Конкурс на тот свет - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Бакшеев cтр.№ 21

— Я ни в чем не виноват, — твердил Тихон. — Я не имею к пропаже вашей дочери никакого отношения. Я так же, как и вы, хочу ее найти.

Николай Егорович злобно с размаха ударил бутылкой Заколову под ребра. Потом отбросил стекляшку, и стал молотить руками, а под конец двинул коленом в пах. От боли Тихон съехал на корточки. Хоть он и успел напрячь тело, и стойко перенес неумелые тычки кулаками, но от первого удара бутылкой и последнего пинка ногой он никак не мог защититься, и именно эти удары причинили сильнейшую боль.

Сидя на корточках, Тихон с трудом приходил в себя, ожидая дальнейших побоев. Он сжался и закрыл глаза, понимая, что самым уязвимым местом осталась незащищенная голова.

Он ждал новых ударов от обезумевшего человека, но неожиданно услышал бурные всхлипывания, переходящие в жуткий вой взрослого мужика. Тихон раскрыл глаза. Перед ним на коленях стоял плачущий Николай Егорович и умолял:

— Ну, скажи, скажи, я тебя прошу, что с ней? Если она жива, я все прощу. Где она? Может, между вами что-то было — такое, взрослое, а она испугалась и уехала? Я пойму. Может, она стыдится этого и прячется? Ты говори, рассказывай, что между вами произошло? Только не молчи.

— Я видел вашу дочь всего два раза. В общежитии, четыре дня назад, когда только приехал, и на консультации перед первым экзаменом, — устало сказал Тихон. — Я с ней почти не разговаривал. Об ее исчезновении я узнал от Наташи. Где она, и что с ней, я не знаю.

— А трусы ее у тебя откуда?

— Я уже говорил. Я нашел их в туалете на следующий день.

— Хватит врать! — Опять взвился Николай Егорович. — Если бы они были там все это время, их бы кто-нибудь обязательно обнаружил. А они были у тебя, и ты притащил их с собой, чтобы подбросить! Именно ты первым стал говорить про неизвестного сексуального маньяка, чтобы отвести от себя подозрения!

Тихон молчал, а Николай Егорович говорил все громче и громче, перешел на ругань, встал и со словами: «Сволочь, гад, подонок!» стал методично избивать Тихона. Он долго колошматил руками и пинал, пока не устал и не привалился спиной к стене. Его рот шумно открывался, голова качалась в такт дыханию. Потом он пристально посмотрел на Тихона, убедился, что тот его понимает, и четко с расстановкой произнес:

— Если не признаешься, и ничего не расскажешь, я тебя здесь сгною!

Во рту Заколова оказалась противная тряпка. Заскрипела лесенка, хлопнул люк, подвал погрузился в непроглядную тьму.

Евтушенко примостился на каменном парапете, ограничивающем ступени у входа в институт. Отсюда он наверняка бы заметил Тихона даже в столь оживленной толпе. Ведь друг сказал, что скоро обязательно придет.

Народ постепенно расходился. Ушли родители, кто радостный, кто не очень. Некоторые из абитуриентов подавали апелляцию, но после ее рассмотрения быстро уходили, еще более угрюмые, чем прежде. Многие разбежались по делам, но кое-кто из абитуриентов в ожидании консультации по геометрии резвились во дворе.

Прошло несколько часов. Тихона все не было. К началу занятия все вновь подтянулись в институт.

В аудитории Сашка сидел рядом с вернувшейся Наташей. Ничего нового он для себя не услышал и после окончания собрался быстро уходить, чтобы поискать Тихона в общежитии.

— Я останусь, спрошу кое-что у преподавателя, — сообщила Наташа.

— Только в туалет не заходи, — пошутил Евтушенко и ушел.

В общежитии Тихон до сих пор не появлялся. Странно, ведь он уехал еще утром. Какие бы ни были у него дела, неужели ему не интересно узнать результат первого экзамена? Вахтерша подтвердила, что в общежитие Заколов не заходил и ключа от комнаты не брал.

Перед уходом из погреба Николай Егорович туго стянул Заколову челюсть грязной тряпкой. Скрученная ткань глубоко врезалась в открытый рот и противно пахла бензином. Густым комом поднялась тошнота, грудь сотрясали рвотные потуги.

Сдерживаться удалось недолго. Запах душил. Несколькими бурными толчками Тихона вытошнило. Тряпка мешала выходить рвоте, склизь скапливалось в горле. Чтобы не задохнуться Заколову приходилось сглатывать рвотную массу обратно.

И его опять бурно тошнило.

Это продолжалось несколько раз, пока склизкая кашица не вытекла изо рта, и изможденный Тихон не привык к вонючему комку тряпки.

Он распрямил согнутые ноги и блаженно вытянулся на земляном полу. Спина привалилась к железной трубе. Дурманящий запах бензина нещадно бил в нос, от эфирных волн невозможно было увернуться. Перед глазами колыхнулась темнота. Потом все закружилось и превратилось в безликое мерцающее желтое пятно. Голова безвольно упала на грудь, сознание угасло.

По вечерам абитуриенты обычно ужинали в столовой, которая располагалась между двумя офицерскими общежитиями. Она закрывалась в девять вечера.

Прождав друга в комнате до без пятнадцати девять, проголодавшийся Саша пошел ужинать один. Недавно вернувшийся Борис идти отказался, сказав, что поел в гостях у Лизы. Ее мать к вечеру уже забыла про тройку дочери, оттаяла и оказалась доброй и улыбчивой.

В столовой находились только несколько молодых офицеров. После службы они были в форме, но даже если бы на них была гражданская одежда, отличить их от студентов не составляло труда. Короткая стрижка выдавала с головой. Точнее — головой!

«Не везет армейским, — в который раз подумал Саша. — Не разрешают им отрастить модные длинные волосы, как у всей нормальной молодежи. Нам в школе тоже не разрешали. А сейчас, лафа!» Евтушенко пощупал кончики волос, которые уже почти полностью закрывали уши. К зиме он надеялся отрастить локоны до плеч.

Когда Саша набрал тарелки с едой и сел за стол, в столовую вошли Карен и Гамлет. Армяне взяли подносы и с улыбками подошли к раздатчице — румяной дородной девушке в белом коротком халатике с туго затянутым на талии пояском. Умело ушитый халат и вверху, и внизу распирали рвущиеся наружу женские прелести. Надо сказать, что если на улице было просто жарко, то в столовой, где за спиной раздатчицы весь день были включены огромные плиты, стояла невыносимая жара, несмотря на открытые настежь окна. Поэтому под форменными халатиками обливающихся потом сотрудниц, опытные мужские взгляды угадывали отсутсвие другой одежды.

— Привет, Гала, — сказал Карен, обращаясь к раздатчице. — Чего это у вас все пусто? Вай, ты побольше, побольше мяса наложи.

— Сколько положено, столько и ложу. Ты бы еще ночью пришел, закрываемся.

— Ночью? Обязательно приду, — обрадовался Карен, вытянув длинный нос в сторону самой верхней сильно натянутой пуговки халата. — А пустишь?

— Ага! Размечтался! Ты когда мой лифчик отдашь, козлик горный?

— А ты приходи к нам, сама забери. И Аллу с собой захвати. У нас ее колготки. Правда, Гамлет?

— Да, да и Аллу, — кивая головой, согласился Гамлет, слащаво поглядывая на маленькую пухленькую кассиршу.