Чисто астраханское убийство - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский

— Здравствуй, мой генерал!

— Сам такой, — огрызнулся Грязнов, но по тону Турецкий понял, что тот доволен тем, что о нем вспомнили коллеги. Не успел приехать и разместиться, и вот уже первый звонок. — Что, туго без начальника?

— Наоборот, — засмеялся Турецкий, — как говорили в недавние времена, по одной путевке весь коллектив отдыхает.

— Вот сукины детки! — рассмеялся и Грязнов. — Значит, соскучились. Слушай, Саня, если в конторе ко мне нет вопросов, а у тебя может выпасть свободная неделька, ты бы прикатил, а? Я еще всерьез за дела не взялся, но по тем приметам, которые наблюдаю, рыбалка здесь ох…ренительная! Да какие экземпляры, Саня! О царе-батюшке и не говорю, сомы — по сорок кэгэ! Давно ты таких видел? То-то!

— А разве царя твоего можно брать? Он же занесен, по-моему, в какую-то книжку?

— Нежелательно. Но рядом, как говорят, через дорогу, Калмыкия свой нарез имеет на обоих берегах, и уж там, у них, не стесняются. И берут, и торгуют. Теплоходы проплывают мимо, так они на своих моторках догоняют и чуть ли не в иллюминаторы острые морды суют! Картинка, скажу тебе, та еще! А здешние берут понемногу — на собственный стол. Ну… а, в общем, и с икоркой — в каждом доме. Но браконьерство в массовых масштабах пресекается, и я тебе скажу: правильно. Зато судака, Саня, просто немеряно! И стерлядочки! А ты ж меня знаешь, я больше по этой части охотник. А сомов коптят либо на котлеты пускают, Саня, сплошное объедение! Приезжай, не пожалеешь, да и старика утешишь своим присутствием, а то я все никак от своего уссурийского одиночества не отвыкну. Бирюком кажусь, наверное, своей молодухе-хозяюшке.

— Да-а? И такая добыча водится?

— Водится, Саня, еще как водится. Так глазками и посверкивает, совсем разучились девки заслуженную седину уважать, так и норовят проверить.

— Ну, ты, надо понимать, протестуешь?

— Вяло, Саня, очень вяло и неохотно. Да и что я мог успеть за два дня?!

— Не знаю, прежде, помнится, ты и за два часа справлялся. Может, действительно постарел, а, генерал?

— Не дразнись, лучше приезжай, не пожалеешь, повторяю. А ехать совсем просто: стал на трассу М-6 и гони себе прямо до Ивановской, ровно тыща двести пятьдесят один кэмэ от Первопрестольной. А спросишь дом Дуси Мамонтовой, моей хозяйки, ее тут все знают, видная женщина. И угораздило же меня, ей-богу… Это все Лешка Привалов затеял, астраханский начальник ГУВД. Будешь, говорил, как у Христа за пазухой. А я как посмотрел, сразу подумал, что там и ты поместишься.

— Заботливый ты мой, — рассмеялся Турецкий, — мне только за пазуху и лазать! Сам давай, помнишь, как в кино? Сама, сама. Ладно, посмотрю, но ты особо не рассчитывай, разве что Ирка отпустит. А так-то я бы против недельки не возражал. Подумаю. А пока докладываю: во вверенной вам «Глории» ничего путного не происходит. Лето, «мертвый сезон», мужики бабам не изменяют — жарко, бабы мужьям — тоже, хорошие разъехались по Канарам с Бермудами и Багамами, а плохие ими в расчет не берутся. Даже убивать почему-то перестали, лень, что ли, киллеров давит? Ничего понять нельзя, видов на прибавку жалованья — никаких. Совсем поплохел народец. Даже родная милиция, извини за колкость, зевает. Нынче ехал по Садовому, гаишник, смотрю, так рот раскрыл, что за его здоровье страшно стало. Жарко, Слава.

— Ну, это временное затишье, — успокоил Грязнов, — но ты им воспользуйся. Кто там у нас на месте?

— Как обычно, Макс, Сева мается. Даже Алька слиняла, куда-то в загранку ее папашка вывез, может, в расчете выдать, наконец, замуж?

— Я понимаю, это сильный удар по твоему самолюбию.

— И не говори, ночей не сплю, все ворочаюсь, Ирке спать не даю.

— Тем более, как говорится, ехайте, граф, сюды.

— А знаешь? Наверное. Если ты возьмешь на себя смелость позвонить Ирке и сообщить ей, что у тебя форс-мажор, и без опытного Турка ты никак с собой не справишься. Может, и поверит, кто ее знает?

