Утопленник из Блюгейт-филдс - читать онлайн книгу. Автор: Энн Перри cтр.№ 25

Инспектор неторопливо задавал мальчику вопросы о занятиях, о характере наставника, о том, какие предметы он преподавал хорошо, а какие, казалось, вызывали у него скуку. Он спрашивал про дисциплину на занятиях, про то, как Джером относился к своим обязанностям, ругал ли он за нерадивость. Уэйбурн начинал выходить из себя, теряя терпение. Было видно, что он слушает вопросы Питта с нескрываемым презрением, словно тот тратит время на бесполезные глупости, уклоняясь от реальных проблем ради бесконечного обилия ничего не значащих пустяков. Однако ответы Годфри становились все более уверенными.

Постепенно у Питта стал складываться образ, полностью соответствующий тому человеку, которого он себе представлял, однако это не приносило никакого утешения. Не было никакой новой ниточки, за которую можно было бы ухватиться, никакого нового ракурса, чтобы по-иному взглянуть на уже известные детали. Джером был хорошим преподавателем, очень ответственным и практически начисто лишенным чувства юмора. Все его редкие шутки были слишком сухими, слишком сдержанными благодаря долгим годам строжайшего контроля над самим собой, чтобы их мог понять тринадцатилетний подросток, родившийся и выросший в достатке. То, что Джерому казалось недостижимыми вершинами, Годфри воспринимал как нечто само собой разумеющееся, по праву принадлежащее ему в той жизни, к которой его готовили. В своих неравных отношениях с наставником он не видел ничего противоестественного. Они принадлежали к различным общественным слоям, и так должно было оставаться и впредь. Мальчику и в голову не приходило, что Джером может на него за что-то обижаться. Джером был лишь учителем; это далеко не то же самое, что обладать талантом вождя, мудростью, необходимой для самостоятельного принятия решений, внутренней готовностью принимать на себя долг — или одиночество, тяжкую ношу ответственности.

Горькая ирония судьбы заключалась в том, что ожесточенность Джерома, вероятно, была отчасти порождена тем внутренним голосом в его подсознании, который постоянно напоминал ему о пропасти между ним и его учениками, обусловленной не только рождением, но и узостью его мировоззрения, заставляющей его слишком остро сознавать свое положение, вследствие чего он никогда не мог стать лидером. Человек благородного происхождения живет, не ведая смущения. Его положение надежное, и он не обращает внимания на мелочные обиды, он уверен в своем финансовом благополучии и не считает каждый шиллинг.

Все это промелькнуло в голове у Питта, пока он наблюдал за серьезным и даже самодовольным лицом мальчишки. Теперь Годфри чувствовал себя совершенно непринужденно — этот полицейский был совершенно бестолковым, и его можно было не бояться. Пришло время перейти к главному.

— Выказывал ли мистер Джером ярко выраженное предпочтение по отношению к вашему брату? — небрежным тоном спросил Питт.

— Нет, сэр, — ответил Годфри. И тут же у него на лице отобразилось смятение, поскольку он наконец понял то, что уже смутно доходило до него сквозь пелену горя — намеки на нечто непонятное, но омерзительно постыдное, нечто такое, что еще никак не могло отчетливо сформироваться у него в сознании, хотя он помимо воли и пытался себе это представить. — Ну, сэр, не то чтобы я обращал на это внимание тогда. Мистер Джером был очень… можно сказать… в общем, он проводил много времени и с Титусом Суинфордом, когда тот занимался вместе с нами. А это случалось достаточно часто. Наставник Титуса не очень-то силен в латыни, а мистер Джером знает ее очень хорошо. И к тому же он знает древнегреческий. А еще мистер Холлинс — наставник Титуса — часто болеет простудой. Мы прозвали его «Насморком». — Годфри весьма правдоподобно изобразил хлюпанье носом.

