Уха из золотой рыбки - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 36

Чем дольше он говорил, тем больше у меня отвисала челюсть. Родители Веры Карапетовой работали в каком-то НИИ. В семье царил достаток. Честно говоря, я никогда не задумывалась, откуда у Верки прехорошенькая шубка из белки, симпатичные золотые колечки и красивая одежда не советского производства. У меня самой ничего такого не имелось, но моя мать рано умерла, отец исчез из нашей семьи так давно, что, честно говоря, я не уверена, что он вообще был у меня, а бабушка хоть и старалась изо всех сил, но не могла обеспечить безбедное существование себе и внучке. К тому же Фася была картежницей… Впрочем, об этом я уже рассказывала. [5]

Но у Веры были и мама, и папа, и бабуля Алла Юрьевна, так что их стабильное материальное положение удивления не вызывало. Имелась у Карапетовых и дача, а год тому назад они, единственные в нашем дворе, приобрели машину «Москвич».

И вот сейчас выяснилась страшная вещь: родители Верки на самом деле занимались спекуляцией, причем торговали Карапетовы не импортными шмотками, не косметикой, не обувью… а валютой: американскими долларами и немецкими марками. Сейчас, когда в Москве повсюду понатыканы обменные пункты, никто и не вспоминает о том, что еще не так давно в нашем Уголовном кодексе существовала статья, предусматривающая исключительную меру наказания за валютные операции.

Родителей Карапетовой арестовали, а нам сейчас предлагалось изгнать Верку из рядов комсомола. Я сидела на стуле, окаменев, а мои сокурсники поднимались на сцену и клеймили Веру позором. Многие использовали подходящий момент, чтобы отомстить правильной Карапетовой. Сама Верка никогда не стеснялась в выражениях, обличая прогульщиков и двоечников.

Когда на трибуну вылезла Лика, мне стало совсем нехорошо. Месяц тому назад, стоя вот на этой самой сцене, Верка, тыча в Лику пальцем, заявила:

– Гнать надо таких из института! Сплошные тройки в сессии, и занятия пропускает.

Я уже собралась услышать, как Ликуся топит Веру, но ее речь потрясла меня.

– Как вам не стыдно! – звенела Лика. – Забыли, что Сталин говорил: «Дети за родителей не ответчики»? Значит, вчера она вам хорошая была, а сегодня дрянь? Нет, это вы тут все сволочи! За что Веру выгонять, а? Да у нее за все годы ни одной четверки, сплошные «отлично».

Зал загудел. Декан принялся перешептываться с секретарем партийной организации. У обоих мужчин уши горели огнем. Председательствующий попытался спихнуть Лику с ораторского места, но она не сдалась.

– Пока до конца не выскажусь, не уйду, – уперлась Лика, – хоть милицию зовите. У нас что, тридцать седьмой год?

– Правильно, – закричали из зала, – при чем тут Верка, если родители гады?

Уши руководителей побагровели. Последней выступала сама Вера, вкратце ее речь выглядела так: о преступных занятиях отца и матери она ничего не знала, но сейчас отрекается от родителей. В комсомоле не оставляйте, а из института не выгоняйте, дайте получить диплом, всего полгода учиться осталось. Затем состоялось голосование, и большинство решило не трогать Веру, оставить ей и комсомольский, и студенческий билеты.

Верка превратилась в парию, дружили с ней теперь только я и Лика. Диплом Карапетова получила, даже с отличием, хотя на госэкзамене декан попытался ее завалить. Но на приличную работу Верку не взяли, она пошла преподавать в самую обычную школу. Вплоть до перестройки Вера работала учительницей, ее не повышали по службе, не выбирали в местком и, естественно, не приняли в партию. За границу, в солнечную Болгарию, она тоже не ездила. И только когда рухнул колосс КПСС, Карапетова подняла голову. Самое интересное, что ее муж Семен был одним из тех, кто первым открыл в столице обменные пункты. Сейчас Вера ни в чем не нуждается, ездит по всему миру, ее крепкое финансовое положение основывается на торговле валютой. Судьба – большая шутница.

И еще. Примерно через год после того памятного собрания в дверь моей квартиры позвонили, ночью, около двух.

Слегка удивившись, я глянула в глазок и увидела Веру. К тому времени мы уже не жили в одном доме. У Карапетовых конфисковали квартиру. Аллу Юрьевну и Веру выселили в барак, на окраину. А мы с Фасей переехали в Медведково.

– Что случилось? – испуганно спросила я, распахивая дверь.

Вера молча сунула мне какой-то бланк с печатями и села на табуретку у входа.

«Приговор приведен в исполнение 25 января…» У меня затряслись руки. Значит, Вазгена Ованесовича и Анастасию Сергеевну… Боже! И что сказать? Как отреагировать?

Неожиданно Верка подняла абсолютно сухие глаза и голосом, лишенным всякой эмоциональной окраски, спросила:

– Как думаешь, их вместе… или в разных дворах? Мама, наверное, хотела стоять рядом с папой.

Не дай бог никому испытать те чувства, которые обуревали меня в тот момент.

– Ну и зачем тебе понадобилось вытаскивать меня из ванной? – продолжала кипеть Верка.

Я постаралась затоптать воспоминания и вернуться к действительности.

– Ты знаешь Кольчужкина Марлена Фридриховича?

– Ну!

– Так да или нет?

– Да.

– И кто он такой?

– Только тебе мог в голову прийти подобный вопрос, – вздохнула Верка, – прям смех! Газеты читаешь?

Я замялась.

– Очень редко.

– Позволь полюбопытствовать какие?

– «Скандалы», там забавные вещи пишут, про человека-кошку или инопланетян!

– А телик смотришь?

– Да, «Ментов», «Убойную силу», а еще, сейчас…

– Послушай, Дашка, – перебила меня Вера, – ты невозможное существо! Да все средства массовой информации целый год кричат про Кольчужкина! Он владелец пивного завода «Кольчуга», баллотируется в депутаты.

– А красный «мерс» в его семье имеется?

– Понятия не имею.

– Только что сказала, будто знаешь мужика! – возмутилась я.

– Но не лично же, – парировала Верка, – по газетам и телику.

– А кто из наших может его лично знать?

Карапетова фыркнула:

– Тебе зачем?