Политолог - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 179

Парад прошел великолепно, если не считать маленького казуса. Одна из электрокосилок снизилась настолько, что, пролетая над Тверским бульваром, напрочь отстригла вершины деревьев, включая и макушку трехсотлетнего дуба, под которым когда-то гулял маленький Пушкин.

Парад завершился салютом и фейерверком. В небо взлетали бесчисленные букеты и хлопья цветной сладкой ваты. Пока они парили в небе, их клевали птицы, а когда падали на землю, то служили лакомством для счастливых москвичей.

Стрижайло не мог оставаться ночью в огромном пустынном дворце, напоминавшем таинственный звездолет, по отсекам которого бродит дух пришельца иных миров, погибшего в соприкосновении с земной реальностью. Он накинул пальто, вышел в сырой, ветряный воздух, под ночное, с московским заревом небо, в котором шумели сосны. Снег сошел, земля мрачно чернела, ногам было скользко. Он направился в сосновую рощу, где, окруженный деревьями, стоял самолет с бортовым номером «44-8629» и женским именем «Энола Гей». Так звали мать пилота, сбросившего на мир атомную бомбу, «перекодирующую» человечество. «Бомбардировщик-мать» родил из лона младенца, который, упав на японский город, сотворил «иное небо и иную землю».

Трап стоял у борта. Стрижайло поднялся, отворил дверь, оказался в мягко озаренном салоне. В пилотской кабине светилась приборная доска, — красные, голубые, зеленые индикаторы, циферблаты приборов, множество кнопок и тумблеров. В салоне был удобный стол, окруженный диваном и креслами, лежали теплые пледы, стоял стакан с минеральной водой, из которой излетали пузырьки. Казалось, здесь его ждали, готовились к его появлению.

Стрижайло присел на диван, глядя, как в иллюминаторе, в темноте чуть брезжит алюминиевое крыло, близкий сосновый ствол, в который почти упирались лопасти пропеллера. Ему вдруг неодолимо захотелось спать. Он прилег на диван, накрыл себя пледом, прислушиваясь к едва ощутимым биениям самолетного корпуса, в который ударяли ветка сосны, капли весеннего дождя. Погрузился в дремоту, которая были ни сном, ни явью, а странным созерцанием плывущих в сознании таинственных темных потоков.

В этих потоках возникла светлая точка. Качалась, колебалась, словно отражалась на волнах высокая звезда. Стала разгораться, увеличиваться. Из светлого пятна стали изливаться мягкие золотистые круги, расширяясь, захватывая все большее пространство. Казалось, идет созревание яйца, взращивание зародыша, от которого исходят животворящие силы. Внезапно в центре яйца возник старец, уже знакомый Стрижайло, являвшийся ему во время крестного хода, посещавший его в сновидениях. Он был небольшого роста, в заношенном длинном подряснике, опирался на деревянный посох. Голову его накрывала потертая скуфейка, из-под которой мягко рассыпались белоснежные волосы. Лицо было строгое, тихое, с внимательными голубыми глазами, в белой бороде и усах виднелись шепчущие губы. Его опоясывала тонкая, набранная из разноцветного бисера подвязка, будто в талии он был перехвачен тонкой радугой. Старец явился то ли из глубин мироздания, то ли из его сонного, грезящего сознания. Встал перед ним и сказал:

— Не бойся лететь во Псков… Не бойся плыть на остров…

— Я не боюсь, — отозвался Стрижайло, не словами, а сонной, грезящей мыслью.

Старец повернулся, направился в кабину. Отставил посох, прислонив его к приборной доске. Уселся в кресло пилота, протянул руки к тумблерам. Стрижайло видел, как загораются на доске световые табло, мигают индикаторы. Услышал рокот запущенного двигателя. Второй, третий, четвертый. Салон дрожал, так что стоящий на столе стакан с водой стал медленно скользить и смещаться.

Стрижайло видел, как упали на обе стороны деревья, и открылась длинная туманная полоса, отмеченная фиолетовыми, убегающими вдаль огнями. Вспыхнул прожектор, озаряя мокрый бетон, насыщая его блеском и серебром. Самолет побежал, грозно рокоча пропеллерами. Разогнался, взлетел. Стрижайло успел подхватить падающий стакан, в котором продолжали кипеть пузырьки.

В иллюминаторе сверкала ночная Москва, — черный бархат с россыпями алмазов, с драгоценным жемчужным шитьем, как плащаница с чьим-то восхитительным, божественным ликом.

Самолет шел в высоте над темными пустотами, в которых, как обрывки светящихся водорослей, проплывали безвестные города и селенья.

«Куда мы летим?» — думал Стрижайло, глядя на старца, чьи руки сжимали штурвал, рассыпанные по плечам волосы мягко светлели, и весь он был окружен прозрачным сиянием и был слегка прозрачен.

«Боже мой, — думал Стрижайло, — Кто я? Зачем явился на землю? Что мне отпущено? Чьей властью вознесен в небеса?»

Не было ответа. «Летающая крепость» шла над русской равниной, и пилот в скуфейке и рясе, опоясанный радугой, вел самолет.

Он очнулся от яркого солнца. В иллюминаторе был лучезарный свет. Самолет снижался над ослепительной синей водой, по которой бежал сверкающий ветряный блеск. Среди воды, коричневый, окруженный белой пеной, состоящий из уступов, виднелся остров, тесно уставленный домами. По озеру к острову, крохотная, похожая на семечко, шла лодка, — казалась недвижной, распушив за кормой пенную белизну. Берег озера, овальный, ярко-зеленый, с синими гривами, был прорезан волнистой рекой, впадавшей в озерный простор. Тянулась дорога, крохотные, бежали машины, кое-где виднелись деревенские избы.

Пилот в скуфейке посадил самолет у самой воды, раздувая пропеллерами влажные синие цветы, сплошь покрывавшие берег. Стрижайло видел, как в озере, растревоженная винтами, выгибается и трепещет вода. Старец вышел из кабины, захватил посох. Отворил дверь наружу, пощупал посохом воздух, словно проверял его на прочность, и без трапа мягко, раздувая подрясник, канул в цветы. Стрижайло, изумленный, последовал за ним, опускаясь, как на парашюте, в распахнутые свежие травы, в чудесные синие цветы, благоухающие душистыми соками. С изумлением заметил, что самолет, пробежавший по берегу, не потревожил колесами цветы и травы, не оставил следа. Вокруг шасси не был сломан ни один хрупкий стебель.

Старец, не оглядываясь, зная, что Стрижайло ступает следом, направился к берегу, где тихо качалась лодка. Подхватил подрясник, чтобы не замочить, приоткрыв стоптанные башмаки. Поднял с днища весло. Стрижайло успел вскочить в шаткую, играющую на воде ладью, вокруг которой тихо хлюпало озеро, посылало в глаза бесчисленные вспышки света, которые бежали неутомимой беззвучной чередой. Маленький, щуплый, с развеянной бородой, опоясанный тонкой радугой, старец, из пилота превратившись в кормчего, замахал веслом, посылая лодку в озеро.

«Как странно, как чудесно», — думал Стрижайло, испытывая сладкий испуг, головокружение от чистого ветра, пахучей воды, необъятной природы, в которой летели холодные душистые дуновения, сверкали бессчетные вспышки, ударяли в утлую лодку крепкие волны, и вставал впереди коричнево-золотой, уступчатый, с расселинами и оползнями, окруженный взволнованной синевой, остров, будто нарисованный иконописцем, решившим изобразить сушу посреди океана.