Тропа. История Безумного Медведя - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ветер cтр.№ 51

– Очень трудно приучить дикарей отдыхать на седьмой день, – рассказывал Грие, почёсывая жиденькую бородку. – Эти дети природы не понимают, почему следует устраивать день отдыха, почему не следует ходить на охоту или мездрить шкуры в воскресенье. Я обязательно провожу воскресную службу, но далеко не всегда, к сожалению, удаётся собрать на службу достаточное число индейцев. Хотя, скажу я вам, в основной своей массе они с уважением относятся к моим проповедям, даже если и не соглашаются принять крещение. Одним словом, приходится попотеть…

– Стало быть, не без проблем, – не то спросил, не то сделал вывод Скотт.

– Да. Всякое случалось… Не везде меня принимали хорошо. Например, когда я попал к Большебрюхим, меня избили и раздели. Мою сутану забрала себе какая-то женщина. Видите на спине пришито несколько лосиных зубов? Это она решила сделать из моей одежды платье для себя и уже начала украшать его на свой манер. Они заставили меня надеть ноговицы и рубаху из кожи. Это страшный грех для меня. Я не имею права снимать мою одежду.

– Но я вижу, вы всё же вернули её себе.

– Вернул, но не сразу. До Большебрюхих я жил у Черноногих, и там у меня осталось много хороших друзей. Я был настолько расстроен приёмом, который оказали мне Большебрюхие, что не мог совладать с моими чувствами и поспешил уйти от них обратно к Черноногим. Меня, знаете ли, не так легко оскорбить. Воспитание в иезуитской школе отличается не только суровыми физическими наказаниями за провинности, но также приучает нас сносить самые страшные унижения. Нас ничем не удивить.

– Так-таки ничем? – не поверил Скотт.

– Быть может, вы не знаете, друг мой, но иезуиты не только обязаны терпеливо сносить страдания, являемые им другими людьми, но и сами бичевать себя за неправедные мысли. Мне не раз приходилось хлестать самого себя колючками за то, что я что я начинал думать, например, о женщинах… Я самолично наказывал себя, а для этого, согласитесь, надо быть достаточно честным перед самим собой… Так что синяками меня не испугать…

– Вы, как я погляжу, способны потягаться в терпеливости с краснокожими.

– Да, дикари умеют сносить боль. Все эти кровавые Пляски Солнца и прочие варварские ритуалы…

– Так что с вами дальше произошло? Ну, после того, как с вами полюбезничали Большебрюхие?

– Признаться, я сильно разгневался и обещал моим обидчикам, что Бог накажет их в скором времени… Прости мне, Господи, мою несдержанность… Это случилось весной, а в конце лета я вновь встретился с Большебрюхими. Дело было так… – Грие замолчал на некоторое время и прикрыл глаза тонкими пальцами, будто пытаясь воскресить в памяти картины тех дней. – Несколько молодых людей уехали охотиться на антилоп. Кажется, это были Левая Рука, Жёлтая Птица, Порванное Ухо, впрочем, не в именах дело… На них напал военный отряд Большебрюхих, и только Левая Рука сумел избежать гибели. Черноногие сразу принялись созывать людей, чтобы отомстить врагам. Но я отговорил их, хотя, поверьте, остановить рассвирепевших мужчин не так легко. И всё же я убедил их не ехать в поход. Большебрюхие были удивлены, что никто не погнался за ними, и приняли это за трусость Черноногих. Через пару дней пятеро их людей прокрались под утро в наше стойбище. Стоял густой туман, и это играло им на руку. Они надеялись украсть лошадей из нашего лагеря. Но Господь распорядился иначе. В тот самый момент, когда конокрады начали отвязывать лошадей, туман внезапно рассеялся, и воры оказали на виду у всей деревни. Черноногие убили их сразу, едва обнаружили. Но я снова уговорил их сдержать гнев и не преследовать тех врагов, которые были за пределами деревни. Большебрюхие вновь не поверили в благородство Черноногих. Они наивно полагали, что наша деревня была населена трусливым людьми. Но Бог наказал их за излишнюю самоуверенность. Они напали на нас через пару дней, подступив к нашему стойбищу большим отрядом. Они ехали, оглашая воздух ужасными песнями и криками. Многие держали в руках зеркальца и пускали в нашу сторону солнечные блики, выказывая тем самым своё презрение к нам. Лица густо покрыты яркими красками. Волосы либо подняты дыбом над лбом, либо прямо расчёсаны, либо в косы заплетены. Тела смазаны жиром. Это было ужасно.

