Снайпер Шайтан - читать онлайн книгу. Автор: Любовь Рябикина cтр.№ 42

— В госпиталь я не вернусь. Забери мои документы оттуда. Мне нужна винтовка, патроны и сухпаек на четыре дня…

Вечером она зашла в землянку, где жили братья Горяевы. Остановилась перед Сашком, скинула бушлат: под ним была лишь тельняшка без рукавов и брюки. Девушка присела перед мужчиной на корточки и глухо попросила:

— Сделай и мне ту же наколку, что была у Артема.

Мужики вокруг молчали. Сашок оглянулся на них, затем взглянул в измученное лицо с немигающими глазами напротив и полез в рюкзак, где в железной коробочке лежали иглы и краска для наколок.

Она не вздрогнула, когда иголка воткнулась в кожу первый раз. Сидела, как каменная и мрачно смотрела перед собой.

Восемь месяцев прошли для нее, как во сне. Она наотрез отказывалась спать в землянке, предпочитая холмы и костер на улице. Даша словно боялась, что ее запрут в помещении, как в клетке. Вернувшись из госпиталя, написала письмо подполковнику Саранцеву и в двух словах рассказала о случившемся. Подполковник прислал ей огромное письмо, где просил вернуться. Она, сидя у костра, прочитала начало письма и отложив его в сторону, забыла. Когда Даша отошла, наблюдавший за ней Стаценко поднял письмо и прочитал. Несколько дней раздумывал, а потом написал Саранцеву ответ, где подробно рассказал о гибели Артема. Так двое мужчин начали переписываться.

Вскоре они сошлись во мнении, что стоит сообщить родителям Даши о местонахождении дочери. Они надеялись, что мать и отец сумеют убедить дочь вернуться. Сержант даже не удивилась, когда письмо от родителей пришло на адрес полевой почты. Но труды Саранцева и Стаценко оказались напрасны.

Их разведотряд начали перебрасывать с места на место. Волынцева все чаще добиралась до новой точки самостоятельно. С ней пытались поговорить, убеждали взять себя в руки и Стаценко и ребята, но успеха не добились. Даже вернувшийся из госпиталя Шахтер ничего не смог изменить. Даша наотрез отказывалась взять его в рейд. Она смотрела на убеждавших ее разведчиков, слушала, а слова не доходили до сознания. Глаза были пусты и мрачны. Всем становилось не по себе от этого взгляда и мужики замолкали.

Она теперь убивала спокойно, лишь бы это был «дух». Жалости ни к кому больше не испытывала. Не обращала никакого внимания на численность групп. Подкрадывалась к целым отрядам вплотную и стреляла. Пока чеченцы приходили в себя от наглости снайпера, она успевала убить еще двух-трех боевиков. За ней кидались в погоню, а она уходила из-под носа, словно растворяясь в воздухе.

В своих странствиях часто натыкалась на заложенные мины и фугасы. Иногда боевики оставляли на замаскированном месте якобы забытую вещь. Дарья подходила и осторожно снимала приманку. Она не раз заводила боевиков на их же ловушки.

В узком распадке, уходя от погони, однажды обнаружила мины, поставленные каскадом. Обойти опасное место было никак нельзя, а чеченцы вот-вот могли обнаружить ее. Она разминировала девять мин и демонстративно оставила их на тропе, вынув детонаторы, а десятую не стала трогать. Прошла по распадку вперед. Вскоре сзади прогремел взрыв. Склоны становились все более пологими и она резко повернула назад, поднявшись вверх метров на десять и тщательно маскируя следы. Разозленные чеченцы пробежали внизу и она сразу спустилась на тропу. Вернувшись к минам, вставила в одну детонатор и открыто положила на тропе. Второй взрыв раздался минут через десять после ее ухода из распадка.

Как-то раз она загнала на минное поле, мешавшее ей, небольшое стадо овец, почему-то оказавшееся без пастуха. Одного целого барана притащила на базу и небрежно сбросила возле кухни. Во время ужина сам майор едва не сломал зубы об осколок мины, которым мясо оказалось нашпиговано.

