Кровь на палубе - читать онлайн книгу. Автор: Иван Любенко cтр.№ 24

– Господин Гекхан не понимает, о каких таких печатях на руках идет речь, и потому он предлагает вам не изворачиваться, а чистосердечно раскаяться в содеянном. Тем более что окровавленный платок принадлежит именно вам – об этом свидетельствуют вышитые инициалы. Так что не стоит, господин Ардашев, как говорят русские, «тянуть кота за хвост». – Сельчук, довольный собственным переводом, откинулся на спинку стула.

– Тогда позвольте провести небольшой опыт. С вашего разрешения я воспользуюсь вот этим листом бумаги. Соблаговолите подать карандаш и канцелярский перочинный нож. Минуту терпения – и вам все станет ясно. – Присяжный поверенный стал крошить грифель, пока не образовалась маленькая кучка черного порошка. Затем он обратился к следователю и переводчику: – Пожалуйста, возьмите по листу бумаги и прикоснитесь к нему вот этими частями пальцев. Я сделаю то же самое.

Полицейский удивленно вскинул брови, недоверчиво посмотрел на экскурсовода, но, видя, что тот старательно выполняет просьбу странного русского, сам последовал его примеру.

– А теперь передайте их мне. Что ж, замечательно. – Клим Пантелеевич пронумеровал листы, высыпал на один из них грифельный порошок и стал перекатывать горку по местам прикосновений, с тем чтобы черная пыль скользила по всей поверхности. Следы пальцев проступили быстро. То же самое он проделал и с оставшимися двумя. – Итак, на первом листе отпечатки господина следователя, на втором – ваши, – он посмотрел на переводчика, – а на третьем – мои. Извольте убедиться – все они абсолютно разные. Через выходные отверстия потовых желез на кончиках пальцев выделяется жир, который оставляет отпечаток столь же четкий, как сажа или краска. Как доказали научные исследования, шанс, что у двух людей окажутся одинаковые папиллярные узоры, – ничтожен и равен одному к шестидесяти четырем миллиардам. Другими словами, они индивидуальны, неповторимы и не меняются в течение всей человеческой жизни. Полиция многих европейских стран использует сие новшество для выявления закоренелых преступников, чьи отпечатки отбираются при аресте. Вот поэтому, увидев на рукоятке фрагменты пальцев, я осторожно взялся платком за нож, дабы не повредить проступившие папиллярные линии, возможно, оставленные душегубом. Хотя вполне вероятно, что злоумышленник был в перчатках. Но тем не менее, господин Гекхан, – Ардашев внимательно посмотрел офицеру в глаза, – прибыв на место, вам следовало не отмывать улику от крови, а снять с орудия убийства следы рук и отобрать отпечатки пальцев у всех членов экскурсионной группы. Найдя совпадение, арестовать убийцу не составило бы никакого труда. Но вы этого не сделали и теперь, дабы оправдать свою оплошность, пытаетесь отыскать виновного, руководствуясь исключительно собственными фантазиями.

Дослушав перевод, турок начал возмущенно тараторить, и Сельчук едва поспевал за ним:

– Господин Гекхан говорит, что ни ему, ни его начальнику, ни даже главному полицмейстеру Истанбула до сих пор ничего не было известно об этом удивительном открытии. Однако он хотел бы знать, каким образом можно разглядеть эти пальцевые узоры на темной поверхности.

– Вы, несомненно, правы. Для их снятия применяются разные препараты: серебряный порошок, окись цинка, меди, свинца, алюминиевая пыль, а также всевозможные смеси с использованием разных красителей.

– Откуда вам это известно? Вы полицейский?

– Нет, но по роду своих занятий мне приходится часто сталкиваться с дактилоскопией. Я работаю адвокатом в окружном суде и берусь за защиту только тех клиентов, в чьей невиновности я абсолютно уверен. Но я не ограничиваюсь лишь их оправданием и самостоятельно отыскиваю истинного злодея.

– Вот как? Значит, мы с вами в некотором роде коллеги, – полицейский впервые за все время допроса искренне улыбнулся.

Ардашев молча пожал плечами.

– А как бы вы посоветовали поступить нам в этом конкретном случае? – уставший переводчик взял на себя инициативу и задал собственный вопрос.

– Раскрыть это преступление в течение нескольких часов невозможно, а стало быть, не имеет смысла держать меня и двух других пассажиров под замком. Тело погибшего вам придется передать в русское консульство. С первым же попутным кораблем его отправят в Новороссийск, а оттуда в Ставрополь. Если вы не станете заикаться о ноже, то вполне резонно предположить, что сие злодеяние совершено каким-нибудь местным бродягой в целях ограбления.

– Да, но ведь ничего не пропало. Все на месте: газета, документы и даже деньги, – перевел слова полицейского Саит.

– А кому это еще известно? Покойный путешествовал один, а его франки нам не нужны…

Потомок янычар расцвел гиацинтом, поднялся из-за стола и подошел к присяжному поверенному. Он с умилением на лице что-то провещал, упоминая своего мусульманского бога.

– Господин Гекхан говорит, что он благодарит Аллаха, устроившего встречу с таким мудрым человеком, как вы. А потому все русские могут быть свободны, но с одним условием: корабль через два часа должен будет покинуть рейд.

– Но паломники прибудут только сегодня вечером, – заметил Клим Пантелеевич.

– В таком случае вам надлежит отплыть сразу, как только они поднимутся на борт.

– Хорошо, я скажу об этом капитану. Только не могли бы вы оставить мне газету, о которой вы только что упомянули?

– Считайте это моим подарком, – полицейский чиновник растянулся в приторной улыбке.

Город еще дышал жаром, но от белых, раскаленных южным солнцем домов ложилась длинная тень. На пристани высокие пирамидальные тополя выстроились в ряд и, будто вымуштрованные жалонеры, провожали корабль. В сумерках старпом «Королевы Ольги» уже поворачивал колесо парового штурвала, и судно направлялось к Мраморному морю. Легкий бриз уносил вдаль суетливый гул порта и тайну недавнего преступления. Собравшиеся на палубе пассажиры подавленно молчали.

I

Крым, мая 22, 1787 года

Императорский кортеж из четырнадцати карет и двухсот повозок, покинувший Петербург еще второго января, наконец-то достиг Инкермана. Охранный конвой, состоящий из роты всадниц под командованием черноокой красавицы Елены Сарандаки, на полном скаку принялся палить из ружей, возвещая о приближении государыни. Бархатные юбки малинового цвета, расшитые золотыми галунами, зеленые куртки с вышитыми узорами, тюрбаны, скрученные из розового шелка, осыпанного алмазными блестками, придавали балаклавским амазонкам античный, словно вышедший из легенд Древней Эллады, вид.

На площадке выстроился почетный караул и трижды прогремел артиллерийский салют. Генерал-адъютант распахнул дверь кареты и помог императрице выйти. Свиту возглавлял князь Григорий Александрович Потемкин. За ним шествовали: граф Л. А. Нарышкин, гофмаршал князь Барятинский, вице-президент Адмиралтейств-коллегии Чернышев, российский полномочный министр в Турции Булгаков, граф Шувалов, посол при польском короле Стакельберг и правитель Таврической губернии Каховский. Военных тоже было немало: генерал-поручик граф Румянцев, генерал-майоры: Дмитриев-Мамонов, Левашов, Энгельгард… Местное дворянство, бесчисленные военные и статские чиновники с традиционным русским хлебом-солью встречали Екатерину II.