Политолог - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 37

По-прежнему в разных концах зала две красавицы, балерина Колобкова и Дарья Лизун, поглядывая на огромную, вставшую в вечернем небе луну, обменивались ненавидящими взглядами. Словно использовали одна против другой боевые лазеры.

Стрижайло, ощущая свою молодую силу, неотразимость, плотность и свежесть мускулов, остроту ума, приблизился к Дарье Лизун и галантно поклонился:

— Надеюсь, вы меня помните, Даша?

Лицо красавицы, удлиненное, прелестное, покрытое средиземноморским загаром, капризно к нему повернулось. В розовой мочке уха переливался бриллиант. В тонкую, как лепесток, ноздрю была продето золотое колечко с бриллиантовой каплей. Полуодетая, с округлыми, цвета персика, плечами, в нежнейшем, напоказ бюстгальтере, с обольстительным животом, на котором сверкал алмаз, она узнала Стрижайло, но, раздраженная соперницей, пожелала его уязвить:

— Кажется, вы известный мукомол из Краснодара?

— Почти вспомнили. Я торговец рыбой из Мурманска.

— И почем нынче норвежская сельдь и шведская семга?

— Цены колеблются. Сейчас полнолуние. В цену входят летающие рыбы и танцующие феи.

— Если вы имеете в виду Колобкову, то она принадлежит к классу танцующих слоних.

Мимо них проходил посол Голландии, белокурый молодой человек. Поклонился Дарье Лизун и с акцентом произнес:

— Добрый вечер, Кассиопея.

— Это верно, что Колобкову уволили из Большого театра, потому что все ее напарники-танцоры, в конце концов, ломали себе крестцы, когда старались ее поднять? — Стрижайло знал, чем расположить к себе Лизун.

— Еще бы, в театре был создан специальный травматологический пункт, — язвительно подхватила красавица, благодарная Стрижайло за колкость в адрес соперницы. — В травмопункте оказывались все балетные танцоры, с кем она выходила на сцену. За один спектакль она ломала хребет двум или трем солистам. Большинство из них ходит в корсетах, а одного похоронили с эпитафией: «Он танцевал легко и лихо, его расплющила слониха».

Мимо проходил вице-спикер Думы, статный, слегка прихрамывающий, похожий на раненного в бою офицера:

— Кассиопея, рад вас видеть, — загадочно улыбнулся он, проходя. — Я сочинил экспромт, который вам посвящаю. «Среди затмений лун и новолуний мне нравится шалунья из шалуний» — Стрижайло продекламировал случайно сложившийся стих, гадая, почему проходящие мужчины называют Дарью не по имени, а употребляют название созвездия, — алмазное «дабл-ю», сверкающее в небесах.

— Как поживаете, Кассиопея? — это был еврейский миллиардер с двойным гражданством, скупавший якутские алмазы. Мягко прошел, загадочно улыбаясь румяными губами.

— Я ваш платонический поклонник, Дарья. Благородство и пылкость вашего знаменитого отца и несравненная красота вашей матери позволили природе в вашем лице достичь совершенства. — Стрижайло нарочито потупил глаза, как если бы боялся, что Лизун заметит в них необузданную страсть. А сам с усмешкой вспомнил, как в загородном отеле, на пышной кровати обнимал пухлое тело женщины-сенатора, вдовы известного либерала Лизуна, и та издавала пронзительные крики испуганной чайки.

— Мой вам поклон, Кассиопея, — это произнес Председатель Центризбиркома Черепов, пронося мимо маску смерти, украшенную голубыми карбункулами.

Стрижайло собирался узнать, как соотносится его собеседница с небесным созвездием, но среди гостей вдруг обнаружилось движение. Все двинулись к стеклянным дверям, стали выходить из зала на воздух.

