Дорога без следов - читать онлайн книгу. Автор: Василий Веденеев cтр.№ 71

В ту же ночь Лиден обрушился на подполье и в первую очередь на основную явку Сушкова. Видимо, хозяина явки Прокопа немцам не удалось взять живым, и тогда они умело инсценировали его гибель на минном поле. А сидевший с Семеном в камере немецкий агент дал адрес явки, на которой уже ждал сотрудник СД или предатель.

Слободе ловко устроили побег, воспользовавшись бомбежкой станции, и когда он вышел на связь с мнимым подпольщиком, повели по заранее подготовленному маршруту к фронту, чтобы исключить любые случайности и доставить «говорящее письмо» прямо в руки адресата. После прохождения Слободой определенных точек маршрута Бергер все уничтожал, расстреливая жителей и сжигая деревни, не оставляя ни одного свидетеля, которого можно было бы допросить разведчикам противника. Сожгли и более не нужную им явку в городе, оборудовав напротив нее стационарную точку наблюдения — мастерскую сапожника.

Наверняка Бергер и Бютцов разработали и другие, запасные варианты, на случай осечки со Слободой, но не пустили их в ход, убедившись, что все идет по плану. Потом начали ждать реакции советской разведки, вычислив неопытную парикмахершу Нину и готовясь дать через нее прибывшим с той сторона линии фронта подтверждение данных, якобы добытых погибшим Сушковым и переданных Семеном Слободой.

Рискнув выйти на связь с Ярославом Томашевичем, Семенов и Волков получили подлинник немецкого доклада об операции «Севильский цирюльник». Из города они выбрались, спрятавшись в «товаре» старого гробовщика Бронислава, сваленном на грузовик немецкого госпиталя.

— Как думаешь, почему они так назвали свою операцию? — читая немецкие документы, спросил их по возвращении Алексей Семенович Ермаков.

— Наверное, привлекла вниманием ария дона Базилио «Клевета» из оперы «Севильский цирюльник», — усмехнулся Антон. — Бергер и фон Бютцов — люди хорошо образованные и много знают.

Документы, взятые из рухнувшего в лесу немецкого самолета, подтвердили их догадки и уточнили некоторые, до того времени неясные, детали. Немцы посадили на станции снайпера, убившего напарника Слободы в тот момент, когда полыхнул заранее подготовленный пиротехниками вагон; на всякий случай взяли в плотное кольцо оцепления весь район, чтобы беглец не сумел бесследно исчезнуть, и специально приезжали в маленькую деревушку в момент встречи Семена с внешне похожим на Прокопа лжеподполыциком.

Все разрешилось, еще одно задание выполнено, но нет теперь генерала Ермакова, и Павел Семенов уезжает в действующую армию, как и сам Антон, уже получивший все проездные документы. Но самое главное — с командующего фронтом снято тяжкое обвинение в измене…

Волков сел, пододвинул поближе телефонный аппарат, сдул с него лохматую пыль, поднял трубку и набрал знакомый номер.

— Игорь Иванович?

— А… Это вы. Я уже знаю, — голос профессора пресекся. — Печально, все так печально.

— Я завтра уезжаю, хотел вот попрощаться с вами, пожелать всего доброго.

— Уезжаете, — вздохнул Игорь Иванович. — Каждое расставание — как маленькая смерть. Впрочем, простите, я не хотел. Может быть, заглянете хоть на минутку? Надо бы посидеть, помянуть Алексея Емельяновича.

— Хорошо, — подумав, согласился Антон. — Забегу. Только сначала заскочу к себе, а потом сразу к вам.

— Жду.

Порывшись в уже собранном вещевом мешке, Волков достал бутылку водки, пару банок консервов из пайка, рассовал все по карманам и вышел. Сейчас он зайдет в управление и позвонит на Урал, а потом — к Игорю Ивановичу.

