Дикие пчелы на солнечном берегу - читать онлайн книгу. Автор: Александр Ольбик cтр.№ 43

Ромка перенес взгляд на человека, чья тень маячила по сеновалу, и узнал его. Как будто даже разглядел синюю пороховую дорожку, бегущую по щеке к уху. И как бы подчиняясь его воле, тот встал с места и тяжелой, загребастой походкой направился в угол сарая, где в кучу были сложены вещмешки. Порывшись в одном из них, он достал консервную банку и, подбрасывая ее на ладони, вернулся на место.

— Ромик! — тихо окликнула его Тамарка. — Вот я тебе задам…

Ромка с задержкой отвалил от стены и с леденеющими от страха пятками побежал к хате. Лопоча и указывая рукой в сторону пуни, делал удивленно округлые глаза. И лопотал, и лопотал… Тамарка от него отмахнулась и, взяв за шиворот, потащила в дом.

Однако хитер был Ромка — при чужих ни звука, ни жеста, которые могли бы выдать его. Дело кончилось тем, что мама Оля, подхватив его на руки, запихнула плачущего на печь. И там он пытался поведать Верке о своем открытии, но та, занятая болтовней с Тамаркой, тоже не откликнулась на его призыв.

Тогда он потянул за рукав Гришку, но и тот попросту отодвинул своего племянника к стенке и приказал стихнуть. Ромка обреченно умолк и стал успокаивать себя тем, что скоро он выберет момент и обо всем расскажет маме Оле.

А внизу, за столом, все еще шел разговор. Двусмысленный, не пересекающий какую-то главную линию, балансирующий на недомолвках и человеческой хитрости.

— Вы должны знать, что есть приказ товарища Сталина о том, что каждый советский человек обязан оказывать всемерную помощь бойцам и командирам Красной Армии, — как на политзанятиях втолковывал деду и Карданову комвзвода.

— Откуль нам это знать? — Александр Федорович прикинулся обиженным. — Откуль нам это знать, если это нас не касается…

— Как это, интересно, вас не касается? — Федоров чиркнул своими жиденько-голубоватыми глазками по Керену. — Это касается всех без исключения советских людей.

— Да в нашей тьму-таракани и все уже забыть забыли — кто советский, а кто немецкий…

— Это точно, — поддакнул деду Карданов. — Забыли даже, как другие люди выглядят. Мы все уже помохнатели… Еще немного и начнут хвосты отрастать…

— Не понимаю я вас, товарищи, — холодным ветерком пахнуло от слов комвзвода. — Мы, рискуя шкурой, с жестокими боями выходим из окружения, попадаем, наконец, к своим, советским людям, а нас встречают, как врагов…

— Не шей нам этого, гражданин хороший, — возразил Карданов и направился к лучине, чтобы снять огар.

В сенях послышались шаги: вошел низкорослый человек в фуфайке, перетянутой ремнем, в просторных синих галифе, заправленных в сапоги с короткими голенищами. Это был старшина Востриков, с которым Александр Федорович ходил на клеверище. Из сапога выглядывала латунная рукоятка ножа.

— Товарищ командир, что будем делать с лошадями? У некоторых сбились подковы. — Красное, тугое лицо Вострикова смотрело на мир узенькими щелочками глаз. Руки неспокойно ошаривали портупею.

— В чем же загвоздка, старшина? Если надо, правьте дело… Думаю, хозяева не откажут в помощи? — И к Керену: — Батя, треба ваша подмога…

Александр Федорович даже обрадовался этим словам — не надо будет больше говорить на щекочущую нервы тему.

— Тык мы не против помочь, но нечем ковать: ни подков, ни ухналей в припасе нет. Молоток да щипцы…

— У нас все с собой, — старшина неуклюже развернулся и понес свое кургузое туловище на коротких ногах с разбегающимися в разные стороны ступнями.

Ковали лошадей в хлеву, где еще недавно блекотала коза Настя.

Карданов был на подхвате у опытного в таком деле Керена.

Подковы им дали новые, оплывшие густой смазкой и точно такие же были подковочные гвозди — ухналя. Они то и дело выскальзывали из рук в сухой старый навоз, из которого их тут же вылавливал луч фонаря с большим отражателем. Когда Востриков вместе с помощником — кавказского вида человеком — втаскивал в хлев пугливого рослого жеребца, Александр Федорович смятым шепотком привлек внимание Карданова: «Свети сюды, Лексеич… Что-то тут взабыль не так — подковы вроде не наши… Отделка не тая…»

А Карданова уже и самого сомнения заедали. В начале службы в ленинградской милиции не раз бывал в нарядах, когда приходилось возить старые седла в шорную мастерскую. Причем сдача и приемка шли no списку, в котором подробно отмечались все седельные дефекты. Потому и знал он, как выглядят чепрак, потник, подпруга, тебенки да стремена. Определить на глаз степень износа — для него не проблема…

Пока Керен привязывал жеребца, Карданов присмотрелся к седлу. Все было новенькое, с иголочки: в стременах почти не тронутые донца, проушины не задеты трением, подпружные ремни с еще не разбитыми перетягой отверстиями, без глянцевых поперечин, которые со временем оставляют на коже металлические пряжки. «Но с другой стороны если глядеть, — рассуждал про себя Карданов, — тех, кто идет в тыл, обеспечивают по первой категории, выдают все прямо с вещскладов. Оттого-то, возможно, такие новенькие, нетертые седла?..»

— Все, как у целки, — сказал Карданов.

Когда подкованного жеребца выводили из хлева, он вдруг озлился, норовя зубами ухватить за рукав Вострикова. А тот, пьянея свирепостью, почти повиснув на уздечке, изо всей силы саданул коня ногой в пах. Животное взвизгнуло, и Керен увидел направленный на него кровавый глаз.

— Кося, кося, — протянул он к лошади руку и стал оглаживать ее по шее, ворохнул густую подстриженную гриву и поразился сытости коня. Жеребец словно понял, с кем имеет дело, расслабил холку, пустив по шкуре волнистую рябь.

Часа через полтора они вышли из сарая во двор. Стояла промозглая ночь. Темноту кротко прочеркивал: лучик света, выбегающий из стены пуни. Карданов стал смотреть в нее.

Горели четыре стеариновые плошки, поставленные на старую колоду, приспособленную Кереном для рубки дров. Пришельцы приволокли ее из-за сарая, где доживала свой век довоенная поленница дров.

Вокруг колоды сидели и полулежали люди. Промеж них — воронело оружие.

Карданов уступил место Александру Федоровичу. При этом шепнул ему: «Осторожно, не вспугни».

Керен, заглянув в щель, не сдержался: «Ах, ты мать честная, я видь их, сволочей, предупреждал не курить на сене…»

Беженец силой оттянул деда от пуни.

— Да гори оно синим огнем, твое сено, — психанул Карданов. — Не об сене сейчас надо думать, а об шее… Там же немцы — сам слышал, как по-своему гыргычут…

— А можа, это какой переводчик? Они же в тыл шли…

— Да какой переводчик, Керен! Ты же сам только что доказывал, что подковы не наши, и я не слепой — сбруя новая и тоже не наша, кожа не та, стремена не те… и курят они сплошняком сигареты. А погляди, какой нахрап у этих молодчиков, того смотри к стенке начнут пристегивать. Надо что-то делать…

— А что тут делать? Молчать надо. Рот на клямку и молчать. Не видели, не слышали, не гадали. Мало ли, кто тут может крутиться. Не наше, мол, дело…