Быстрее пули - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Корнилова cтр.№ 23

– Мне не хотелось так думать. И сейчас не хочется. В свое время все мы – и я, и Боря Рейн, и Семин – были в хороших, дружеских отношениях с Григорием. Он тоже учился с нами на факультете, но его быстро выгнали… а потом он занялся фарцой, грянула перестройка, ну и…

– Дальше понятно, – сказал Родион. – Обычный путь от фарцовщика к беспредельщику, потом трансформация в цивилизованного бандита, затем в «нового русского» – и на легальные рельсы культурного и вполне открытого бизнеса. Значит, вы смутно предполагали, что у Фокеева есть мотивы убрать Рейна и Семина?

– Да. Возможно.

– Но какие? Попробуйте изложить конкретнее, Владимир Андреевич.

– Я не знаю… но у меня были подозрения, что, несмотря на то что Рейн уволил Григория, у них остались какие-то общие дела. И отнюдь не такие легальные, как банковский бизнес Бориса и охранная деятельность Фокеева.

– Какие же?

– А какие сейчас могут быть дела с банковскими структурами? Отмывание грязных денег, конечно. А Семин… откровенно говоря, Виктор тоже мог быть к этому причастен. Он никогда особо не ладил с законом.

– Да, я уже знаю. А вот вы мне этого сразу не сказали. Конечно, я могу вас понять, но тем не менее вы же не девица в страстной четверг на первой исповеди, – довольно сурово проговорил Родион. – То есть вы подозреваете, что ваши друзья Рейн и Семин и ваш родственник Фокеев не поделили какой-то жирный кус грязных денег, и произошло то, что произошло: Факир нанял этого экзотичного киллера, предрасположенного к живописи, и натравил сначала на них, а потом и на вас. Из чего следует – заметьте, я использую вашу же логику! – что вы тоже каким-то образом причастны к упомянутым вами же предположительным махинациям с отмыванием этих самых грязных денег.

– Ну, знаете! – резко проговорил Каллиник. – Это уже слишком! Я никого и ни в чем не обвиняю. Я просто подозреваю, что Фокеев мог быть причастен к убийствам моих друзей и покушению на меня! Я только предполагаю и считаю, что для этого есть некоторые основания. Если хотите, я даю вам еще одну рабочую версию, – добавил он, несколько сбавляя обороты. – Просто я нахожу, что такое количество совпадений не может быть случайным.

– Такое количество? По-моему, тут только одно совпадение: то, что в записной книжке Лили Адамовой обнаружен телефон вашего родственника и что по нему она звонила в самый последний раз, – проговорил Родион Потапович, ничуть не смущаясь довольно резким тоном Владимира.

– А вам этого мало?

– Нет. Не мало. Более того, Фокеева будем отрабатывать, и очень тщательно. Мария займется этим завтра, а сегодня мне нужно съездить и навести кое-какие справки об этом честном гражданине.

– У вас же доступ к замечательной базе данных, – уже примирительным тоном сказал Каллиник. – Зачем же ехать?

– Не всю информацию можно выудить из базы данных, – назидательно произнес Родион. – Ладно, – он взглянул на часы: – половина восьмого. Думаю, что до двенадцати, ну, максимум, до часу ночи я управлюсь. Мария, вот что: закажи ужин из какого-нибудь заведения общепита.

– Зачем какого-нибудь? – спросил Каллиник, улыбаясь. – Можно заказать из моего ресторана.

– Из «Клеопатры»?

– Честно говоря, у меня других ресторанов нет. Не обессудьте.

– Ладно, – уже в который раз за вечер сказал Родион, – оставляю нашего драгоценного клиента, Мария, на полное твое попечение. Чтобы он не объелся и не умер от заворота кишок или, паче чаяния, на него этот псище не напал. Счастливчик. Он, этот самый Счастливчик, у нас по некоторым пунктам сто очков вперед даст проклятию рода Баскервилей. Тот по крайней мере косметику не ел и тапочки не пожирал.

Сказав это, Родион Потапович Шульгин благополучно ретировался по своим таинственным делам.

Каллиник настороженно слушал, как хлопает за Родионом входная дверь и как проворачивается на несколько оборотов закрываемый замок. Потом повернулся ко мне и произнес:

– Странно, правда?

– Что именно, Володя? – не поняла я.

– Странно: когда вокруг меня были стены собственного ресторана и несколько верзил с пушками, способных без особого труда положить взвод десантников, я чувствовал себя на пороховой бочке. Отовсюду на меня щерилась смерть. Ничего, что я так выспренно выражаюсь? Да что там – вы сами видели, как я вел себя в «Клеопатре». Мишени на грудь и на спину прицепил, смеялся и плакал вперемешку.

– «Если только можно, Авва Отче, эту чашу мимо пронеси…» – припоминая, негромко произнесла я.

– Вот именно. А вот здесь, в вашем офисе, который с точки зрения безопасности, позволю себе заметить, никуда не годится, – так вот, тут мне хорошо и спокойно.

– Вы же говорили десять минут назад, что вам было тревожно и что вы не могли заснуть, – с лукавой улыбкой произнесла я. – Между прочим, находились вы тоже здесь.

– Я не договорил. Когда я пытался заснуть, вас, Маша, рядом не было. Нет, не буду называть вас Маша. Какая-то… деревенская форма. Как называет вас Родион Потапович? Мария, да? Полным именем?

– Полным. А разве плохое имя?

Он улыбнулся и продолжал:

– Вот возле вас мне спокойно. Честно говоря, когда я смотрю на вас, то не верю, что тогда, в магазине, – все это было на самом деле. И вот что, – поспешно добавил Владимир, и по лицу его снова скользнула лукавая улыбка, – мне надоело говорить «вы». Я уже «тыкал», но то было в крайне непрезентабельном состоянии. Так что нужно выпить на брудершафт. У вас здесь, я так понимаю, со спиртным проблем нет, так?

– Никаких. В баре у Родиона Потаповича есть все, что угодно. Начиная от легких сухих вин и заканчивая коньяком, виски и водкой.

– А что будете вы? – спросил он и опять улыбнулся. В этот момент он напомнил мне вальяжного, сытого и довольного жизнью домашнего кота. Холеного, пушистого, немного нахального. И как будто не было за спиной ни этого кота, ни смерти друзей, ни кошмара прошлой ночи с трупами телохранителя и шофера на окровавленном и засыпанном осколками витринного стекла асфальте. И это не выглядело вызывающе и оскорбительно по отношению к погибшим, не смотрелось как попрание их памяти.

Просто, кажется, ему, этому коту, – в самом деле безопасно и комфортно со мной.

…Коту?

– Что вы предпочитаете, миледи?

– Пожалуй, я бы выпила бокал вина, – в тон ему отозвалась я. – И, пожалуй…

* * *

– …Что же… можно еще немного коньячку – и все!

Сказав эти слова, Каллиник разлил коньяк и удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Его не смутил даже тот факт, что разлил он коньяк не по бокалам, а по столу.

Было одиннадцать часов вечера. С того времени, как мы с Владимиром Андреевичем решили выпить на брудершафт по бокалу вина, прошло уже почти два с половиной часа. Каллиник открыл сначала бутылочку токайского, а потом, ничуть не смущаясь, извлек из бара Родиона Потаповича коньяк, треть бутылки которого он только что разлил по столу.