* * *

Задумчиво перебирая пластинки, профессор морщился, как от зубной боли:

— Не то, все не то… Ага, пожалуй, вот: Вертинский на слова Гумилева «Мне приснилось, что сердце мое не болит».

Красивый трассирующий голос певца печально декламировал о сердце, висящем, как золотой колокольчик, на краю крыши китайской пагоды, и о нежной восточной девушке в алом шелковом платье, расшитом осами и драконами, слушающей звон сердца-колокольчика.

Стоя у патефона спиной к Антону, сидевшему за столом, Игорь Иванович тихо плакал, вытирая мокрые щеки узкой ладонью, и завернувшийся манжет застиранной рубашки открывал его сухую и тонкую руку, совершенно не тронутую загаром.

Полосы солнечного света лежали на паркете комнаты, перечеркнутом тенью рам, призрачными пластами проходил через лучи дым папиросы, золотились корешки книг в шкафах, стояла невыпитая водка в рюмках, тихо тикали часы на стене, мерно качая маятником и отсчитывая быстро бегущие секунды бытия, а Волкову вдруг вспомнилось, как он впервые шел в этот дом зимой, спрятав в кармане листок с колонками цифр вражеской радиограммы, не поддающейся расшифровке. Какими огромными были сугробы и как далеко казалось до прихода весны, до нового тепла! И вспомнился теперь уже давний разговор с профессором о тайнах великого времени и невозможности изменить его ход.

— Страшно, невозможно поверить, — вернувшись к столу, признался Игорь Иванович. — Уходят-то, как правило, самые лучшие, а кто остается?

— Мы с вами, — грустно улыбнулся Волков. — Значит, на нас теперь лежит ответственность за все.

— A-a, — залпом опрокинув в себя рюмку, отмахнулся профессор. — Это я здесь остаюсь, а вы уедете на фронт. Кстати, если не секрет, почему вдруг отправляетесь в действующую армию? Просились? Как мне показалось, вы совсем не строевой офицер, а, скажем так, специалист в другой области.

— Начальству видней.

— Ну да, конечно, ему всегда виднее, оно всегда все знает лучше прочих, — с горькой иронией откликнулся Игорь Иванович. — Военная тайна? Не хотите — не говорите, я не любопытный. Раз надо, так надо. Но берегите себя, голубчик, войны временны, а жизнь безгранична и постоянна. О чем это вы задумались? Не нравится Вертинский?

— Нет, почему же. Нравится, даже очень, а задумался потому, что, похоже, потерял сразу двух человек, а не одного.

Хозяин недоуменно уставился на гостя, наморщив лоб и беспомощно пытаясь улыбнуться задрожавшими губами — Господи, какое же еще несчастье приключилось? Отчего вокруг одни только беды, горести, трагедии и нет ничего светлого, радостного, способного согреть душу, вселить в нее новые надежды, просветлить затуманенные усталостью глаза?

— Что… еще кто-нибудь? — встревожено спросил он.

— Нет, — Антон крепко потер ладоням лицо, как будто в комнате гулял пронизывающий степной ветер в обнимку с крепким морозцем, и щеки быстро задубели без притока крови. — Нет, просто потерял, и теперь никак не могу найти.

— Ну, напугали, — подвинув стул, профессор опустился на него, — а я уж, грешным-то делом, подумал: не с супругой ли Алексея Емельяновича чего? Такая боль, такая утрата… Впрочем, с генералом мы все потеряли частицу себя.

— Девушка одна, вернее, моя жена, пропала, — объяснил Волков. — Мы познакомились, когда я был в командировке, далеко от Москвы. Потом уехал, а вернувшись дал телеграмму, но она пришла обратно с надписью: «Адресат выбыл». Зашел сегодня к себе на службу, позвонил туда, в тот город, а мне ответили, что она уехала в Москву. Выхлопотала себе пропуск и уехала. Она тоже москвичка, а там была в эвакуации.