Своих не сдаю - читать онлайн книгу. Автор: Максим Михайлов cтр.№ 33

Моргенштейн скинув тяжелые десантные ботинки и задрав ноги на дужку пружинной армейской койки, лениво жевал соломинку, прислушиваясь к очередной истории, которую собрав вокруг себя толпу слушателей, травил прибывший вместе с ним однополчанин лейтенант Шура Балаганов. Полный тезка незабвенного товарища Остапа Бендера, будучи человеком по натуре легким и веселым, с лету вписался в новый коллектив и уже успел стать душой компании, забавляя товарищей то песнями под гитару, то бородатыми, но мастерски рассказанными анекдотами, то, как сейчас, совершенно нереальными, головокружительными историями о своих любовных приключениях. Последние, в виду длительной оторванности офицеров от женского пола, пользовались просто сумасшедшим успехом, особенно приправленные присущим Шурику острым грубоватым юмором. В настоящий момент Балаганов в очередной раз вел подобное повествование.

— А корма у нее была вот таких вот необъятных размеров, — закатывая глаза и чертя руками вокруг собственной задницы окружности совершенно невероятных диаметров.

— На себе не показывай, еще сбудется, — лениво протянул, повернувшись в сторону рассказчика Люд.

Несколько секунд разведчики непонимающе молчали, потом дошло, и парни разразились гомерическим хохотом, громче всех, как обычно заливался звонким, вполне могущим соперничать с конским ржанием смехом сам Шурик.

Тяжело протопали по скрипучим доскам школьного коридора неторопливые размеренные шаги, дернулся, отодвигаясь сделанный из плащ-накидки закрывающий вход полог, и в помещение заглянул мрачный, чем-то озабоченный Люд.

— Все ржете, кони? — неодобрительно буркнул он, проходя в центр зала и опускаясь на разболтанный стул.

— Слышь, Люд, тут Морген с Балом такую хохму отмочили, обхохочешься! — начал, все еще всхлипывая от смеха, рассказывать кто-то из ветеранов. — Короче…

— Потом, — резко оборвал его Люд. — Некогда сейчас. Немец, иди сюда, дело есть!

Люд упорно именовал Моргенштейна немцем, тот в принципе не возражал, но прекрасно понимал, что это обращение лишний раз подчеркивает их натянутые отношения, непонятно с чего возникшую неприязнь. Это несколько раздражало и нервировало Моргенштейна, он не раз уже пожалел, что военная судьба заставила его в этой во всех смыслах тяжелой и опасной командировке служить под началом недолюбливающего его человека. Это реально мешало, и капитан не раз пробовал как-то сблизиться с угрюмым Людом, хотя бы вызвать его на откровенный разговор, раз и навсегда расставить по местам все положенные точки. Однако разведчик идти на контакт не хотел, отделываясь от поставленных ребром вопросов неопределенным презрительным хмыканьем, что еще больше бесило новичка. Вот и сейчас, хотя Моргенштейн сел прямо напротив, Люд избегал его взгляда, смотрел куда-то в сторону и говорил, будто сам с собой, просто так колыша воздух, наугад пуская слова в окружающее пространство:

— Работа для нас есть. Не тяжелая, но подготовиться надо. Работать будем на окраине Курчалоя, с собой паек на три дня, боекомплект один, снаряжение как обычно. Да, чуть не забыл, обязательно взять ночники, и три комплекта переносных раций, с командиром согласовано. Получишь все, что нужно у Петровича на складе, если чего-то не захочет давать, сразу мне доклад, подготовишь бойцов, на всё сутки, завтра в это же время соберешь группу перед школой, полностью экипированной. Буду смотреть. Все ясно?

— Не все, — медленно закипая начал Моргенштейн. — Может, все же посвятишь меня в суть поставленной задачи? Я, наверное, должен знать, куда и зачем мы собираемся идти? Как-никак я твой заместитель, к тому же это мой первый боевой выход. Как мне готовить группу, если я не знаю к чему…

В продолжение всей этой речи, Люд меланхолично покачиваясь на стуле и скрестив руки на груди, в упор разглядывал горячащегося Моргенштейна. Трудно сказать чего было больше в этом взгляде, удивленного презрения: «Ничего себе, это насекомое еще и разговаривает!», или холодного брезгливого равнодушия, но действовал он весьма остужающее, так, что весь запал капитана моментально сошел на нет.