Уэйбурн скривил лицо, недовольный тем, что такому человеку, как полицейский инспектор, занимающему значительно более низкое общественное положение, раскрывают подробности легкомысленных детских проказ.

— А с Титусом мистер Джером также вел себя излишне фамильярно? — спросил Питт, не обращая внимания на Уэйбурна.

Лицо Годфри сжалось.

— Да, сэр. Титус рассказывал мне об этом.

— Вот как? И когда же он вам это сказал?

Мальчик не мигая выдержал его взгляд.

— Вчера вечером, сэр. Я сказал ему, что полиция арестовала мистера Джерома, потому что он сделал с Артуром нечто ужасное. Я пересказал ему то, что говорил вам, о том, как со мной вел себя мистер Джером. И Титус сказал, что и с ним он тоже вел себя так же.

Питт не испытал ни капли удивления — одно лишь серое чувство неизбежности. В конце концов, слабость Джерома проявила себя. Инспектору с самого начала казалось маловероятным, что речь шла о глубоко запрятанной страсти, выплеснувшейся на поверхность без предупреждения. Нет, возможно, уступил ей Джером, поддавшись сиюминутному порыву, но как только он сам признал ее, позволил ей высвободиться в действии, она уже стала неуправляемой. И дальше был лишь вопрос времени, когда какой-нибудь взрослый распознает в ней то, чем она была.

Какая трагическая случайность, что все так быстро переросло в насилие — в убийство. Если хотя бы один из подростков пожаловался своим родителям, главной трагедии удалось бы избежать — Артуру, самому Джерому, его жене.

— Благодарю вас. — Вздохнув, Питт перевел взгляд на Уэйбурна. — Я был бы очень признателен вам, сэр, если бы вы дали мне адрес мистера Суинфорда, чтобы я смог услышать показания самого Титуса. Вы должны понимать, что недостаточно просто пересказать слова свидетеля, кто бы это ни сделал.

Уэйбурн шумно вдохнул, собираясь спорить, но затем вынужден был признать, что это будет бесполезно.

— Если вы настаиваете, — проворчал он.

Титус Суинфорд оказался жизнерадостным мальчуганом чуть постарше Годфри. Он был шире в плечах, веснушчатое лицо не отличалось красотой, но его природная непринужденность сразу же расположила Питта к нему. Встретиться с младшей сестрой Титуса Фанни инспектору не разрешили. А поскольку он не смог бы привести никаких доводов, чтобы оправдать настойчивость, он встретился только с одним мальчиком, в присутствии его отца.

Мортимер Суинфорд сохранял абсолютное спокойствие. Если бы Питт не был достаточно хорошо знаком с правилами света, он, возможно, принял бы любезность за дружелюбие.

— Разумеется, — богатым, звучным голосом согласился он.

Его руки музыканта покоились на спинке обитого гобеленом кресла. Портной, скроивший пиджак, так мастерски знал свое дело, что почти полностью скрыл округлившееся брюшко, распирающее жилет, и раздавшуюся вширь талию. К подобной тщеславности Питт мог относиться только с сочувствием, даже с восхищением. Самому ему не нужно было прятать подобные физические изъяны, но он дорого бы дал, чтобы обладать хотя бы толикой того лоска, той непринужденности, с которой держался Суинфорд, наблюдая за ним.

— Не сомневаюсь, вы ограничитесь лишь тем, что абсолютно необходимо, — продолжал отец Титуса. — Но вы должны собрать достаточно доказательств для суда — и мы это прекрасно понимаем. Титус… — Он сделал сыну выразительный жест рукой. — Титус, правдиво отвечай на все вопросы инспектора Питта. Ничего не скрывай. Сейчас не время для лживой скромности или неуместного чувства преданности. Сплетников никто не любит, но бывает, что человек становится свидетелем преступления, которое не должно остаться безнаказанным. И в таком случае его долг — сказать правду, без страха и без прикрас. Не так ли, инспектор?