Белый Дух - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ветер cтр.№ 23

Фюрстернберг: Разве ваша организация имеет какое-то отношение к рыцарству? Мне казалось, что вы просто военные люди.

Рейтер: Вы не понимаете, Мария. СС не имеет отношения к государственной военной машине. Мы – вне государства. СС создавалась как система охранных отрядов партии, но затем стала самостоятельной структурой, самостоятельным организмом. В СС правят свои законы, существуют свои ритуалы и так далее. Это только кажется, что Гиммлер состоит на службе у Гитлера. В действительности он втянулся в игру, смысла которой сам не понимает. Ему дана огромная власть. Единственная сила, способная противостоять ему и даже смести его, – это военные. Вермахт не любит СС, почти ненавидит. В военной среде много аристократов, а в СС набираются – как в низший состав, так и в руководство – в основном люди ограниченные, примитивные, которыми легко манипулировать. Гиммлера и Гитлера интересует лишь внешняя сторона дела: цвет волос, цвет глаз, объём черепной коробки… Какая чушь! Рейх, который они создают с такой свирепой увлечённостью, рухнет из-за их же скудоумия, не успев возникнуть.

Фюрстернберг: Вы ставите меня в тупик, герр Рейтер. Послушать вас, так вы являетесь ярым противником нынешнего режима. Но сами-то вы – член СС, имеете высокий чин.

Рейтер: Я пользуюсь предоставившейся мне возможностью. Не вознесись так высоко Гиммлер, у меня никогда не появилось бы случая заниматься наукой. И какой наукой! Мария, каждый человек должен использовать свой шанс. Бог не простит нам, если мы пройдём стороной мимо предоставленных нам возможностей.

Фюрстернберг: В этом вы правы. Но меня пугает, что вы, ссылаясь на Бога, всё-таки учиняете жестокости, служа нынешней Германии.

Рейтер: Любое государство чинит жестокость и несправедливость. История не знает государственной власти, которая служила бы интересам населения. Нет! Всякое государство правит лишь в своих личных интересах, оно раздавит всякого, кто попытается поднять голос против него. Поэтому нужно уметь отыскать свою нишу в государственном аппарате. Это необходимо для выживания.

Фюрстернберг: Вы циничны.

Рейтер: Я предельно честен. Обычно люди боятся быть честными до конца, потому что не хотят признаваться в том, что принято называть пороком. Любой из нас совершает тысячи неблаговидных поступков и без труда находит им серьёзные обоснования. А я не ищу оправданий. Я говорю открыто: «Да, я нередко делаю людям больно». Но потомки скажут мне за это спасибо. Фюрстернберг: Пожалуй, на сегодня достаточно разговоров. И вот что, герр Рейтер, давайте не пойдём в театр. Я чувствую себя… перегруженной.

Рейтер (с сильным нажимом): Вам надо развеяться. Я настаиваю. Поймите, что в театр нынче не попасть просто так. Билетов не достать, они всегда распроданы заранее или забронированы для находящихся в отпуске военнослужащих. Да и не хотите же вы обидеть меня отказом?

Фюрстернберг (после долгого колебания): Хорошо.

Они сели в машину и уехали. Мне не удалось попасть с ними в театр, поэтому я ждал окончания спектакля неподалёку от их автомобиля. На театральной афише было указано, что главную роль исполняет Густав Грюнгенс.

После спектакля Рейтер со своей спутницей сели в машину и сразу поехали к её дому. Там они быстро попрощались и расстались.

После этого я сдал наблюдение.

На следующее утро в кабинете Рейтера раздался звонок.

– Штандартенфюрер? – послышался в трубке обеспокоенный голос Герды Хольман.

– Слушаю, – Рейтер прижал трубку локтем к уху и полез в карман за сигаретами. Он только что вошёл и не успел покурить и выпить кофе.

– Я звоню из квартиры Брегера.

– Что с ним? Он сказался больным вчера и отпросился у меня. Как его самочувствие?

– Штандартенфюрер, Людвиг застрелился.

– Что? – переспросил Рейтер. Он прекрасно слышал, что сказала Герда, и переспросил машинально, как это часто делают люди, не зная, как отреагировать на известие. – Застрелился? Дьявольщина!.. Вообще-то от него стоило ожидать чего-нибудь такого. Он совсем опустился. Значит, твои усилия не пошли ему на пользу… Герда, ты там одна? То есть вы с ним только вдвоём?

– Да.

– Неприятная история. Ладно… Ты уже вызвала полицию?

– Нет. Я услышала выстрел, вошла в спальню и увидела Людвига… Он пустил себе пулю в висок.

Выстрелил неудачно, долго бился в конвульсиях… Что мне делать?

– Звони в полицию.

– Они могут подумать, что это сделала я, – с нескрываемой тревогой выпалила она.

– Вот чёрт! Могут, но ты не беспокойся. Дай показания. Я созвонюсь с начальником крипо. [9] Нет никаких оснований подозревать тебя в убийстве. Брегер страдал от депрессии в последнее время… Если будут какие-то осложнения, звони мне.

Он почти бросил трубку на рычаг. За то время, что он возглавлял отдел исторических реконструкций, это был уже второй случай самоубийства. Рейтер слышал, что младшие офицеры СС, служившие в лагерях в так называемых отрядах селекции, часто спивались и сводили счёты с жизнью с помощью пистолета. Далеко не все могли заглушить голос совести, изо дня в день участвуя в убийствах, у одного за другим сдавали нервы, психика расшатывалась непоправимо. Рейтер хорошо помнил, как взбесился Гиммлер, прочитав сообщение о росте алкоголизма в рядах СС. Ещё в 1937 году, выступая на собрании группенфюреров СС, Гиммлер прокричал, тыча пальцем в собравшихся и хищно щурясь сквозь стёкла пенсне: «Либо ты умеешь обращаться с алкоголем и слушаешься нас, либо тебе присылают револьвер и ты ставишь точку. Стало быть, подумай! Нам не нужны уроды! Если до нас доходит информация о твоём пьянстве, то мы даём тебе двадцать четыре часа на размышление! Каждый из вас должен помнить это. Мы не нуждаемся в слабаках, нам нужны железные люди, несгибаемые исполнители! Остальные должны сдохнуть!»

Рейтер нахмурился, барабаня пальцами по лакированной поверхности стола. Когда речь шла о чрезвычайных происшествиях в других ведомствах – это совсем не то же самое, когда стрелялся кто-то из твоих подчинённых.

– Слюнтяй! Слизняк! – громко произнёс Рейтер. – Брегеру следовало сразу отказаться от этой работы. Никто бы не принуждал. Мы же не на фронте, мы занимаемся наукой, чёрт побери… Герда была с ним, полиция обязательно будет трясти её. Что ж, придётся надавить со своей стороны, чтобы не запачкали её ненужными подозрениями…

Он встал из-за стола и, попыхивая сигаретой, сделал несколько шагов по кабинету и подошёл к патефону. Взяв в руки несколько пластинок, бегло просмотрел названия и выбрал Вагнера. Ему нравилось звучание патефона. Потрескивавшие пластинки не имели никакого сходства с живым звуком оркестра, но создавали атмосферу уютной тесноты. Рейтер покрутил ручку и поставил массивную иглу на завертевшийся чёрный диск, завораживающе блестевший в свете лампы.