– Я знаю, что такое военный отряд краснокожих, – хмыкнул Скотт, – можете опустить детали. Дайте-ка вашу кружку, я плесну ещё вам кофейку, правда, тут уж одна гуща осталась…

– Большебрюхие надеялись на стремительную победу, ожидая, что им придётся убивать лишь убегающих людей, – продолжал Грие. – Но в этот раз я не только не сдерживал моих друзей, но даже сам выехал с ними на поле боя, обращаясь громкими речами к Господу и моля его о содействии. В руке я держал крест со святым распятием. Думаю, это было странное зрелище, ведь я был одет в индейскую рубаху и набедренную повязку. Меня отличала от них только борода и отсутствие оружия. Крест в руке и молитвы были моим единственным оружием… Я полагал, что Черноногие проявили достаточное терпение и послушание, не ответив жестокой местью на предыдущие нападения врагов. Теперь я молил о том, чтобы небо наградило их за послушание. И Господь услышал мои молитвы. Большебрюхие были разбиты, многие из них пали в том бою, многие бежали. А их вождь Синяя Тетива спрятался в кустах, как самый жалкий трус. Черноногие долго насмехались над ним, но сохранили ему жизнь и прогнали, вымазав с ног до головы собачьими испражнениями. Этот позор останется с Синей Тетивой до конца его дней. Зато Большебрюхие увидели меня и сочли, что именно я был виной их поражению, вспомнив, что я обещал им ужасную кару за нанесённое мне оскорбление. Вскоре они прислали в наш лагерь мирных гонцов и выкурили трубку с вождями Черноногих и со мной. Гонцы привезли мне и мою сутану, отнятую у меня Большебрюхими. Я решил не спарывать пришитые к ней лосиные зубы в память обо всём случившемся. Они долго извинялись, но я уже не злился на них, ведь Господь послал им страшное наказание, возможно, даже более тяжёлое, чем я мог ожидать.

– Вы верите в то, что это кара Божья, отец? – Рэндал пристально посмотрел на миссионера.

– А вы полагаете, что я заблуждаюсь? – Грие ответил таким же пристальным взглядом.

– Это просто война. Иногда везёт одним, иногда – другим. Нас преследуют самые удивительные случайности.

– Случайность? Мой друг, никаких случайностей не бывает. Случайность – это воля Господа, сокрытая от человеческих глаз, – уверенно проговорил иезуит.

– Не спорю, временами кажется, что человека настигает возмездие за подлые поступки. И всё же… Одним словом, я не знаю… Но я завидую вам, вашей вере, святой отец…

– Человек привык считать себя хозяином с судьбы. В этом его беда. Нет, конечно, я не призываю никого сидеть сложа руки и ждать манны небесной. Но я твёрдо знаю, что все ваши усилия не дадут никакого результата, если вы хотите сделать что-то наперекор Божьей воле. Я встречал множество людей которые брали в руки оружие, дабы совершить возмездие. Такие люди наивно считают, что способны вершить суд. В действительности же им удаётся покарать обидчиков лишь в том случае, если на то есть воля Господа. Они же считают, что сами сделали всё… А у многих в голове мысли и того страшнее. Знавал я одного человека, который побывал, несмотря на свою молодость, во многих страшных сражениях. Нет ничего ужаснее наёмного солдата… Этот Жак Вернье, о коем я говорю, был моим другом с раннего детства, но мы пошли совершенно разными путями. Он француз по рождению, но служил в английской армии и совершенно утерял чувство родины. Я тоже не знаю родины, я живу слишком далеко от отцовского дома, но я не горюю. Земля – общий дом для всех нас, пусть мы и разнимся друг от друга. Господь поселил нас на этой планете, научил нас переезжать с места на место, дабы мы общались, обменивались непохожими сторонами наших культур, познавали друг друга… Так вот этот мой Жак настолько привык убивать людей саблей и пулей, что очень быстро перестал воспринимать человека как человека. Всякое живое существо стало в его глазах просто куском мяса. Он начисто утратил уважение чужой жизни, ибо мог оборвать эту жизнь взмахом руки. Убийство сделалось для Жака столь незатейливым и естественным делом, что он прибегал к нему всякий раз, когда кто-то перечил ему в чём-либо. Представьте только: не нравится ему что-то в ваших мыслях, и он не утруждает себя ни малейшим усилием переубедить вас, он просто выхватывает пистолет и пронзает пулей ваше сердце. Вот и весь спор. Это страшно… Однажды он приехал погостить домой, и мне случилось быть там в то же самое время. Жак искренне обрадовался, увидев меня, хотя моя сутана немало озадачила его. Мы долго разговаривали с ним, поминали наше детство. Но какой же силы отчаянье охватило его, когда он вдруг обнаружил, что мои мысли радикально отличаются от его идей! Он вскочил, осыпал меня бранными словами и готов был уже оторвать мне голову. Но он не сделал этого. Он внезапно упал лицом на стол. Господь лишил его сил. Жак долго рыдал, будучи не в состоянии объяснить свои переживания. Я – некогда его ближайший друг – перестал быть для него другом, едва я стал противоречить Жаку. Чужая жизнь для него – ничто. Он не видит в ней никакого веса, никакой ценности. Понимаете, Скотт, о чём я говорю?