— Дай-ка я тебе кое-что объясню, Эдик, — неожиданно спокойным и усталым тоном начал Люд. — Этой группой командую я, и мои приказы не обсуждаются, а выполняются, причем точно и в срок. А ты лишь такой же исполнитель моей воли, как все остальные. Не больше и не меньше. Это доступно? Хорошо, поехали дальше. Я не обязан тебе что-то пояснять и перед тобой отчитываться, но в первый и последний раз тебе отвечу, так что слушай внимательно, повторять не буду. Папа считает, что я спятил. Может в этом и есть доля правды, не мне судить…

Он обвел пристальным взглядом примолкших разведчиков, те смущенно отворачивались, делали вид, что чем-то чрезвычайно заняты и вообще не прислушиваются к разговору.

— Так вот, полковник не говорил об этом прямо, но тут и без этого все понятно. Тебя он выбрал мне на замену и хочет, чтобы я же тебя натаскал. Вопросов нет, я это сделаю, честно постараюсь сработать из тебя боевого пса, настоящего волкодава. Но любить тебя я при этом, извини, не обязан. Ясно?

Дождавшись торопливого кивка Моргенштейна, он продолжил:

— Что касается твоих вопросов, работать будем ночью, в населенном пункте, работаем силовой захват связника и экстренное потрошение, возможно, плавно уйдем на реализацию полученных данных. Для подготовки группы этого вполне достаточно. Вопросы планирования я решу сам. Тебе и группе подробности доведу после выхода. Теперь все понятно?

Вновь испуганно-поспешный подтверждающий кивок.

— И еще одно важное обстоятельство, Эдик. Это здесь мы с тобой можем вот так вот спокойно разговаривать и что-то там обсуждать. Попробуешь не выполнить мой приказ на выходе, даже просто засомневаться, пристрелю… — сказано это было совершенно буднично, и Моргенштейн с отчетливо царапнувшим сердце ужасом, заглянув в блеклые ничего не выражающие глаза командира, вдруг как-то разом до глубины души, до самых печенок осознал, то, что он сейчас слышит абсолютная правда, без малейшей доли дешевых понтов и рисовки.

— Ну вот и ладно, — продолжал меж тем Люд. — Тогда нечего рассиживаться, марш готовить группу. Я буду у начальника штаба, если понадоблюсь, заходи прямо к нему, не стесняйся.

Тем же вечером между ними произошла еще одна стычка. Формальным поводом послужила рассказанная за ужином прапорщиком Погодиным история. Погодин, кряжистый, будто вырубленный из узловатого корня векового дуба сибиряк, носивший почетное прозвище Коготь, полученное за невероятной длины ноготь, любовно выращенный на левом мизинце. Тем вечером Коготь степенно неторопливо поглощал ужин, периодически аккуратно вытряхивая хлебные крошки, путающиеся в пушистых усах. Так же обстоятельно вел он и свое повествование, щедро пересыпая его просторечными народными выражениями и привычными сибирскими оборотами:

— Вот я за это и говорю вам, однако. Не за всякое распоряжение держаться надо. Оно ить как выйти может, ты думаешь, что у начальника голова всяко побольше твоей будет, а он кубыть тоже не семи пядей во лбу. Иной раз тебе на месте куда как виднее получается, чем ему из кабинета. Так что приказы слушай, да и сам дело разумей. Иной раз и поперек пойти правильней получится. Вот так и с дедом моим было. Тогда аккурат знаменитый приказ «ни шагу назад» только вышел. А дед мой лейтеха в пехоте, взводом командовал в сибирской стрелковой дивизии. Так вот приказ им пришел, высотку одну ротой взять. Ротный, конечно, собирает у себя в землянке всех офицеров и давай прикидывать так и эдак, как бы энто дело получшее провернуть.