Тотальная война - читать онлайн книгу. Автор: Олег Маркеев cтр.№ 54

«Гусыни» — подруги-наперсницы «гусаков»: чванливых, бездушных, крикливых стяжателей. Этих длиннотелых особей можно наблюдать в эскорте бизнесменов любого ранга: от мелкого мафиози до серьезных биржевых спекулянтов. Прекрасные секретарши, правда, ни бельмеса не смыслят в стенографии, зато умеют поддерживать порядок в голове и на рабочем месте шефа. Идеальные любовницы, потому что в постели делают все, чтобы не уронить имидж шефа, но на место супруги и наследство не претендуют, довольствуясь отдельной секретной строкой в семейном бюджете «гусака», неустанно наращивая собственный банковский счет. Начинают с клева сухих корок, по мере роста карьеры переходят на экологически чистый комбикорм в дорогих ресторанах, попробовав роскошь, входят во вкус и набивают зоб исключительно цветными камешками, золотыми кругляшками и хрустящими стодолларовыми бумажками.

В этом конкурируют с «галками»: жадными, гомонливыми и вечно суетящимися у кормушки. Модельки, мисс, актрисульки и прочие «свободные художницы» порхают и снуют между «сильными мира сего», пытаясь ухватить, что блестит. Интерес представляют, пока молоды. При удачном стечении обстоятельств переходят в категорию «гусынь». Везет не всем. Истрепанных, заклеванных и запаршивевших с брезгливой яростью изгоняют прочь. Приходится забираться в опустевшие гнезда к овдовевшим петухам и становиться «курицей». Жены из них получаются третьесортные, потому что, стоя у плиты, громогласно страдают от неудавшейся жизни и клюют за нее ни в чем неповинного супруга.

Отдельной группкой, к которой Винер относился с легким презрением, смешанным с удивлением, были «блаженные». Весьма редкий тип, непонятная мутация. Напрочь лишены женской хищности. Образование не добавило им глупости, жизненный опыт не убил доброту, а способность любить лишь окрепла от приобретенной способности видеть вещи и людей такими, какими они есть на самом деле. Они не пытаются переделать мир или подделаться под его правила. Просто создают свой маленький мирок, в котором комфортно себя чувствуют и мужья, и дети, и животные, и цветы. Их внутренний мир также красочен, ухожен и уютен. Вкус им никогда не изменяет. Только из-за них не умерла классическая музыка, реализм в живописи и хорошая литература.

И наконец, элита женского бестиария — «кошки». Блудливы, независимы и коварны. Прекрасные манипуляторы, способные убедить кого угодно в чем угодно, не веря ни единому произнесенному слову Не умны, хотя и кажутся таковыми. Просто примитивный женский интеллект обогащен у них опытом тысяч удачных охот, а рефлексы хищника в сто крат мудрее, чем самые глубокомысленные абстракции интеллектуала.

Они грациозны и обаятельны, их так хочется приласкать, что забываешь про острые когти, спрятавшиеся между нежными и теплыми, как пальчик младенца, подушечками. Их глаза то туманятся от накатившей неги, то в миг становятся хищными, следящими и оценивающими. Идеальные любовницы, прекрасные матери, но никудышные жены. Способны влюбиться до мартовского ора в кого угодно, — пол, возраст и положение принципиальной разницы не имеют, но по-настоящему любят только себя. Элегантны и утонченны, потому что умеют ценить красоту мира. Частью которой считают себя. При этом патологически жестоки. С равным удовольствием они будут тискать вас в мягких лапках или разорвут когтями, но так, чтобы жертва умерла не сразу и можно было насладиться видом мучительной агонии. Сожрать жертву при этом вовсе не обязательно. Зачастую они мучают и убивают исключительно ради эстетического удовольствия, а не от голода. Поэтому и не делают различия между физической и моральной пыткой…

Винер следил, как под умелыми ладонями японки то расслабляются до кисельного состояния, то вновь собираются в тугие жгуты мышцы Мисти. Эту женщину с фигурой греческой богини он со дня первой встречи называл только кошачьим прозвищем — Мисти.

Он был семилетним мальчиком, когда в доме появился трогательный белый комочек. Он быстро вырос в капризную и утонченную кошечку, разгуливающую по дому танцующей походкой балерины. Мисти никогда не безобразничала, вела себя подчеркнуто аристократично, чего требовала по отношению к себе от всех. Никогда не скреблась в двери, считала, что раз мяукнуть достаточно, чтобы двуногие сообразили, что барышня в белом желает выйти. Каждое утро Клаус Винер просыпался от легких прикосновений горячих кошачьих подушечек к своей спине. Несозревшей мальчишечьей душе Мисти представлялась идеальной женщиной, Прекрасной дамой, небожительницей, ради одного благосклонного взгляда которой хотелось отправиться в крестовый поход. У Мисти была привычка устроиться напротив и не сводить с него, как казалось Винеру, влюбленного взгляда. Когда ангельски белое создание засыпало, он боялся резким движением потревожить его сон.

Какой же шок пришлось испытать однажды утром! Мисти пришла из сада, торжественно неся в зубах какой-то трепещущий комок. Грудка и мордочка ее были измазаны кровью. Красные липкие пятна страшно и противоестественно смотрелись на ее белой шубке. Мисти бросила комок перед Винером.

Оказалось, это был полуживой птенец. Он еще сучил в воздухе розовыми пупырчатыми лапками и слабо бил крылышками, пытаясь перевернуться. Винер ошарашено смотрел на птенца, а Мисти разглядывала свою жертву с равнодушием сытого хищника. Попробовала подбить птенца лапкой, но тот уже закинул голову и отрешенно закатил глаза. Тогда Мисти подняла мордочку, как бы прося у мальчика совета. Не дождавшись, приняла решение сама. Мягкий удар — и когти располосовали слабо трепетавшую грудь птенца. Из раны наружу полезла кровавая кашица, Мисти смотрела на мальчика, он был уверен, что в этот миг она улыбалась. Сладкой плотоядной улыбочкой древней богини красоты, обожавшей вид крови и мучений.

Он пересел на край кровати. Растер кисти так, что в пальцы пошел жар. Мио по его знаку убрала ладони, уступив место Винеру

Кожа у Мисти оказалась горячей, словно женщина только что пришла с пляжа, из-под жгучего испанского солнца.

— М-м, — замурлыкала Мисти. — Твои пальцы нельзя спутать ни с какими другими.

— И какие они?

— Властные. Они знают ценность принадлежащей им вещи, поэтому держат нежно. Но ни за что не отпустят.

— Ты перележала на солнце, Мисти. — Он сознательно не поддался лести.

— Солнышко меня любит, а я — его. Разве взаимная любовь бывает во вред?

— Нет, если не забывать о защитных средствах.

Мисти фыркнула в подушку.

Ему пришлось работать одной рукой, боялся разбудить боль в ране.

Винер перехватил острый взгляд Мио. Словно меч выпорхнул из ножен. Длилось это ровно мгновенье. Но истинному мастеру и его достаточно, чтобы лишить жизни. Мио научила его шиацу — японскому искусству массажа, равно применимого в бою и врачевании, и по движениям пальцев Винера она легко разгадала его замысел. Потом глаза японки вновь стали бесстрастными. Обманчиво бесстрастными, как тут же уточнил Винер, зная, какая смертельная опасность таится в этой китайской шкатулке.

Его пальцы пробежали по спине Мисти вниз, вдоль позвоночника. Замерли на холмике над копчиком. Помяли его. И неожиданно, став твердыми, как стальные стержни, глубоко вошли в плоть.