Нелюдь - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Латынина cтр.№ 87

* * *

Император Теофан проводил совещание, касающееся важнейшей реформы флота, а именно – изменения фасона парадной и полевой формы военнослужащих.

Реформа породила множество принципиальных споров и разногласий; наиболее непримиримые стороны были представлены первым министром Хабилункой, министром финансов Скойей и наследственным губернатором сектора Розы Аданией Кша.

Первый министр Хабилунка полагал, что для успеха реформы новую форму должен шить холдинг, принадлежащий его племяннику. Министр финансов Скойя, напротив, полагал, что исполнителем государственного заказа должна выступать компания его тетки. Что же до наследственного губернатора сектора Розы, то его претензии основывались на историческом прецеденте – до сих пор форму шил его личный концерн. Претензии Адании Кша были неубедительные, слабые, потому что, когда заказ был поручен ему, его дед был первым министром императора Валентина.

Было также несколько меньших игроков, но их позиции были слабые и касались в основном таких второстепенных вопросов реформы, как молнии, пуговицы, заращиваемые швы, аксельбанты и штамм-ткани.

Вопрос о реформе занимал императора уже второй год, потому что это был очень важный вопрос. Если бы заказ достался первому министру Хабилунке, это означало бы усиление его позиций, а этого императору Теофану в данный момент не хотелось. Он чувствовал себя старым и слабым и знал, что Хабилунка обманывает его. Если отдать Хабилунке заказ, то другие придворные могут перестать доносить на Хабилунку, испугавшись его всесилия.

Если бы заказ достался министру финансов, то все увидели бы в этом признак скорой отставки первого министра, и это внесло бы недолжную смуту. Император Теофан не любил недолжных смут. Он всегда считал, что вред от преступления, совершенного чиновником, гораздо меньше вреда от скандала, сопровождающего наказание преступника.

Ведь преступление, совершенное чиновником, наносит вред тайно и немногим, а наказание преступника вносит смуту в умы людей и нелюдей, заставляя их усомниться в непогрешимости власти. Таким образом, наказание преступника является глобальным преступлением против империи. Император Теофан никогда не совершал преступлений против империи и очень не любил, когда другие подталкивали его к этому.

Император сидел во главе огромного стола, за которым расположились первый министр, министр финансов и губернатор сектора Роза. Кроме трех главных заинтересованных лиц, в зале находились президент Технологической Академии Берес Дарр и командующий Красным флотом адмирал Иссуф. Император считал, что в вопросе о форме для флота следовало все же послушать и мнение военных.

Всякая запись столь важных событий была запрещена. Участники встречи могли полагаться только на память, и император Теофан обожал читать распечатки рассказов о совещаниях.

Из взглядов и жестов императора участники совещаний пытались сделать вывод о том, кому будут отданы пуговицы, а кому – заращиваемые швы, и на этом основании они исчисляли сравнительный вес приближенных дворца. Многие были недобросовестны и, чтобы преувеличить собственную значимость, намекали, что пуговицы будут отданы им. Читая эти распечатки, император Теофан знакомился с внутренней жизнью государства.

Итак, император сидел в Большом Кабинете, когда створы дверей разошлись и в зал вошел новый начальник Службы Опеки империи генерал Станис Трастамара. Он был безупречно выбрит и одет, но совершенно серая кожа и увеличенные зрачки заставляли заподозрить, что Трастамара бухал всю ночь.

Ведь согласитесь, вряд ли он всю ночь воевал?

За генералом Трастамарой в кабинет вплыло «блюдечко» с высохшим стариком, а за ним молодой стажер Службы Опеки ввел растерянного пожилого человека в сером комбинезоне пилота без знаков различия. Приглядевшись, император узнал владельца одной из крупных компаний Галактики; кажется, что-то связанное с кораблями или двигателями. Император запомнил этого человека, потому что месяц назад вручал ему орден. Император всегда наперечет знал тех, кто служит его государству.

– Генерал Трастамара, вы вовремя, – сказал император, – мы как раз обсуждали очень важную проблему. Наш уважаемый Адания Кша отметил, что «вторая кожа» из арксана, которую первый министр Хабилунка предлагает надевать под боевую броню, на самом деле отвлекает солдата; арксан, говорит он, хорош для спортсменов, а в случае боевых ранений он разрушается быстрее кожи и даже бывали случаи, когда он сгорал. Как опытный оперативник, вы, несомненно, можете служить арбитром в этом споре…

И тут генерал Трастамара ообнаружил, что он не может говорить. Слова закоченели у него в глотке, как труп – в вакууме.

Император Теофан, в парадном мундире и вечнозеленом венке, надвинутом на высокий лоб, сидел за овальным столом, заваленным распечатками. Из-под распечаток мерцали синий линии чертежей.

Стены Большого Государственного Кабинета были украшены изображениями всех семидесяти миров, входящих в империю, и колонны уходили вверх так высоко, что под потолком плыло небольшое облачко.

В этом кабинете располагался центр притяжения миров. Вокруг этого места вращалась Вселенная. Ради него собирались налоги и рождались люди, светили звезды и работали двигатели. Это место дышало вечностью, и генералу Трастамаре было проще выстрелить в голову заговорщика, нежели возразить тому, кто являлся осью, и стержнем, и животворящим древом империи.

Трастамара стоял, вытянувшись во фрунт, и молчал. Министр финансов и губернатор сектора Роза обменялись недоуменными взглядами.

И тут вперед выплыло «блюдечко» Живоглота.

– У нас есть еще проблема, сир, – сказал Живоглот, – у нас война.

Император Теофан сморгнул. На лице его, чуть простоватом, с широко посаженными глазами, нарисовалось легкое недоумение.

– Война? С кем?

Адмирал Иссуф, командующий Красным флотом, нахмурился. Первый министр Хабилунка вежливо хихикнул.

– Наш верный сподвижник великого Чеслава впал в детство. Война кончилась девяносто лет назад, светлейший.

Трастамара вдруг вспомнил запись, которую ему принесли перед отлетом. На записи первый министр развлекался с детьми. Двум девочкам было восемь, а мальчику – полтора. Первый министр очень любил детей до полутора лет, потому что у маленьких детей хорошо развит сосательный рефлекс.

«Здесь наверняка есть хариты, – подумал Трастамара, – кто? Первый министр? Ни в коем случае. Министр финансов? Вряд ли. Две недели назад он вымогал у губернатора Лены три миллиона – из украденных тем трехсот. Алания Кша? Он проводит все время в попойках и был в своем секторе последний раз четыре года назад. Новый руководитель Технологической Академии? Пожалуй. Он тесно сотрудничает с Рамануссеном, и когда два года назад он выбил деньги под императорские стипендии, он не украл их, а развернул по всем мирам беспрецедентный проект поиска талантливых студентов…

Господи боже ты мой, – пронеслось в мозгу у Трастамары, – это что, так и определять теперь людей? Если мерзавец – значит, точно человек?»