Все как в кино - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Корнилова cтр.№ 8

– Да… – пробормотал Родион. – В самом деле. А снято-то как, черт побери! – вырвалось у него.

– Да, снято профессионально, – угрюмо подтвердила я. – С этой стороны не придерешься.

Босс дошел, нет, скорее дополз до своего стола и рухнул в кресло. Он никогда не был тяжел, напротив, я всегда упрекала его в том, что он слишком мало ест и оттого становится похож на дистрофика, даже несмотря на свой малоподвижный образ жизни (исключения составляли перебегания с этажа на этаж в целях снабжения своего наследничка всеми жизненными благами). Но сейчас кресло буквально хрястнуло под тощей задницей босса. Он взялся руками за голову, потом закурил и снова взялся за свой мыслительный орган.

Я сохраняла молчание: по собственному опыту я знала, что в такие минуты лучше не мешать боссу раскидывать мозгами. Правда, однажды – именно в такой момент – он чуть не раскинул ими в буквальном смысле, когда по нас стреляли в окно с крыши соседнего дома. Босса спасло только то, что я, не желая мешать ему даже устремленным на него пристальным взглядом, отвернулась к окну и увидела блеск оптического прицела, на который счастливо упал луч солнца. Но будь моя реакция чуть помедленнее, а толчок, которым я свалила нашего московского Ниро Вульфа на пол, чуть слабее – раскинулись бы мозги Родиона Потапыча по всему кабинету.

…Наконец Родион поднял на меня глаза и сказал:

– Есть два пути решения проблемы. Одно дополняет другое. Во-первых, нужно идентифицировать ту девушку. Качество записи приличное…

– Более чем приличное, – вставила я.

– Да. Так вот, фото этой девушки нужно распечатать, а потом я свяжусь с моими знакомыми из ФСБ, попытаюсь пробить краткосрочный доступ к базе данных по Москве и Московской области…

– А если эта девушка не из Москвы? – проговорила я.

– Вот если не из Москвы, то и будем думать, – довольно нескладно отметил Родион Потапыч. – А пока что стоит пошарить в данных по пропавшим без вести в последние три-четыре месяца… нет, полгода… потому что я не думаю, что происшедшее и запечатленное на пленке произошло раньше.

– Почему? – уточнила я.

– Там есть интересный момент… когда оператор показывает вид из окна. Насколько я могу понять, на дворе лето или поздняя весна. А сейчас – начало осени. Едва ли съемка относится к прошлому году… одним словом, отсюда можно заключить, что все это происходило три-четыре месяца назад, не более. Хотя… – Босс поскреб в голове. – Хотя совершенно очевидно, что девица могла числиться пропавшей без вести бог знает с какого срока. Сколько сейчас в Москве лимитчиц, которые удрали со своей провинциальной малой родины и живут в Москве совсем под другим именем, а если и под своим, то не зарегистрированы, а если зарегистрированы, то вышли замуж и сменили фамилию…

Эта манера босса полемизировать с самим собой, расточая свое сомнительное красноречие по поводу и без оного, с некоторых пор начала раздражать меня в Родионе Потапыче. Раньше тягой к беседе с самим собой он особо не отличался. А переменился же он, – ну конечно, дорогие мои! – после рождения долгожданного первенца.

– Я думаю, босс, – произнесла я, – что вам все-таки придется связаться с драгоценными своими друзьями из ФСБ, угрозыска и прокуратуры, чтобы выяснить, кто такая эта девушка. Если это удастся сделать, то будет какая-то зацепка.

– Есть вторая зацепка, – сказал Родион. – Совершенно очевидно, что этот, с позволения сказать, исторический фильм снят профессиональными людьми, на серьезной студии и с применением приличной аппаратуры. Это же не какая-нибудь бытовая порнуха, которую можно снимать, имея в наличии творческий минимум: самую простенькую видеокамеру, пару шлюх да уголок жилплощади, на котором можно приткнуться. Тут работала целая студия. Я предлагаю вот что: ты пока что организуешь наиболее отчетливый портрет нашей… гм… потерпевшей – лицо, потом в полный рост… конечно, только без тех кадров. А потом сделаешь нарезку кадров из фильма – пропустив сама знаешь что – и поедешь на киностудию.

– Консультироваться со специалистами? И что они мне скажут? – скептически произнесла я.

– Ничего особенного они тебе, конечно, не скажут. И меньше всего следует рассчитывать на то, что они прямо сразу назовут тебе какие-то конкретные имена: оператора, режиссера… актеров этих милых… да-с…

– Понятно.

– А я пока займусь установлением личности этой девушки. Да… чуть не забыл! – Он повернулся ко мне и добавил:

– Просмотри семейный архив Кравцовых. Полюбуйся на Марка Олеговича. И на его окружение – тоже посмотри хорошенько…

* * *

Три следующих дня протекли в тягучих, изматывающих, бесплодных и бессмысленных поисках: Родион, который говорил о «краткосрочном» допуске к базе данных ФСБ, копался в громадных компьютерных архивах, стекающихся со всей страны, был зол и озабочен, волосы стояли дыбом, а рот кривился так, будто он раскусил лимон и никак не может избавиться от этого кислого привкуса. «Друзья из ФСБ», судя по скупым репликам босса на этот счет, нервничали не меньше его: допуская штатского и номинально совершенно чужого человека к ведомственному компьютеру, они рисковали получить дикий нагоняй от начальства.

Первый день в базе данных рылся эфэсбэшник Саша, он сцеживал информацию параллельно с вишневым киселем, который очень любил, но никак не мог добраться до той персоналии, что требовалась.

Время от времени компьютер выкидывал варианты девушек, до ужаса напоминающих нашу, но то фигура не совпадала, то лицо несколько не соответствовало данному, а то и просто: биография предложенной компьютером дамы вовсе не подходила под то, что требовалось, и оказывалось, что «пропавшая без вести» жива и здорова, живет по адресу такому-то «с серьезным, умным мужем», как говорится у кого-то из классиков.

Босс сам пробивал предложенные варианты, но на второй день явился в «контору», выбил себе пропуск и сел за компьютер, за день до того затерзанный эфэсбэшником Сашей. Два дня он рылся в данных со всей возможной свирепостью и упорством, какие только были отпущены на его долю богом. С большей свирепостью Родион Потапыч мог рыться только в собственной шевелюре, по которой давно плакала машинка парикмахера.

В то же самое время я, как загнанная землеройка, носилась по московским киностудиям, отлавливала каких-то странных, усталых людей и буквально заставляла их просматривать нарезку кадров из фильма, отражающих манеру съемки и игры актеров, но отнюдь не содержащую в себе описанные выше ужасы.

Только один толстый небритый мужчина, который, как оказалось позже, был знаменитым оператором, прищурился на кадры, где героиня идет по пристани с высоким парнем, по сюжету являвшимся ее любовником, обвиненным в ереси, и сказал:

– А… знаю.

– Что? – встрепенулась я, уже потерявшая надежду вытрясти из этих кинематографических мужей что-либо более существенное, нежели профессиональные характеристики манеры съемки, освещения и выбора антуража, которые все равно мне ничего не говорили и к разгадке не приближали. – Что вы знаете?