Там, снаружи, на зеленом вечернем газоне, под огромной круглой луной танцевала Колобкова. Одна, не замечая зрителей, погруженная в сладостное кружение, легко перебегала босыми ногами. Ее длинное, нежно-серебристое платье, с открытой грудью, сшитое великолепным кутюрье, было прозрачно, пронизано лунным сиянием. Она мягко подпрыгивала и мгновение держалась в невесомости, не касаясь травы. И тогда казалось, что ее удерживает лунное притяжение, она стремится к луне, как ночная бабочка. Она была легка, бестелесна, словно дух Елисейских полей, куда прилетает после земной юдоли, освободившись от бренной материи. Ее танец был лунатический. Было видно, что веки ее закрыты, голова склонилась на стройной шее, будто она дремлет в полете. Возносилась, ударяя стопой о стопу, замирала, как если бы ее удерживал лунный свет, а потом приземлялась на гибкие пальцы. Вздымала обнаженную руку, склоняла голову, расчесанную на прямой пробор, и казалось, что это античная статуя белеет на зеленом лугу. Статуя оживала, поворачивалась на одной ноге, восхитительно стройная, грациозная, сотворенная из прозрачных теней. Не было музыки, но чудилось, — звучат струнные инструменты, поют нежные мелодичные дудки. Это звучал растревоженный ее движениями воздух, пел лунный свет, струился зеленый луг, трепетало в зеркальном пруду блестящее отражение луны. Хотелось целовать следы ее ног на траве, ловить губами поколебленный ее движениями лунный свет, вдыхать переливы прозрачного платья. Ее танец был исполнен любви. Она призывала любимого, сулила ему блаженство, увлекала в бесконечную красоту весенней ночи, где им вдвоем будет так чудесно.

Она была услышана. Глянцевито сверкая, к краю газона подкатил черный бронированный «мерседес». Распахнулись дверцы, телохранители заняли защитную позицию, и на газон ступил Президент, невысокий, изящный, с бледной мягковолосой головой, в легком пиджаке и рубашке «апаш». Его выпуклые полудетские губы, тонкая, отливающая синевой переносица, большие пустоватые глаза производили впечатление мягкости, кротости и застенчивости. Что многих вводило в заблуждение, в том числе и жителей Грозного, не переживших вакуумные бомбы, установки залпового огня, взрывы «Ураганов». Теперь же его появление напоминало сказку, — волшебная луна, танцующая во сне балерина и принц, который явился, чтобы спасти зачарованную красавицу.

Все обступили его, добивались внимания, норовили попасть на глаза. Спикер Совета Федерации, жарко дыша языком, был готов кинуться в ноги и щетиной довести до блеска его туфли. Оба министра Сидоровы, желали первыми сделать доклад, один — о боеготовности войск, другой — об успехах внешней политики. Политолог Петропавловский моргал сладкими карамельками глаз, не позволяя им склеиться, делал вид, что имеет сообщить Президенту нечто чрезвычайно важное. Советник Ясперс скосил долгоносую голову, изображая настороженного дятла, готовясь долбануть клювом всякого, кто нарушит протокол. Православный банкир по-купечески расправил усы и бороду, готовясь к троекратному поцелую. Архиепископ, крупный, зачехленный в мантию, издалека посылал Президенту крестные знамения, оберегая его от порчи. И только Потрошков остался недвижим, посылая Президенту молниеносный, сверкающий взгляд, природу которого не успел разгадать Стрижайло, столь стремительно зажглась и погасла блестящая линия, соединяющая две их головы.

Президент застенчиво улыбнулся, извиняясь пред всеми за причиненный переполох.

— Право, я не хотел нарушать ваше милое времяпрепровождение. Заехал по пути с одной только целью. Сообщить благородному собранию приятное известие. Астрономы Пулковской обсерватории после долгих вычислений и исследований навели, наконец, телескоп на искомую точку и обнаружили в этом месте небольшую планету, которой присвоили имя — «Балерина Колобкова». Я приехал, чтобы поздравить нашу замечательную танцовщицу и увезти ее в Академию Наук, где ей будет вручен диплом с фотографией названной в ее честь планеты.