Гусарские страсти - читать онлайн книгу. Автор: Николай Прокудин cтр.№ 10

Никита по стремянке подлез к телевизору. Дык! Задняя крышка отсутствовала, а в корпусе — кроме кинескопа, ни одного блока, ни одной лампы!

— Как не работает?! Как не работает?! Новый же телевизор!!! — командир роты с многозначной и ранее упомянутой фамилией Неслышащих таращил бесцветные рыбьи глаза.

— Так и… — Никита жестом пригласил к стремянке.

Капитан Неслышащих шустро взобрался, заглянул за кинескоп и взвыл:

— Вот гады! Снова объе… горили!

Судя по стилю работы, которую Никита имел счастье наблюдать в течение месяца, капитан Неслышащих просто-таки аккумулировал вокруг себя полчища гадов, норовивших его объе… горить. Недостача была и по вещевому имуществу и по технике. Недумающих, Незнающих, Неверящих, Невидящих, Непомнящих… Как угодно, только собственной фамилией Неслышащих тебя, Витя, не называют — в глаза и за глаза.

Возникает вопрос: как ты, Витя, вообще стал ротным? Растолкует кто-нибудь?!

Растолковал Мишка Шмер: на назначении настоял комбат, подполковник Алсынбабаев. Алсыну был нужен исполнительный, работящий, тупой, не перечащий начальству офицер, не мешающий продавать солдат на хозяйственные работы в город. В бытность взводным Витька постоянно суетился то с рубанком, то с молотком, то с лопатой. Лично вскапывал клумбу перед штабом батальона, ремонтировал сгоревшую аппаратуру, сломанные утюги, приколачивал доски в каптерке. После того как он своими руками отреставрировал бытовую комнату, Алсынбабаев аттестовал Витьку на вакантную роту взамен уходящего в военкомат старого майора Никешова. Назначение состоялось, тем более что против безвредного и малопьющего капитана, участника начала афганской военной кампании никто не возражал. Характеристики положительные — ветеран войны, коммунист, семьянин.

И вот с этим Неслышащих (Недумающих, Незнающих, Неверящих, Невидящих, Непомнящих) предстоит, блин, служить долгие годы! Ладно — телевизор! Утюг-то хоть в состоянии починить?

Никита исподлобья «уничтожил» взглядом глупо улыбающегося командира роты. Витька корпел за соседним персональным столом над разобранным старым утюгом. Ремонтировал он его третий час и явно испытывал удовольствие «садо-мазо». Мастер-ломастер!

Никита делил стол в канцелярии с зампотехом роты Пелько и поэтому теснился на одной его половине. На чистой. Другая половина была завалена промасленными путевками, формулярами и коробками технаря. Узкая и длинная канцелярия роты не позволяла разместить более трех столов и трех шкафов. Третий стол — для четырех взводных — по масштабам захламленности не поддавался описанию. Так же, как и их шкаф. Старшие лейтенанты, Мурыгин и Шкребус, постоянно материли молодого лейтенанта Ахмедку Бекшимова: привнес азиатский бардак в их угол! Молодой лейтенант Ахмедка улыбался, молча сносил насмешки: бардак так бардак, иначе не умею.

Зампотех Пелько в жизни роты участия почти не принимал. Внезапно исчезал из казармы, порой на неделю, и столь же внезапно объявлялся. Но, надо отдать должное, с точностью до секунды — когда вдруг и кем-либо из вышестоящих буде востребован. Точность — вежливость королей.

— Королей? — удивился Ромашкин.

— А то! — растолковывал Никите Мишка Шмер. — Это ж король вторчермета Туркестана! Всея черныя и цветная металла! Император свалок металлолома! Комбат денежки гребет, наживается на сдаче металлолома, а Пелько этот металл собирает. Из спортивного интереса.

Никита довольно тесно сблизился с Мишкой Шмером. А с кем еще?! Не с дураком Непомнящих же, право слово! Они вместе ходили в столовую, вместе ездили в город. Мишка свел Никиту с местным бомондом. Бомонд был ограничен компанией из шести офицеров: четырех из постоянного состава (холостяков) и двух приходящих (женатых).

Председательствовал в клубе «поручик» Вадик Колчаков. Заместитель председателя — бывший «поручик», а ныне разжалованный в «подпоручики» Костя Лунев. Тостующий, шалмейстер (звучало красиво!) — весельчак Шмер. А почетный геральдмейстер (назвали больше для красоты, не зная толком, что это такое) — боксер и силач Игорь Лебедь (за белобрысие получил прозвище «Белый», хоть и Лебедь само по себе уже… Хотя встречаются и черные лебеди). Женатиков, Серегу Шкребуса и Олега Власьева, приняли в «узкий круг ограниченных людей» в качестве водителей крайне необходимых мотоэкипажей — трескучего мотоцикла «Восход» и старого «Москвича». Без них пьянки были бы скоротечными, и оканчивались бы после распития последней рюмки. А с присутствием в компании Власьева (Власа) и Шкребуса (Ребуса и Глобуса) мотокони мчались в город к «черному окну», из которого за двойную цену в любое время ночи выдавалось спиртное.

Никиту ввели в бомонд кандидатом — по протекции Шмера. Желающих состоять в «клубе» много, а мы, такие, одни!

После того как Никита принял на грудь три стопки местной «отравы» и не поморщился, Ребус-Глобус тотчас оценил:

— Какой ты, к черту, Ромашкин? Рюмашкин ты! Всё! Будешь Рюмашкиным!

— Лейтенант! А зачем тебе наш гусарский коллектив? — Лунев, налил очередную дозу в стакан… — Ты что, в армии служить не желаешь?

— Пока не отказываюсь. А почему ты так решил?

— Да потому, что те, кто обычно сидит за нашим скромным столом, служить в этой гребаной армии не желают! Понял?

— Не понял.

— Взгляни на нас, непонятливый… Думаешь, почему мы пьем? И не просто так пьем, а систематически, «по-черному», без всякого смысла и без повода! Пьем, пьем и пьем. Это местное говно. Блюем… не без того. Но пьем! Почему, думаешь, ну?

— Чего пристал?! — вступился за рекомендуемого Шмер. — Ему самому хреново! Жена от него сбежала. Пусть потрется в нашей компании. Тем более деньжата имеются, подъемные получил в предыдущем гарнизоне. Так, Никит?

— Ну, где-то как-то…

— Во-от! И наш друг Никита готов их потратить вместе с нами! Верно, Никит?

— Э-э… В принципе, верно, — согласился опьяневший Никита. — И потрачу! А отчего я торчу тут с вами, сам не знаю.

— Пей и не болтай! — Ребус хлопнул по спине пухлой потной пятерней.

— За дружбу и свободу! — поднял граненый стакан Лунев.

— За волю! — истово гаркнул Колчаков.

В течение следующих трех часов собутыльники громко говорили, спорили о чем-то и много пили все подряд. В комнату заходили другие офицеры, большинство совершенно не знакомых Ромашкину. Были даже два брата — близнеца. Как пошутил Лебедь, однояйцовых (но с разными яйцами). Знакомились, пили, уходили. Шкребус откланялся в разгар пьянки. Холостяки кричали вослед: «Женатик! Подкаблучник! Беги, скорей!»

— Эх, чего нам тут катастрофически не хватает, в этой глуши — баб! Пустыня, бля! — пригорюнился Шмер.

Осоловевший Ромашкин… осоловел. Предметы приняли расплывчатые, размытые очертания. Все замельтешило и завертелось перед глазами. К горлу — удушающий комок. Неудержимая икота.

Вскочил, уронив тяжелый казенный табурет. Где тут у вас?!