Динамит пахнет ладаном - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Костюченко cтр.№ 76

«Исчезни! — возмущенно повторил Захар, спускаясь по лестнице. — Исчезни. После того, как я спас его шкуру! Ну и ладно. Ну и исчезну. Пожалеешь, когда меня рядом не окажется, ох, и пожалеешь!»

Он слишком хорошо знал, как выглядят убитые. Едва заметив лежащего за порогом Медвежонка, Орлов понял — всё кончено. Надо уходить.

Все кончено. Но надо ли уходить?

«Вера ждет», — вспомнил Орлов. Надо уходить.

Пули носились по комнате, как бешеные осы. Картечь пробила стену и разнесла зеркало вдребезги. Грохот стоял неимоверный. Спрыгнув с балкона, Орлов оттолкнул лестницу, приготовленную для Хелмса.

— Ты один? — спросил Кливленд.

— Один. Медвежонок убит.

И они умчались к реке, ведя за собой двух лошадей без всадников.

Брод, отмель — и снова назад. Запутав следы, они вернулись в лагерь.

Вера ничего не спросила, и Орлов ничего не стал рассказывать.

Он нашел в сумке Медвежонка флягу с текилой и пошел прочь от костра.

— Ты куда? — окликнула его Вера.

— К реке.

— Ужин готов.

Ему было трудно говорить. Но он подумал, что Вера ни в чем не виновата. Незачем ее обижать. И сказал:

— Ешьте без меня. Не ждите.

Он спустился к воде и забрался на валун, окруженный камышами. Жадно припал к фляге. Текила обожгла горло.

Всё кончено. Надо уходить.

Он попытался обдумать то, что случилось. Но никаких мыслей не было. Была только боль и горечь.

Он чувствовал внутри себя зияющую дыру. Текила лилась в пустоту. Хмель не брал Орлова.

Журчала вода, обтекая валун. Перешептывались камыши. От этой безмятежной тишины ему хотелось заорать во весь голос. Хотелось стрелять. Хотелось взорвать к черту весь мир.

Он вдруг обнаружил, что бредет по колено в воде вдоль берега, размахивая пустой флягой.

— Я здесь, — услышал он голос Веры. — Иди ко мне.

Она сидела на песке у воды, закутавшись в одеяло. Орлов сел рядом, и она набросила край одеяла ему на плечи и голову.

— Дождь, — сказала она. — Промокнешь.

Дождь? Он провел ладонью по лицу и волосам. Мокро. Дождь.

— Я проиграл, — сказал Орлов. — Пытался блефовать. И проиграл. Медвежонка убили.

— Жаль его, — отозвалась Вера.

— Я ошибся. Всё напрасно. Я говорил с Хелмсом так, словно за мной стоит армия. «Мы такие, мы сякие, мы сами заберем ваш динамит, мы вас в пыль сотрем…» — Он потряс флягой возле уха и с отчаянием убедился, что она пуста. — Нет ничего. Ничего не осталось. Я просто забыл, что ничего не осталось. Вера! Говорю без фанфаронства, на войне я ходил по турецким тылам, как по собственному огороду. Спокойно, нагло. Потому что у меня за спиной стояли полки. Меня могли прихлопнуть, как муху! Но за мной шли колонны, конца-края не видно, пехота, драгуны, артиллерия. Их сила была моей силой. А здесь я кто? Никто. Раздулся, как пузырь. «Нам нужен динамит, и мы его возьмем!» Кому — нам? Нет никого.

Вера опустила голову на его плечо. Дождь стучал по одеялу, холодные капли скатывались по разгоряченному лицу.

— Ты все правильно сделал, — сказала она. — Не кори себя. Эти люди не верят словам. Их можно убедить только делом.

— Их можно убедить только пулей.

— Убьешь его? Тебе станет легче? А как же вагон с динамитом? Как мы его найдем без Хелмса?

Она спросила об этом так просто, будто речь шла о пропавшей безделушке. Подумаешь, всего-навсего один вагон динамита. Да только вот незадача — без Хелмса его не найти. Если б не вагон! А так-то, делайте, Павел Григорьевич, с вашим Хелмсом все, что душе угодно. Хоть целуйтесь, хоть на шпагах бейтесь. Но вагончик-то сыскать надобно, уж не обессудьте, граф…

— Прости, Вера, — сказал Орлов. — Прости меня.

— Что? За что?

— За то, что плохо о тебе думал. Прости. И за то, что пытался все сделать, не спросив тебя.

— Тебе надо отдохнуть, — сказала она. — Завтра у нас будет тяжелый день.

От ее спокойного голоса ему вдруг стало легко. Легко и стыдно.

— Я бы поел чего-нибудь, — сказал он.

— Ужин еще не остыл.

Она встала, стряхивая песок.

— Как ты думаешь, — спросила Вера, — сможет Кливленд достать мне женское платье?

— У него есть какая-то родня в городе. Помогут.

— Как хорошо, — сказала она. — Как хорошо, что он с нами.

«Как хорошо, что он не пошел со мной наверх, а остался с лошадьми, — подумал Орлов. — Если б и его убили, как Медвежонка, я бы не вернулся».

Вместе с голодом к нему вернулась способность соображать. Он жадно ел жирное горячее мясо, облизывал пальцы, рвал лепешку зубами, ел и нахваливал, а сам все думал об одном — в чем был его промах?

Хелмс пришел на переговоры. Значит, ему это было важно. Он мог бы наплевать на динамит. Но ему надо было выяснить, кто вмешался в его игру. Неужели он понял, что ему противостоит одиночка? Неужели раскусил блеф? И каким-то образом подал сигнал своим боевикам?

Но это же безумие — начинать стрельбу, пока Хелмс не вышел из номера. Почему они были уверены, что Полковнику ничто не грозит? Или им было все равно?

Но как же Медвежонок позволил себя убить?

Орлов вспомнил, как боевик палил в него, прикрываясь девицей. Возможно, и в Медвежонка стреляли так же, скрытно и внезапно.

«Жаль, не довелось прикончить Хелмса, — подумал Орлов. — Когда еще представится такая возможность? Теперь он огородится тройным заслоном. Не подступишься. Ну да ладно. Вера права. Вагон нам нужнее».

— Когда мы узнаем, кто убил Медвежонка, что ты будешь делать? — спросил Джошуа Кливленд.

— Я знаю, кто его убил, — ответил капитан Орлов. — И я знаю, что делать.

Назавтра Вера вместе с Кливлендом отправилась в город. Перед этим она, как обычно, нагрела котел воды, спустилась с ним к реке и долго мылась, а после завтрака принялась натирать лицо золой и сажей. Она повесила на полог шатра зеркальце и внимательно вглядывалась в него, растирая черные полосы на щеках заячьим хвостом. Ей понадобилось еще немного тертой коры, чтобы лицо приобрело нужный цвет.

— Зря умывалась, — сказал Орлов.

— Некоторые и неделями рады не мыться, — ответила она, надевая драную шляпу.

Вера заломила поля, сдвинула шляпу чуть набок, последний раз посмотрелась в зеркало и спрятала его в сумку. Надела пояс с ножнами, с кисетом, с трубкой и множеством других подвешенных предметов. Накинула на плечи грубо выделанную меховую безрукавку. Легко взлетела на лошадь без седла. И, едва отъехав, окончательно превратилась в молодого команча, чуть полноватого, но сидящего на коне так же естественно и легко, как гарцующий рядом старый команч, тоже, кстати, чуть полноватый.