Дикий батальон - читать онлайн книгу. Автор: Олег Маков, Вячеслав Миронов cтр.№ 30

Ребята были молодые, не было у них большого опыта в пьянстве, чего не скажешь про нас, они быстро опьянели, но не настолько, чтобы оставить оружие или вырубиться без памяти. Да и куда мы бы ушли все загипсованные? Пусть научатся нам верить и доверять. А там посмотрим.

Ни я, ни Виктор тоже никогда не убивали людей. Мы были задумчивы весь вечер. То веселились, то уходили в себя. Меньше чем за месяц пять смертей! Морозко на КП, двое сегодня. И двое наших мужиков погибли в застенках у Гусейнова. Смерти я их не видел, но над ними издевались так же как над нами, и они решились на побег. И погибли. А почему мы не решились? Не знаю! Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. Это слишком! Я не кисейная барышня, но и не наемник-головорез, все это меня здорово потрясло.

— Слышали, что у доктора муж погиб? — спросил я у охраны.

— Да, слышали. Хороший был человек. Сам пошел на войну, не мстить, а помогать людям. Он часто и пленных оперировал. На него из-за этого все ругались, а он говорил, что все люди и надо помогать. Местные к нему часто приходили. И армяне и русские, все приходили. Никому не отказывал. Хороший человек.

— Был, — мрачно вставил Виктор.

— Да, правильно — был. Кому мешал — не знаю. Но точно знаю, что не любят докторов. Особенно наемники почему-то часто убивают врачей.

— А почему? Доктора — святые люди.

— Сам не знаю. Но очень много случаев было, когда именно докторов убивали. Может и случайность. Доктор — он же без оружия, ответить не может, повязка на руке, или халат белый, издалека хорошо видно, вот и убивают.

— М-да, ну и дела. А Аиду зачем привезли? У нее сейчас горе, зачем дергать ее? Других врачей в больнице мало что ли?

— Ай! Это баран водитель. Решил прогнуться перед командиром. Баран!

Спал я хорошо. Алкоголь сделал свое дело. Может поэтому комбат и не просыхает? Неплохая мысль. Надо подумать! «Гуд бай. Америка!» Уже реже, но песенка все равно возвращается ко мне. Я начал к ней привыкать.

30

Наутро мы проводили занятия со второй ротой. Все то же самое, но постарались соблюсти все меры предосторожности, хрен с этим показателями! Главное, чтобы они все были живы и нас не пришили «по ошибке». Уж больно много было в этой роте мужиков с зелеными повязками на головах, у некоторых они болтались на стволах автоматов. Впрочем, они не помогали им стрелять лучше других. Пожалуй, даже отвлекали.

После обеда занятия с третьей ротой. Ночью — стрельбы со слабой подсветкой с первой ротой. Короткий сон и снова занятия. Со второй ротой, третьей ротой. Ночные стрельбы. Стреляем по-прежнему на том же стрельбище. Оно ближе расположено, и нам проще до него добираться… Расстреляли уже весь крупногабаритный мусор, который можно было найти в городке. В ход уже пошли обычные солдатские тумбочки, но они быстро приходили в негодность. Несчастных случаев уже не было.

Мы стали завоевывать авторитет среди ополченцев. Мужики-фанатики уже относились к нам без излишней предвзятости. Мулла тоже от нас отстал. Видимо, комбат сдержал свое слово. Самого его мы видели на занятиях лишь пару раз, и то в стельку пьяного. Модаев появился разок. Понаблюдал издалека, к нам не подходил, что-то старательно записывал в блокнотике, затем развернулся и ушел.

Потом мы перешли к окапыванию на местности. Земля в округе была каменистая, плюс строительного мусора в земле было много. Ополченцам пришлось очень постараться, чтобы окопаться. Забавно то, что не было малых саперных лопаток. Комбат и его прапорщик-капитан где-то достали. В том, что комбат, фактически самоустранившийся от командования батальоном, является хорошим доставалой, мы убеждались не раз. Но он был постоянно либо пьяным, либо с похмелья. Нас он по-прежнему недолюбливал и не доверял нам. Привычку свою плевать на пол он также не бросил. Всякий раз, когда приходил, отзывал в сторону наших приятелей-охранников и втолковывал им, что они обязаны нас пристрелить при первой же попытке к бегству. Манией или идеей фикс была его мысль нас убить — не знаю. Но к счастью с охранниками у нас сложились более-менее теплые отношения. Они были уже не такими настороженными и не такими нервными, за оружие уже хватались.

Жизнь стала более сносной, но мысль о побеге не давала покоя. Гипс мы сняли. Уговорили охрану устроить нам помывку в местной бане, а то в городке душевая была сломана, и мыться приходилось, приделав шланг к крану в умывальнике.

Охрана пошла на это. Они договорились в общественной бане в Герани и вывезли нас туда ночью, после стрельб. Как это все же здорово — посидеть, попариться! Пот лился с нас, липкий, противный, вонючий, — выходила из нас грязь, тело зудело, чесалось, но как было хорошо! Особенно там, где был раньше гипс.

Когда наши «обучаемые» более-менее научились стрелять, окапываться на местности, мы перешли к боевому слаживанию. Сначала по отделениям, затем повзводно и поротно.

Начали от перемещения по отделениям. И смех и грех. Партизаны взяли на вооружение организацию войск Советской армии, но как-то частично. Все они хотели стать большими командирами, но у них даже не было командиров взводов, заместителей командиров взводов, не говоря уже про командиров отделений.

Пока они находились под руководством ротного, они еще что-то могли делать, но когда рота разбивалась на самостоятельные мелкие подразделения-группы, то все! Как слепые котята тыкались куда угодно. Д еще этот их менталитет. Все гордые. Все независимые. Если кто пытался самостоятельно взять командование на себя, остальные тут же пресекали его попытки.

Еще многое зависело от местности, откуда они пришли. Так, например, получалось, что те, кто были из Баку и других городов, не хотели подчиняться тем, кто из сельской местности. Были родственники каких-то древних фамилий, что-то вроде дворян, баев, — они тоже не хотели подчиняться тем, кто ниже их по сословию. Особенностей хватало. Хуже всего приходилось полукровкам. Смешанных браков хватало, коммунистическая партия и советское правительство поощряли это дело, и даже очень. Но вот как в современном мире жить таким людям?

Были метисы от смешанных браков с русскими и армянами. Все они считали себя азербайджанцами, но их-то, к сожалению, таковыми никто не считал. И вот приходилось этим изгоям доказывать свою принадлежность к великой и могучей азербайджанской нации. Часто дело доходило до драк.

За три недели нашего пребывания в этом учебном пункте было убито по неосторожности пятнадцать человек, включая тех двоих, что погибли на наших глазах. Хоронили всех на ближайшем сельском кладбище. Многие из них умерли странной смертью: ночью были удушены или зарезаны в собственных кроватях.

Коллектив из-за неоднородностей разделился на микро группы. Во второй роте, к примеру, верховодили бывшие уголовники. Был у них там свой пахан, который командира роты ни во что не ставил, жил сам по своим законам. В других ротах верховодили тоже по силе, но процент загадочных смертей был особенно высок именно во второй роте.

Связи между ротами и внутри подразделениями не было никакой. Связь осуществлялась посыльными, все как в войну 1812 года. Сколько мы не говорили об этом вечно полупьяному и плюющему на пол комбату, тот только таращил на нас свои маленькие поросячьи глазки, задумчиво чесал волосатые уши, иногда громко и вонюче рыгал, потом звал Модаева и орал, что мы саботажники. Мы махнули рукой. Это их война, на кой черт будем сердце рвать с дураками?