— Заметано! Можешь ехать домой и собирать вещи. А Севке скажи, пусть помается еще недельку, а потом мы его вместе с супругой командируем куда-нибудь, ну, скажем, в Карловы Вары. Именно командируем, чтоб на дорогу не тратились, пусть досконально выяснит, как эти канальи варят свое замечательное пиво. Нетрудное задание, правда?

— Я думаю, Севе — в самый раз. Заметано, пан директор…

Село Ивановское, которое, кажется, гордо именовало себя станицей, расположило свои три с половиной десятка добротных домов вдоль одной из проток Волги. Народ в основном жил на рыбе. Было крепкое хозяйство, потом оно развалилось, рыбаки стали единоличниками, иначе говоря, индивидуальными предпринимателями. Рыбу солили, вялили, коптили по дворам и выносили на автотрассу, выставляя на продажу большие стенды с разнообразной рыбой, прикрытой от мух марлей. И банками черной икры — это уже из-под полы. Предупреждали, что милиция в Волгограде, да и на трассе, случалось, устраивали выборочные проверки автомобилей. Редко кто из проезжих обладал сильной волей и не тормозил перед бронзовым роскошеством на стендах. Либо подобными же стендами, только уставленными банками с медом таких сортов, что глаза разбегались при виде радуги всех мыслимых оттенков — от густо-коричневого до снежно-белого. Вот с этих летних, главным образом, доходов и жили семьи остальное время года. И в домах был заметен достаток, несмотря ни на какие ухищрения работников налоговых служб. А числились хозяева механиками, слесарями, паромщиками, сторожами на бахчах с мизерной зарплатой «кошкины слезы». Жили, детей растили, воспитывали, в школу возили в большой поселок Замотаевку, автобусом три километра — не расстояние.

В доме, где остановился Грязнов, детей не было, да и мужика — тоже. Евдокия Григорьевна Мамонтова оказалась родней главного астраханского милиционера Алексея Кирилловича Привалова, старого боевого товарища Грязнова, с которым Вячеслав Иванович нередко пересекался в бытность свою в должности замначальника Департамента по борьбе с организованной преступностью и особо опасными преступлениями. МВД России. Знал Алексей и по какой причине покинул Грязнов свой высокий пост, выйдя в отставку, а теперь узнал и о причинах, которые вернули Вячеслава из уссурийской глуши обратно в столицу, где он снова возглавил созданное им еще на заре девяностых годов охранно-розыскное агентство «Глория». Так вот он, зная об роковой страсти генерала в отставке Грязнова, зазвал его, в кои-то веки, к себе в вотчину, пообещав истинно царскую рыбалку. Ну где ж было устоять страстному рыбаку? А родственница, к которой Алексей привез своего приятного гостя, к удивлению Грязнова, совсем не пожилая тетка, как уверял Привалов, а вполне молодая и весьма привлекательная женщина лет так около сорока от роду. Великолепный бюст хозяйки, улыбавшейся ослепительно белыми зубами — прямо с рекламы пасты «Колгейт-тотал», — и ее смелая фигура знающей себе цену молодки как-то поначалу насторожили Вячеслава Ивановича. Знал же Лешка, что он не женат, так, может, того? Виды заимел? Но Дуся, как она сама себя представила, или Дусенька, как звал ее Привалов, ничего, кроме доброжелательного гостеприимства не выказала, провела гостя в отдельную комнату и показала свежезаправленную постель, вешалку и пустые полки в платяном шкафу, а снаружи — летнюю пристройку с душем и рядом — с туалетом. Кабы не подозрение, Грязнова такие условия устроили бы безоговорочно. Но Алексей, наблюдая некую раздвоенность чувств товарища и бывшего коллеги, подмигнул ему и негромко успокоил, что ничто его не потревожит, Дусенька — прекрасный человек и никогда ничего лишнего себе не позволит. Успокоил. Оказалось, что сама Дуся спит в соседней, проходной, так сказать, комнате, и чтобы ночью, например, выйти по нужде, Грязнову пришлось одеваться едва ли не по всей форме. То было в первую его ночь. Но утром, когда он поднялся совсем рано и тихо вышел, чтобы не разбудить хозяйку, увидел, что та уже на кухне и приготовила ему завтрак. Жареная картошечка, жареный лещ — крупными кусками, длинненькие соленые помидоры, лопающиеся во рту с одуряющим вкусом, и большой, разделанный на доли арбуз… Грязнов понял, что стойкости его если и хватит, то, очевидно, ненадолго. А Дуся так смотрела на него, пока он ел, что куски застревали в горле. Заметив это, она улыбнулась и вышла на веранду, оглянувшись в дверях и будто приглашая не стесняться и ни в чем себе не отказывать. Да как же тут не стесняться-то?