Умри, а держись! Штрафбат на Курской дуге - читать онлайн книгу. Автор: Роман Кожухаров cтр.№ 29

– Эх садануть бы хоть очередь, – храбрецом вызвался Зарайский, – чтобы заткнуть это мурло…

– А ты приказ командира помнишь? – оборвал его Потапов. – Не стрелять! Пальнешь – он сам тебя как саданет по сопатке…

Он, качая головой, присел на корточки и прислонился спиной к частоколу жердей, укрепившему стенку окопа.

– Да-а, работают, гады… – хмыкнув, добавил командир отделения. – Уже ведь и знают, что против них штрафной батальон. Разведка у фашистов свой хлеб зря не жрет…

– Ох, и я бы сейчас краюшку хлебушка умял… – мечтательно поддакнул Зарайский.

– Ты его заслужи сначала… Вон махни на ту сторону, да приволоки сюда хотя бы одного унтера… – продолжил воспитывать его Потапов.

– А лучше двух, Сарай, – сказал присоединившийся к разговору Довганюк. – По одному в каждую руку. Тогда, глядишь, Мурзенко лично тебе добавки выдаст.

В это время агитатор с вражеской стороны вновь завел свою пластинку, слово в слово повторив то, что говорил в первый раз.

– И не запнется… – отозвался Зябликов. – Гладко говорит, как по бумажке читает.

– Это верно… – согласился Потапов. – Поначалу было подумал, что они в записи речевку гонят. Однако про штрафников у них записано…

Демьян сообразил, что рождало в его сознании странное ощущение, когда он слышал речь с вражеской стороны. Этот чистейший, даже чересчур правильный язык и ни малейшего акцента в голосе, разносимом немецким репродуктором.

Небо над полем, разделяющим противоборствующие стороны, наполнилось характерным, шелестящим свистом, переходящим в вой. На позиции немцев справа вырос вдруг сноп вздыбившейся земли и черного дыма. Следом ветер принес и гул взорвавшейся мины.

Шелест рождался и вспухал где-то справа, со стороны леса. Второй взрыв вырос значительно левее первого, в виду взвода Коптюка. Не иначе как начали обстрел минометчики из отдельного взвода штрафного батальона.

Третья мина, как по учебнику, легла точнехонько посередине, в отрезке между двумя первыми взрывами. Репродуктор, продолжавший горланить после первого взрыва, замолк. И «Рио-Рита» вслед за агитатором не появилась.

Старший лейтенант Коптюк вспомнил рассказ взводного из первой роты про обмен трофейных мин на гранаты, произведенный с командиром минометчиков лейтенантом Лазерко. Взводному вспомнился этот молодой, с не по годам серьезным видом, офицер. Из-за невысокого роста он все время ходил, слишком расправляя плечи и вытягивая шею вверх, отчего напоминал чересчур заносчивую птицу. Но, по рассказам очевидцев, во вверенном ему взводе авторитетом молодой командир обладал незыблемым.

Как только выдавалась свободная минутка, подчиненные Лазерко принимались самым тщательным образом штудировать матчасть вверенных им 82-миллиметровых минометов, причем, как правило, все это происходило под чутким и непосредственным руководством лейтенанта Лазерко. Бессчетное количество раз разбирали свои бээмы [2] на двуноги, стволы и опорные плиты, а потом снова собирали их воедино.

Коптюк один раз, по пути к начальнику службы вооружения, стал свидетелем этих штудий, когда Лазерко увлеченно и самозабвенно – словно учитель объясняет своим ученикам свою самую любимую тему любимого школьного предмета – растолковывал особо важные детали применения механизма горизонтирования.

А ученички в класс Лазерко подобраны были что надо: «переменники» в минометном взводе – все на голову выше своего взводного, как правило, здоровенные дядьки из бывших артиллеристов и инженерно-саперных подразделений. И вот слушали его с поистине детским любопытством, завороженные страстью своего командира к этим шестидесятикилограммовым «штукам».

Теперь, судя по всему, подопечные лейтенанта Лазерко отрабатывали полученные знания на практике, причем используя вражеские, немецкие мины. После третьей удачной попытки минометчиков штрафбата немцы терпеть уже не могли.

Широким веером, точно по брустверам штрафбатовской траншеи, прошла очередь немецкого пулемета. Сразу вражий потрох показал, что по горизонту у него все пристреляно до травинки. Ухнуло на правом фланге, где-то в глубине, потом взрывы передвинулись к переднему рубежу.

Зазвенели в воздухе винтовочные пули, сухой треск нарастал, сваливаясь в беспорядочный комок, который покатился по полю, стремительно вырастая до огромного кома, который катил прямо на позиции взвода Коптюка, с гулом и давящей неодолимостью.

Мины посыпались, словно в ясный день вдруг нависла прямо над головами грозовая туча, туго набитая самыми отборными градинами. Демьян, забившись в отрытую им нишу, вжимался спиной к земле, насколько хватало сил. Ноги все равно не помещались. Каблуки ботинок, высунутых на дно траншеи, Гвоздев инстинктивно притискивал к деревянным жердям. К черту эти жерди. Можно было подкопать землю и укрыть хотя бы каблуки. К черту, к черту…

Грохот взрыва совсем близко, какая-то горячая каша из звуков, криков, комьев земли и прогорклой вони выплескивается в траншею. Следом глубокий коридор, похожий на сухое русло, наполняет ядовито-черный дым. Клубы тяжело стелются по самому дну окопа, затапливают его и нишу, в которой прячется Гвоздев.

Он втягивает эту черную, как смерть, массу и словно кляп, едкий, выворотно-горький, застревает у него в носу, дерет носоглотку. Воздуха нет. Демьян, судорожно вытискивается из собственными руками вырытой ниши. Плечи застревают на осыпающихся углах, мешают выбраться, и Демьян, надрывно, в голос, хрипя, ощущает, как с каждым хрипом черный кляп, как густая, кипящая смола, затекает все глубже и глубже в легкие.

Наконец, выкарабкавшись в траншею и хватаясь руками за стенки, боец поднимается на ноги. Носом и ртом он жадно втягивает свежий воздух, но тут же изнутри, навстречу вырывается комок горькой желчи. Гвоздева рвет прямо на деревянный частокол жердей. Он не успел отдышаться и отереть рукавом рот, как кто-то наскакивает на него в дыму.

– Зябликова завалило! – крикнул кто-то Гвоздеву прямо в лицо и бросился дальше.

Демьян рванул следом, но колени подогнулись, и он едва удержался на ногах. Натыкаясь на стенки окопа то с одной, то с другой стороны, он побрел вперед. Метрах в пяти впереди копошились двое бойцов, руками разбрасывая земляную груду. Из нее торчала изжелта-белая рука. По тонкой кисти, не знавшей тяжелой физической работы, Демьян признал Зябликова.

Он бросился к остальным и принялся сбрасывать землю в том месте, где предположительно, находилась грудь бойца. Тот, кто рыл по соседству – Демьян не сразу признал в нем замкомвзвода Довганюка – наконец, быстрыми, но чрезвычайно бережными движениями пальцев освободил от земли белое как мел лицо погребенного заживо. Заживо ли?