Теплоход «Иосиф Бродский» - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 27

Шмульрихтер, уже подшофе, пестрый, как какаду, в красной свитке, зеленом колпачке, клетчатых штанах, прошел мимо, выделывая вензеля, которые никак нельзя было принять за тайные масонские знаки.

— Чтобы остановить катастрофу, мы вынуждены были собрать «ложу» на Мальте, вызвали на нее Президента Парфирия и воздействовали на него всей силой кабалистических методик, месопотамских и халдейских практик, приемами розенкрейцеров и тамплиеров. Мы влили ему в рот из чаши Грааля цитварное семя, действующее как сильное слабительное, отвар чертополоха с могилы висельника, расслабляющий суставы и кости, раствор пустырника на желчи гиены, просветляющий разум, когда в нем загорается черное потустороннее солнце. Мы заставили его заглотнуть туркменскую гюрзу, чтобы она искусала ему кишечник и яды ее, проникнув в печень, вызвали черное озарение, когда истины дневного света уступают истинам полуночи. Мы положили ему на глаза выкидышей эфиопской макаки, чтобы из глазных яблок истекли мнимые видения красоты и райской гармонии и возникла хохочущая гримаса ада. Наконец, мы влили ему в уши черный гной истлевающего самоубийцы, чтобы умолкли искусительные райские звуки и разверзлась истинная в своей космической мощи симфония ада. В итоге мы убедили его отказаться от «третьего президентского срока» и уступить свое место Куприянову, нашему «брату», который продолжит заветное дело…

Есаул чувствовал, как тело его начинает цепенеть, словно подул полярный холод и они с Добровольским оказались одни на ледовой шапке, под сполохами сияний, среди голубых кристаллов вечной ночи. Старый масон оказался магом, был способен околдовывать, лишать рассудка и воли. Громадным усилием, вбрасывая в леденеющий мозг жаркую кровь из сердца, Есаул боролся с понижением температуры, приводящей к анабиозу.

— Но остаетесь вы, Василий Федорович. Вы с вашей проклятой «русской идеей», чудовищным имперским безумием, сумасшедшей мечтой снова вырвать Россию из лона мира, как была когда-то вырвана из лона Земли Луна. Вы хотите, чтобы Россия одиноко и мертвенно, лишенная атмосферы, в рытвинах холодных вулканов, в котлованах засыпанных пылью морей, парила в безвоздушном пространстве? Вы этого хотите, Василий Федорович?

Губы Есаула посинели от лютой стужи. К ребрам примерзали легкие. Мозг превращался в тяжелую глыбу льда.

— Вас приговорили к смерти члены «ложи», и вы бы уже были мертвы, если бы не я. Я помню добро, которое вы сделали для меня. Добились моего назначения на пост председателя Союза промышленников и предпринимателей, хотя отчаянно возражали Чубайс и Потанин. Помирили меня с Дерипаской, когда он оскорбительно упрекнул меня в том, что я злоупотребляю финансами его «Базового элемента». И наконец, порекомендовали хирурга Акчурина, который сделал мне опасную пересадку семенников, после чего я стал лазать по деревьям, разгрызать кокосы и ездить в часы пик в метро, чтобы в давке оплодотворить какую-нибудь очередную московскую самочку. Я настоял, чтобы вам сохранили жизнь. Понимаете ли вы, Василий Федорович, в каком положении вы оказались?..

Есаул находился один в ледяном жутком Космосе. На него, одинокого, были направлены силы ада, могущественные духи преисподней, великие мудрецы, творящие мировую историю по тайным заветам и заповедям. Бесчисленные разведки и армии, хитроумные политологи и витии, миллиардные состояния и информационные центры. Против него был Голливуд, вручающий оскары блудницам и педофилам. Диснейленд, превращенный в миниатюрную столицу мира, где московский Кремль из пластмассы соседствует с Эйфелевой башней из пенопласта, с пирамидой Хеопса из пластилина. Он был распят на огромном ледяном кресте, головой вниз, и внизу, сквозь звездную пыль, виднелась земля, русская ночная равнина, слюдяная струйка канала в районе Икши, и на ней — жемчужина теплохода среди золотых отражений.

