Штрафники против «Тигров» - читать онлайн книгу. Автор: Роман Кожухаров cтр.№ 17

— Ни… мисцевы… Галицки спалили…

Партизанский отряд начал действовать в их районе еще с конца прошлого года. Наведывались в село, пополнялись припасами. Полицаи поймали в лесу нескольких подростков, и среди них младшего брата Агнешки. Их обвинили в пособничестве партизанам и расстреляли, хотя мальчишки просто собирали в лесу ягоды и грибы. После этого муж Агнешки, как и многие другие крестьяне из их села, подался в партизаны. В феврале неподалеку от села фашисты устроили облаву на партизан. Бой длился почти сутки.

Партизанам ночью удалось уйти в лес, а утром в село на грузовиках приехали фашисты. Их было много, они выгрузились на окраине села и первым делом оцепили Гуту по всей околице. Люди подумали, что это немцы и они будут искать партизан. Форма на них была немецкая и буквы СС, как две молнии. Но партизан они не искали. Окружив село, они разделились на две группы — на каждую из двух сельских улиц. Они не спешили, переходили от одного дома к другому. Приказывали всем срочно покинуть дома. Они говорили по-украински, без акцента, добавляли в речь местные польские слова.

— Боны дуже гарно размовляли на мови… — несколько раз повторила Агнешка. — Бо вони не булы фрицы. Боны булы хохлы…

Они не давали ничего людям взять с собой. Прикладами, пинками сапог они выталкивали стариков, женщин и детей из домов во дворы, заставляя выйти на улицу. Они приказывали всем собираться в центре села. Теплую одежду не разрешали брать. А на улице было холодно. Ядвига, сестра мужа Агнешки, жила со свекром и детьми в третьей хате от края села. Ее и детей заставили выйти. А свекр был лежачий, не мог сам подняться. Ядвига не хотела его оставить. Эсэсовцы выволокли ее за волосы во двор, на снег. А на руках у нее маленький Матеуш, ему всего десять месяцев было. Тут и старшие ее дети, Марек и Юстинка, раздетые, трясутся от холода. А тут и другие двое с факелами подходят и хату с четырех сторон подпаливают. А свекр там, внутри остался. Воздух сухой был и морозный. Дом быстро загорелся, как свеча.

А Ядвига кричит, чтобы спасли ее отца, и дети кричали. Тогда один из галицких, который ее выволок, сапогом ее ударил в лицо, чтобы она больше не кричала. Сказал ей, чтобы она больше не кричала, а то он ее партизанское отродье сейчас перебьет. Говорил, а сам ее носком сапога бьет со всей силы. А она только младшенького к себе прижимает, от ударов его старается прикрыть. Кровь изо рта выплюнула и кричит тому эсэсовцу, что дети ее замерзнут. Кричит, чтоб разрешил ей хоть платок взять, чтобы младенца укутать.

А фашист в ответ говорит, что знает, как это партизанское отродье согреть. Наклонился к ней и маленького Матеуша за ножку схватил. И тянет. А Ядвига не отдает, голосит не своим голосом. Он тогда ударил ее так, что она сознание потеряла. Марек, племянник старший, не выдержал и бросился к эсэсовцу. Так его другой из автомата застрелил, который рядом был. А этот подошел к самому дому горящему. Матеуша за ножку так он и держал. И кинул его прямо внутрь дома. А младенчик плакал. Он как это сделал, подошел к Юстинке и прямо в лицо ей выстрелил, потом к Ядвиге подошел. Она все без сознания лежала. И ее застрелил… Соседка Агнешке потом все рассказала, когда жителей согнали в центр села. Успела рассказать, потому что потом всех жителей села расстреляли, а село сожгли.

