. Больше всего доставалось в таких случаях Пьеру, французскому военнопленному. Он продолжал заниматься садом, хотя абсурдность этого занятия при катастрофическом положении острова была очевидна. Кому были теперь нужны розы, подстриженные газоны, посыпанные гравием дорожки. Пьер не имел ни малейшего понятия об огороде, и поэтому не знал, как использовать грядки и теплицы для выращивания овощей, что могло бы позволить им хотя бы иногда есть салаты или помидоры. Когда Эрих был в плохом настроении, его это страшно возмущало.

— У нас большая усадьба! — гремел он. — У нас отличная земля и полно грядок! У нас две теплицы! Я хочу знать, почему ты не в состоянии вырастить в них что-нибудь стоящее. Почему у нас нет салата? Почему у нас нет цветной капусты? Почему у нас вообще нет ничего съестного?

Пьер, такой же истощенный, как и все — кожа да кости — мял в руках шапку. Несмотря на истощение, ему приходилось работать, и он постоянно находился на грани голодного обморока.

— Дело в том, что я не огородник, господин подполковник, — сказал он, — я этому не учился. Дома, во Франции я начал изучать историю и литературу. У меня нет ни малейшего понятия о том, как выращивают овощи. Я вырос в центре Парижа. У нашей семьи никогда не было сада. У нас не было даже балкона.

Эрих смерил Пьера взглядом презрительно прищуренных глаз.

— Сколько ты уже находишься здесь, у нас? Об этом ты имеешь понятие, или этот вопрос превосходит твои умственные способности?

— Нет, господин подполковник. Скоро будет пять лет, как я нахожусь здесь.

— Пять лет, так-так, — глаза Эриха источали нечеловеческий холод. — Надеюсь, ты согласишься с тем, что пять лет — это большой срок?

Для Пьера прошедшие пять лет были нескончаемой вечностью.

— Это большой срок, — тихо сказал он, — это очень большой срок, господин подполковник.

— Это достаточный срок для усвоения знаний, или я ошибаюсь?

— Но я…

— Не виляй, ответь на мой вопрос. Тебе не кажется, что пяти лет вполне достаточно для того, чтобы приобрести знания в той области, о которой до этого ты не имел ни малейшего представления?

— Господин подполковник, это было бы верно, если…

— Твое обучение в университете продолжалось бы ровно столько же. Или ты хотел быть вечным студентом и всю жизнь сидеть на шее у родителей? Я почти уверен, что ты человек именно такого сорта. Один из тех, кто до старости не может стоять на собственных ногах, кто всю жизнь хитрит и жульничает и досыта ест за чужой счет.

— Мне кажется, что меня здесь никто не учил, — возразил Пьер с мужеством, достойным удивления, ибо он понимал, что Эриху нет никакого дела до выяснения истины и справедливости. Единственная цель Эриха состояла в том, чтобы выпустить пар, и любые оправдания Пьера только подхлестывали его ярость.

Эрих медленно покачал головой.

— Тебе не хватало руководства и обучения? Это интересная мысль. Очень интересная мысль. Ты был уверен, что твое пребывание на Гернси станет временем обучения? Образования? Ты всерьез думал, что получишь здесь бесплатное образование? Ты понимаешь, я надеюсь, что «бесплатно» в данном случае означат «за счет немецкого народа»?

— Нет, господин подполковник, я только сказал, что…

— Ты ожидал, что немецкий народ будет финансировать образование такого, никуда не годного француза, как ты? Трудолюбивым немецким рукам больше нечего делать, как работать на твое образование? Ты полагал, что у тебя есть на это право?

Пьер не стал отвечать, поняв всю бессмысленность спора. Он опустил голову и принялся безропотно выслушивать брань, которая потоками полилась на него. Эрих закончил свой монолог тем, что объявил Пьеру, что отныне будет воспитывать его по-другому. Теперь Пьер будет получать урезанный рацион, так как до этого он слишком жирно ел, работал, спустя рукава, а жрал за троих. Теперь все будет наоборот. На его, Эриха, взгляд, люди быстро умнеют, когда они целый день заняты и у них нет времени набивать себе брюхо.

Едва ли можно было урезать рацион Пьера, но Эрих сказал, что позаботится о том, чтобы Пьер получал достаточно еды для выживания. Ему хватит, если, конечно, он не заболеет или с ним не случится чего-то исключительного. Вскоре Пьер стал еще больше похож на ходячий скелет, один вид которого вызывал острую жалость. Хелин, как всегда, сильно боялась мужа и не осмеливалась подкармливать несчастного француза, но Беатрис то и дело побрасывала ему что-нибудь съестное, хотя делать это становилось день ото дня труднее. У них самих уже практически ничего не осталось. В марте и апреле оккупанты, местные жители и пленные чувствовали, что скоро все они вместе умрут от голода.

Тридцатого апреля в имперской столице, почти целиком занятой русскими, застрелился Адольф Гитлер, а первого мая дошла до своего логического финала ситуация в занятом Фельдманами доме.

Естественно, они ничего не знали о смерти фюрера. Эту новость им никто не сообщил; возможно, этого не знали и в охваченном боями Берлине, или просто у властей не хватило мужества подтвердить упорно циркулировавшие слухи. Утром радио сообщило, что русские войска занимают улицу за улицей, но немецкие солдаты, несмотря ни на что, продолжают оказывать доблестное сопротивление. Никто не отваживался произнести вслух слово «капитуляция», но Беатрис понимала, что развязка уже на пороге. Что еще должно произойти, чтобы Германия, наконец, сдалась? Окончательная катастрофа рейха была вопросом дней.

Эрих в то утро проснулся очень рано. Уже в пять часов Беатрис услышала, как он ходит по дому. Было ясно, что Фельдман снова принялся за поиски таблеток. Беатрис слышала, как он выдвигал ящики столов, открывал шкафы, а потом начал отодвигать от стен диваны и прочую мебель. Около шести часов он стал громко звать Хелин.