Кто хочет стать президентом? - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Попов cтр.№ 30

Но сколько ни вертел в голове Шинкарь эту ситуацию, все никак она из большой головной боли не превращалась во что-то похожее на профессиональную корону.

– Так что?

– Да бери. Только литр не с меня, а с тебя, Захаров. На том конце удовлетворенно крякнули.

– Ну ты и хват, братан, всегда все по-твоему выходит. Захаров положил трубку. Шинкарь остался в полной уверенности, что его обманули, но дал себе слово любой ценой разобраться, в чем именно.

Москва, аэропорт Домодедово

Нина села на заднее сиденье машины и отвернулась к окну. Настроение у нее было паршивое. Ее миссия в Калинове и, беря шире, при Винглинском провалилась. А ведь сколько было прекраснодушных предвкушений, какие красивые намерения! Был момент, когда начало казаться: что-то получается. Маленький человек-женщина зажил с нарастающим ощущением, что приносит большую пользу обществу. И все – черту под хвост. Жизнь взяла грубой рукой за обмотанный вокруг птичьей шеи шарф и приложила тонким остроносым личиком об огромный грубый стол реальности.

За окном крутился, искрясь в проносящихся мимо облаках фонарного света, мелкий сухой легкомысленный снежок. У человека, настроенного не так мрачно, невольно возникла бы искрящаяся праздничность на сердце, но Нина была не готова к метеорологическим подаркам холодной московской земли. Ей бы больше подошел буран или другая какая-нибудь погодная гадость.

Капустин понимал ее состояние. Он сидел рядом и не спешил начинать разговор, хотя именно для этого разговора прибыл лично встречать дочь кандидата в аэропорт. Нина понимала, что разговор предстоит, и представляла всю степень его неприятности. Можно сказать, она даже боялась его, потому что так и не смогла соорудить убедительную версию истории с временным исчезновением из поля зрения в день испытания аппарата «чистой силы». Так уж она была устроена – вдохновение покидало ее, когда от него требовалось созидание вранья.

Что она скажет, когда Кирилл напрямую спросит: а что же там произошло? Сказать правду она не могла. Отлично представляя себе характер своего уже бывшего шефа и его возможности, она понимала, насколько несладко придется голубоглазому молодому человеку в камуфляжной форме, что руководил ее похищением. Хотя расстались они, можно сказать, не по-хорошему, у нее сохранилось к нему неоднозначное чувство. То есть к злости и идейному раздражению примешивалось немного приязни, что ли. В нем она разглядела какую-то человеческую неоднозначность – даже сквозь весь этот выставленный всеми щитами вперед военно-державный патриотизм. Кроме того, она не могла не сознавать, что в данном случае патриотизм был по крайней мере искренен, связан с чем-то важным в душе, несмотря на отвратительный привкус спецслужбизма, который в этой личности ощущался. Потом, в нем было нечто подлинно мужское, способность к поступкам – взял и отпустил похищенную пресс-фифу. Мало ли куда она могла побежать с жалобами! Самым трогательным в этой истории был элемент хорошей русской нелепости: пойти на смертельное дело, на тягчайшее уголовное преступление, чтобы потом кончить все разговором по душам.

Нет, хватит с нее предательств.

Винглинского она, пусть и совершенно невольно, продала. Надо уметь останавливаться и на очень скользкой дорожке.

Но с другой стороны, что отвечать Кириллу?

Вообще-то между ними давным-давно сложилось определенно товарищеское взаимопонимание, хотя Капустин был ровесник отцу. Объединяло их именно отношение к Андрею Андреевичу. В чем-то одинаковое. Они оба работали на него – можно сказать, посвятили себя ему, заведомо стали по отношению к нему в положение подчиненное. При этом оба видели в нем как бы большого ребенка и чувствовали себя в положении таких вот умных нянек при непутевом инфанте вполне комфортно. По крайней мере так смотрела на вещи Нина и была благодарна за это начальнику службы безопасности. Отсюда в общении между ними и возникала товарищеская доверительность и простота. Нина и Кирилл, Кирилл и Нина. Теперь же она почувствовала, что не сможет называть этого хорошего человека, сидящего рядом, не по отчеству. Она проштрафилась, и от этого он приобрел некоторую власть над нею.

Ну, хватит, решил Капустин. Он прекрасно был осведомлен о запутанной истории с видеозаписью лапузинского опыта на окраине Калинова. Ему, конечно, хотелось бы услышать версию дочери кандидата, но он знал, что заговаривать об этом нельзя. Этот прокол Нинули выгоднее положить в банк дочерней вины, пусть нарастают проценты тревожного ожидания. Аргументы со счета надо будет снять в самый подходящий момент.

– Когда людям не о чем говорить, они начинают петь, – сказал Капустин, глядя в свое окно.

– Что?

– Давай хоть споем, а?

Девушка закашлялась. Капустин понял, что немного перегнул палку, и заговорил обычным товарищеским голосом:

– Послушай, Нин, у меня к тебе разговор.

«Как будто я не знала», – досадливо подумала она, не отворачиваясь от зрелища несущегося за окном снегопада.

Капустин опустил нажатием кнопки стеклянную перегородку между задним сиденьем и водителем.

– У нас ведь тут образовались кое-какие новости.

В груди у Нины радостно екнуло. «У нас» – значит, дело пойдет о здешних делах, а не о ее калиновских.

– Какие новости? – спросила она все же с осторожностью: вдруг Кирилл скажет, что им известно о похищении?

– Даже не знаю, как квалифицировать. То ли хорошие, то ли плохие. В общем, важные.

– Ладно уж, излагай.

– Андрей Андреевич решил баллотироваться.

Нине вот это именно очень нравилось: что Кирилл даже за глаза называет отца по имени-отчеству, не уставая каждый раз подчеркивать дистанцию, разделяющую их. Но благодарность была смыта волной удивления. Нина отвлеклась от снегопада и, повернувшись к Кириллу, переспросила:

– Баллотироваться?

– Да. Андрей Андреевич Голодин будет претендовать на то, чтобы стать президентом России.

Нина и раньше слышала разговоры о такой возможности – телетреп, газетная болтовня. Все это кончалось издевательским комментарием, что «мистер процент» гарантированно не выйдет за пределы этого самого процента, так что пусть пробует. Ей было неприятно, но она сумела выработать в себе душевный антипод по отношению к этим клеветам. Она даже предвкушала, с какого высока будет смотреть на толпу наемных злопыхателей, когда предвыборная кампания начнется, а фамилии Голодина в списке претендентов не окажется.

А тут – вот!

Она не знала, как отнестись к сообщению.

Надо было менять всю конфигурацию сложившихся представлений. Папа был в свое время вице-премьером. Очень либеральным – хотел для страны экономического процветания. Был сожран бандой примитивных безыдейных рвачей, толкущихся вокруг трона, гордо удалился от дел, не отвечая на злобные плевки в свой адрес. Выбрался из политической канализации. Начал отмываться. А теперь обратно?