Каратели оставили в живых лишь нескольких женщин помоложе и девушек, всех остальных расстреляли — стариков, женщин, детей. Оставленные в живых должны были показать, куда ушли партизаны. Агнешка умоляла изуверов оставить ее с дочкой. Евусе только исполнилось пять годиков. Старший разрешил, но взамен Агнешка обещала отвести их к партизанам. Девушек загнали в большой амбар, на краю села, в богатом доме Ловецкого. Они точно обезумели от своих изуверств. Собрались в доме и глушили горилку. А потом стали таскать из амбара в дом женщин.

Каратели измывались над ними до глубокой ночи. Насиловали их, заставляли пить горилку. Для Агнешки эта ночь превратилась в кошмарный сон. Она думала только об одном: чтобы сохранили жизнь ее Евусе. Они дверь не закрывали. Один стоял все время на выходе, сторожил, чтобы никто из девушек не убежал. Тогда Агнешка решилась бежать. Она вдруг поняла, что их всех все равно убьют.

Она стала просить галицкого часового, чтобы он пустил ее с дочерью «до ветра». А тот рассмеялся и сказал, что чертова польская хитровка его не обманет. Он сказал, что она хочет сбежать. А потом он сказал, что отпустит ее дочку сходить по нужде, но не с ней, а с другой. И он ткнул пальцем в Гражину, соседскую девчонку, которой только исполнилось семнадцать. Тут подошли другие галици, за новой партией девушек. Они начали спорить между собой. Один из них, который всем командовал, все настаивал, что сейчас очередь Гражины идти в хату, «пить горилку». Они были пьяны и долго спорили. А потом их главный наконец согласился. Он сказал:

— Добре…

И тут он схватил Агнешку за волосы притянул к себе и задышал перегаром прямо в лицо.

— Але ты пидешь замест ней. Ще раз… Вже дуже гарни груди и дупа у тебе, польска сука…

Их вывели всех вместе, и Евуся все время плакала, но она была так напугана, что боялась хныкать вслух и молча глотала слезы. А Агнешка несколько раз сумела сказать Гражине, чтобы она с Евусей бежала в лес. Фашисты были так пьяны, что напрочь забыли про Евусю и Гражину. Сквозь их крики и мат Агнешка все время пыталась вслушиваться в то, что происходит на дворе. Ничего она так и не услышала, кроме стонов и рыданий несчастных женщин.

А утром ее и еще одну женщину вывели из хаты и повели по улице. Они еле передвигали ноги. Их вели двое галичан, но не из тех, что были в той страшной хате. Они были в другой форме: не в серой, а в зеленой — вся в пятнах, как будто краской забрызгана.

Женщины онемели от горя и от того, что они увидели. Вдоль опустевшей улицы дымились сгоревшие остовы хат. Не осталось ни одного целого дома. Вдоль плетней валялись трупы застреленных собак. Людей никого не было. Агнешка думала, что ее ведут тоже убивать, на расстрел. Она только молилась Божьей Матери о своей Евусе, о том, чтобы Богородица сохранила ее девочке жизнь. Сама она хотела умереть, в ней ни осталось никаких сил и желания жизни после того, что произошло прошлым днем и этой ночью. Но их не расстреляли.

На краю села их встретил немецкий офицер. Он разговаривал через переводчика и командовал галичанами в пятнистой форме. Они приехали на трех грузовиках и нескольких мотоциклах. Им Агнешка должна была показать, где прячутся партизаны.

Здесь женщина вдруг утомленно умолкла. Лицо ее обострилось и осунулось, будто она постарела на несколько лет.

Бойцы, потрясенные рассказом женщины, тоже молчали. Никто не решился спросить ее, выполнила ли она приказ эсэсовцев.

Наконец Аникин спросил:

— А девочка?.. Что-нибудь известно о ней?

В голосе женщины, до того звучавшем как голос мертвеца, вдруг ожили светлые нотки.

— Люди мовят, вона у родственникив Гражины, у Гончаривци, — сказала Агнешка. — Я жила у баби на хутори, до ней приходила звидты племянница. Розповидала про дивчынку. Видчуваю, шо це моя донька.