— У тебе головка кружит? — спросил Хальдерс. — Ты идти косовато.
Они только что припарковали машину. Им предстояла беседа с одним из многочисленных владельцев «фордов-эскортов» с номерами, начинающимися на «Н».
— Что?
— У тебе головка кружит?
— «У тебе»? «Кружит»? Что это с тобой?
— Я думал, так будет похоже на твой родной диалект. Чтобы ты быстрее реабилитировалась. Близкие воспоминания… и все такое.
— Ага… наверное, Эрик это и имел в виду, когда поставил тебя в пару со мной.
— Нет, такого задания я не получал — насчет реабилитации. Но раз уж так сложилось, пытаюсь наилучшим образом использовать ситуацию.
— Лучше бы ты помолчал.
— Как твоя пожелает.
— Собственно, этот маленький опрос я могла бы провести и без тебя.
— Тебе, как новорожденной, нужна поддержка. Хотя бы в первые часы.
— Может, и нужна, только не твоя.
— Мы у дверей, — сказал Хальдерс. — Итак, внимание… Смотри, как это делается: сначала я нажимаю кнопку.
Винтер терпеливо рассматривал рисунок за рисунком. Зазвонил телефон. Он взял трубку, продолжая держать в левой руке очередное творение Йенни: справа редкий лес, слева — голубое небо.
— Ты теперь вообще никогда не бываешь дома?
— Привет, Лотта.
— У тебя на работе и кровать есть?
— До этого дело еще не дошло.
— Можешь освободить несколько часов в субботу?
— В субботу?
— В следующую субботу. Восьмого.
— И что будет?
— Вечеринка. Мне кажется, я уже говорила. Мне исполняется определенное количество лет. Число круглое, хотя и чересчур большое.
— Ты же хотела ехать в Марбеллу?
— А… ты, как я вижу, говорил с мамой.
— Скорее, наоборот. Она со мной.
— Я поеду позже. Так что скажешь?
— А где ты празднуешь?
— Дома. Какая тебе разница? В субботу вечером. Часов в шесть — и вперед. Никаких формальностей: стакан шипучки — и к столу. Карточек, кто где и с кем сидит, не предусмотрено. Если хочешь, могу посадить тебя в кухне.
— В таком случае…
— Вот и хорошо. Записываю твое имя, чтобы не забыть: Эрик Винтер. В скобках: брат.
— А народу много?
— Двести человек ближайших друзей… шучу. Человек тридцать, все очень приятные.
— Не знаю, Лотта…
— Понятно. А я-то уже поверила…
— Все дело в работе. Лотта… если смогу, обязательно приду, но это будет нелегко. Если вообще возможно.
— Ты же не можешь заниматься своим следствием круглые сутки с перерывом на сон? Да и во сне тоже, я тебя знаю… хотя начинаю подзабывать.
— Сделаю все, чтобы прийти. В следующую субботу. В шесть часов.
— Можешь и позже.
— О’кей.
— Приглашение подразумевает и Ангелу, естественно.
— Ангелу… — повторил Винтер.
— Твою девушку или даму… не знаю, как назвать. Ты ведь ее помнишь?
37
Бейер вернулся из Сундсваля с румянцем на щеках. Винтер зашел к нему и сел напротив.
— Там уже снегом пахнет, — сообщил Бейер.
— Это же все-таки не Кируна.
— Север есть север. Там они за этим следят.
— А со Стуре ты уже говорил?
— Я только что с самолета, ты же знаешь. Если Стуре захочет, мы можем поболтать о нашем норрландском прошлом.
— Он наверняка будет чего-то недоговаривать.
— А разве не все мы так поступаем? Мы же тоже недоговариваем.
— Ты напомнил мне, зачем я пришел, — сказал Винтер.
— Ты скор на руку… У вас, сыщиков, всегда один вопрос: хоть что-то мы ведь уже должны были найти? Я еще даже не успел пообщаться с командой…
— Зайти попозже?
— У тебя же наверняка есть чем заняться.
— Когда?
— Дай мне час.
Не успел Винтер выйти из кабинета Бейера, как в кармане у него зазвонил телефон.
— Винтер.
— Приве-е-ет, Эрик!
— Добрый день, мама.
— Мы читали в «ГП», что какой-то сумасшедший открыл стрельбу на площади в Хисингене.
— Это было давно.
— Мы с друзьями ездили в Португалию, а когда вернулись, просмотрели газеты… и я сразу позвонила. Узнать, как ты… замешан ли в этом деле. В газете ничего не написано.
— В стрельбе я никоим образом не замешан.
— Слава Богу!
Винтер спустился по лестнице и у лифта на четвертом этаже наткнулся на Велльмана. Тот кивнул ему и вошел в лифт.
— Ты здесь, Эрик? — неуверенно спросила мать.
— Я здесь.
— Где ты?
— Здесь.
— Да, но…
— Я здесь, в управлении. Иду в свой служебный кабинет.
— Ужасно с этой убитой женщиной…
— Да.
— Вы так и не знаете ее имени?
— Нет.
— Ужасно… Лотта отменила поездку, — сказала мать.
— Я слышал.
— Ты говорил с ней?
— Да. Только что.
— Вы встречались?
— Нет, говорили по телефону.
— Она мечтает, чтобы ты заходил почаще. Но я с этим тебе все уши прожужжала.
— Да…
— Ей нелегко…
— Я знаю.
— По крайней мере у нее будет праздник. Это большая дата… Ты же придешь?
— Да.
— Обещаешь? Ты ей сейчас очень нужен.
— Я знаю. Мы здесь окружаем друг друга теплом и заботой, пока вы так заняты в ином месте.
— Не язви, Эрик. Мы уже об этом говорили. Папа пытался…
Винтер наконец дошел до своего кабинета. Посмотрел на верный «Панасоник» и кипу рисунков на столе.
— Извини, мама. Мне звонят по служебному телефону.
— Я не слышу звонка…
— Это такой телефон. Он не звонит, а мигает. Чтобы не мешать думать. Целую, мама.
Он нажал кнопку отбоя. Подошел к окну, нашел нужный диск и сунул в проигрыватель.
Анета Джанали позвонила, но никто не открыл. Она позвонила еще раз.
— У нас есть и другие машины и имена, — сказал Хальдерс.