— У вас есть выбор, Василий Федорович. Или вы отказываетесь от своего реваншистского плана, признаете победу Куприянова и уходите навсегда из политики, куда-нибудь в лесной богом забытый уголок, где повторите судьбу Меньшикова в Березове. Или вы будете убиты, и на вашу могилу тысячу лет подряд будут сползаться змеи на свои весенние свадьбы. Что выбираете, Василий Федорович?..

Мимо шел капитан теплохода Яким, статный, молодой, с чудесной открытой улыбкой. Его мундир казался серебряным. Его кортик золотился впотьмах. Проходя мимо, он поклонился:

— Не правда ли, чудесный вечер, господа? — и прошел, оставляя запах свежего одеколона.

— Что выбираете, Василий Федорович? — зловеще повторил Добровольский.

Последней струйкой горячей крови Есаул разморозил мозг. Собрал в него всю стойкость, веру и ненависть. Окружил непроницаемой молитвенной защитой сокровенный план, хранимый под сердцем. Потупил глаза, сузил плечи, покорно поклонился Добровольскому:

— Кому не хочется жить? В Березове тоже жизнь. Считайте, что я вас услышал.

Их общение прервал металлический голос, которым капитан Яким извещал гостей теплохода:

— Уважаемые дамы и господа, через пятнадцать минут в музыкальном салоне на верхней палубе состоится церемония вручения подарков!.. Просим всех пожаловать в музыкальный салон!..

Добровольский и Есаул раскланялись и разошлись. В каютах возбужденные гости примеряли перед зеркалами наряды, вешали на шеи колье, повязывали дорогие галстуки. В то же время на нижней палубе, в закутке, недалеко от кухни матросы, закатав рукава, били головой о стену русалку. Ее рот был залеплен скотчем, васильковые глаза побелели от боли и ужаса, золотистые волосы слиплись от крови. Дюжие парни раскачивали ее, подхватив под руки, с гулом ударяли о железную стену. У русалки изо рта и из маленьких жабр за ушами брызгала кровь. Оглушенную наяду потащили на кухню, волоча по палубе липкий бессильный хвост. Шмякнули на черный противень, грудью вверх, так что виден был нежный дрожащий сосочек с бриллиантовым пирсингом. Повар в белоснежном колпаке и фартуке взял острый нож. Сделал русалке надрез от пупка до основанья лобка. Надавил — в подставленное блюдо жирно, густо потекла красная зернистая икра, переполняя сосуд.

В музыкальный салон, сверкающий дорогими породами дерева, в стеклянные двери входили гости. Жених и невеста встречали их у лакированного столика для подарков. Луиза Кипчак была в полупрозрачном аметистовом платье, лучистом, как хризантема. Ее матовые великолепные плечи, едва прикрытая грудь с бриллиантовым колье дышали силой и свежестью, пленяя взоры восхищенных мужчин. Франц Малютка блаженно улыбался, словно до сих пор не мог поверить, что ему досталась эта великолепная женщина, чья голая спина, обнаженные сильные ноги, несравненный живот с дорогим алмазом в пупке не раз украшали страницы гламурных журналов. Он стоял огромный как истукан, на который натянули костюм дорогого шелка, расставленные ноги обули в остроконечные итальянские туфли, на каменную голову прилепили кудрявый чубчик, а в петлицу вставили пунцовую розу.

Подле них, чуть отступив, приветливо и властно улыбался Куприянов, комильфо, безупречно элегантен, одетый так, словно рекламировал лучшие дома моды, лучшие мужские одеколоны, светские манеры, высокий стиль, на который следует равняться всем, кто причисляет себя к элите и претендует на богатство и власть.