Чеченские полевые командиры отправляли для охоты за ней лучших своих снайперов и очень часто не досчитывались их. Они называли ее «Шайтаном». Ненависть сделала Дарью изворотливой и хитрой, пробудила в ней внутреннее чутье на опасность и храбрость, граничащую с безумием. Она словно нюхом чуяла засады на себя. Заходила в тыл противнику и всаживала ему пулю в затылок.

Дважды ей приходилось стрелять в литовских биатлонисток, ставших наемницами на чеченской войне. Волынцева подползала к трупу и брезгливо смотрела в светлые глаза с застывшим в зрачках последним удивлением. Забирала документы, оружие и уходила. Глаз она никому больше не закрывала.

Но не всегда ей везло. Дважды она приходила в лагерь раненой, с трудом держась на ногах. Борис Васильевич вытаскивал осколки и пули, а утром она неизменно исчезала. Хирург ругался и бегал жаловаться майору. Стаценко грустно качал головой:

— Вы же знаете ее не хуже меня. Приказывать не рисковать я ей не могу. И оставить в лагере насильно, тоже не в силах.

Так прошла осень и зима. Незаметно подкралась весна. Волынцева написала рапорт на имя Стаценко с просьбой оставить ее в Чечне еще на год. Он попытался отговорить и тогда она глухо сказала ему:

— Подпишете вы этот рапорт или нет — это не важно. Я все равно останусь и буду убивать их, пока меня не убьют.

Майор откровенно испугался ее дикого взгляда и подписал рапорт.

Вечером Даша написала письмо подполковнику Саранцеву, где сообщала, что в ближайший год ее можно не ждать. Просила простить за нарушение данного слова, а в конце написала: «Артема нет. Я не хочу видеть стены, которые помнят меня счастливой. Уничтожьте все, что осталось в комнате. Мне ничего не нужно». Стаценко тоже написал письмо подполковнику, где из слова в слово передал слова Волынцевой.

Вершина холма с густыми скоплениями красного горца оказалась превосходным укрытием. Дарья осторожно вползла в самую середину травы. Вытащила из-под маскировочного халата бинокль с затемненными линзами. Не сдвинув ни одного стебелька, не пошевелив ни одной травинки, осмотрелась. В долине у дороги суетились люди. До них было всего каких-то четыреста метров. Для снайпера — совсем рядом. «Половина роты будет…» — устало подумала она и вздохнула. Подумала как-то отрешенно и поймала себя на мысли, что и эти русские парни перестали в какой-то мере быть для нее своими.

Краем глаза заметила движение на холмике напротив. Быстро повела биноклем туда. Успела заметить бородатое лицо в полевой фуражке и медленно поднимавшийся к плечу гранатомет. Злобно ощерилась, но разум остался холоден: «Ах, ты, сволочь! Наших ребят хочешь из гранатомета!» Отбросила бинокль в сторону, медленно просунула винтовку через стебли вереска и прижала приклад к плечу. В прицел она ясно разглядела нос с горбинкой и короткую бородку с редкими седыми волосами. Руку с черными волосками на тыльной стороне ладони и палец с обломленным грязным ногтем, замерший над курком. Чеченец прицеливался, когда пуля ударила его в висок. Гранатомет выпал из рук и голова упала на траву.

Выстрел практически был не слышен, но Дарья решила перестраховаться и осторожно сменила укрытие. Медленно, делая почти незаметные глазу движения, отползла в сторону крошечной ложбинки метрах в пяти ниже по склону и залегла там. Перемещение заняло у нее минут сорок. Снова осмотрела местность в бинокль: в долине, у трех замерших на дороге машин, по-прежнему сновали люди. Она видела молодые лица солдат-мальчишек и все больше злилась: «Чего суетятся? Неужели не понимают, что как на ладони находятся! Чем думает командир? Даже не пригибаются, идиоты…».