Я был на этой войне - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Миронов cтр.№ 115

Комбат тут же доложил о ней на КП. Пистолетик, правда, замылил себе. Когда ее на БМП привезли к нам, то офицеры первого батальона признали в ней ту самую женщину, что видели тринадцатого марта, во время нашего первого неудачного перехода. И они же предположили, что это она корректирует духовскую артиллерию.

Допрос проводили трое. Я, Юра и генерал. Сели в маленькой комнатке позади спортивного зала, в котором находился постоянно начальник штаба и оперативное отделение, а также по вечерам проводились совещания.

Если бы был мужчина, то было все просто, но здесь, с женщиной… Первый раз нам довелось допрашивать женщину. И она была симпатичная. Паспорта у нее не было. В этом ничего удивительного нет. После прихода Дудаева к власти и объявления им суверенитета, в паспортах местных жителей, принявших гражданство Ичкерии, ставился штамп с гербом, и делалась соответствующая запись. Поэтому все нестарое население, чтобы не дразнить наших солдат, носило комсомольские билеты. И вот и у нее тоже был комсомольский билет. По нему выходило, что звали ее Сагулаева (в девичестве — Бердидель) Хава Дадаевна, 1962 г. рождения.

Начали мы культурно, вежливо, без психологического давления. Но она продолжала упорствовать. Как попугай повторяла одну и ту же версию. Что была в Грозном и вот сейчас идет домой, в Гудермес. Муж ее погиб в первые дни войны под бомбежкой (оснований для теплых чувств к нам у нее, следовательно, нет), в Гудермесе сестра осталась с ее маленькой дочерью. Корректировщицей не выступала, тринадцатого марта в Ильинке не находилась.

Еще раз вызвали группу офицеров, и они ее уверенно опознали. Связались с блок-постами: при прохождении местных жителей записывались их данные. Оказалось, что в предшествующие дни через блок-посты со стороны Грозного она не проходила, остальные дороги, ведущие к столице Чечни, были заминированы как нашими, так и боевиками.

По всему выходило, что она пряталась где-то неподалеку и, возможно, выступала корректировщицей, а может и «маршрутницей», т. е. собирала данные о дислокации наших частей и по радио передавала противнику. На женщину во время войны меньше всего обращаешь внимание. Только нельзя забывать, что здесь приходится воевать не с регулярной армией, а со всем народом.

Разведчики, давно уже не видевшие пленных (а к лазутчикам у них свой, особый счет), уже несколько раз просили отдать Хаву им. Она в ужасе кричала, чтобы не отдавали. Мы разыгрывали «доброго-злого» следователя. Юра был добрым следователем, я — злым, а генерал — независимым судьей. Когда она начинала запираться, я налегал на ее психику, требовал признания. Стращал всеми карами. Нам необходимы были позиции духов в Гудермесе, чтобы раздолбить их, а затем уже входить в город без потерь.

Она кричала, что не знает. Я достал карту Гудермеса и спросил, где проживает ее дочь с сестрой: она, вытирая слезы, уверенно указала дома где-то в районе железнодорожного вокзала. Судя по тому, как она обращалась с военной топографической картой, она ее видела не первый раз. Потом мы ей подсунули карту с устаревшей обстановкой, наши батальоны были уже перемещены (карта уже подлежала уничтожению). Она живо заинтересовалась значками, обозначавшими нашу диспозицию. Для нормального гражданина, не имеющего военного образования, все эти значки — китайская грамота. Военная подготовка у нее вряд ли есть, а вот специальная — вполне может быть.

Я тут же поднимаю трубку телефонного аппарата, который мы обычно держали как «детектор лжи», и говорю, чтобы артиллерия переместила свой огонь в район, где проживают родственники Хавы. У нее очередной приступ истерики. В дверь озабоченно заглядывает Сан Саныч. Интеллигент, а в данном случае — чистоплюй. Ничего мы не сделаем женщине, не такие мы сволочи. Не научились еще с женщинами воевать.

Но Сан Саныч не верит. Он знает, что я могу выкинуть фортель, и просит отпустить ее. Чтобы успокоить нервы, когда она ревет белугой, постоянно приходится прикладываться к бутылочке коньяка из генеральских запасов. Хотя и обнаружили в ее сумочке сигареты, она упорно отказывается курить в нашем присутствии. Предложенный коньяк также отвергает, стакан с водой сбросила со стола. Из рук врага ничего не хочет принимать. Упорная дамочка.

Когда мы с генералом выходим в туалет, она предлагает Юре отдаться ему, чтобы он ее отпустил. При подходе к двери я громко отдаю кому-то несуществующему команду: «Подготовьте БМП, подгоните поближе к зданию, пусть газует, а то ее крики и так всем мешают, а сейчас еще громче будет, будем зубы стачивать!»

Юра тем временем «отдал команду», чтобы район железнодорожного вокзала не долбили. Тем не менее она рассказала кое-что о позициях духов, о их укреплениях. С каждой минутой у меня крепла уверенность, что она является лазутчицей, чеченской Зоей Космодемьянской. А Юра, наоборот, был уверен, что она попала к нам по ошибке. Я предлагал ее отправить в Ханкалу, там был создан фильтрационный пункт, пусть там особисты и грушники разбираются.

Пока я ходил за сигаретами, Сан Саныч схватил Хаву в охапку, посадил в свой УАЗик и вывез за деревню. Там просто отпустил. Я бесновался. Материл всех и вся. Невзирая на чины и ранги досталось от меня и начальнику штаба за его благородство, и Юре, за то, что не устоял против своего начальника. Хотел броситься в погоню, но мне так и не сказали, в какую сторону ее отвезли. Мат хлестал из меня Ниагарским водопадом, допив командирский коньяк, я вместе с разведчиками, которых обманули в их самых лучших ожиданиях в отношении Хавы, поехал в расположение второго батальона.

Там с комбатом второго батальона у нас состоялась продолжительная беседа, в ходе которой, он подробно рассказал, при каких обстоятельствах ее задержали. Попутно показал карту, которая была у Хавы. Наша обычная карта Генерального штаба, вот только еле различимыми точками — иголкой — была нанесена подробная дислокация нашего КП, САУ, первого, второго батальонов. Комбат поначалу не обратил внимания на крошечные точки, посчитал, что женщина просто подобрала карту где-то, вот и оставил ее себе. Наносила она обстановку сама, или была просто связной — так и осталось неизвестным. Но я торжествовал. Я оказался прав во всем. Сан Саныч и Юра поверили женским слезам, хотя ее никто не пытал, не насиловал, я сам бы этого не допустил, но то, что ее отпустили, меня бесило.

Выпив еще с комбатом, я попросил, чтобы он мне показал бойцов, которые задержали Хаву, и позволил с ними побеседовать. Игорь показал двух солдат, которые находились на оконечности левого фланга. Я пошел к ним, а начальник разведки принялся изучать с комбатом комбинацию точек на карте, ища что-нибудь, указывающее на авторство.

Пройдя по окопу, я подошел к солдатам, внимательно наблюдавшим за местностью:

— Здорово, мужики!

— Добрый день.

— Здравия желаю, товарищ капитан.

— Ты меня знаешь?

— Так точно, мы с вами на Минутке рядом окапывались.

— Точно-точно, вспомнил. Мужики, закуривайте, — я протянул им сигареты, — и расскажите мне, как вы утром подругу поймали.

— Стоим мы, тихо, туман, внимательно слушаем. Видимость не больше метра. В такую погоду подползешь и не заметишь. Зато звук хорошо слышно. Слышим вроде как легкие шаги.