Человек войны - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Негривода cтр.№ 33

Страница

...Потом они всей компанией гуляли этот банкет еще часа четыре. Андрей попел всласть на пару с Генкой. Выпили они тогда прилично, но... Хороший напиток, отягощенный хорошей закуской, вызвал не обычный приступ хандры и депрессии, а, наоборот, хорошего настроения.

Так закончился этот день «возвращения к жизни».

А наутро Филин проснулся в одной постели с Линой.

Он смотрел на нее, спящую, и понимал, что никогда не любил и не полюбит эту девушку, что у нее никогда уже не изменится характер и ровно через несколько дней она снова превратится для него в «соковыжималку». Он уже тогда знал, что никогда не будет жить с ней вместе, потому что... Как было написано на обручальном кольце, которое подарил царь Соломон царице Савской: «Все проходит! Пройдет и это!..» Жить одному и ощущать свою ненужность было еще труднее! Филин не боялся смерти, нет. Но ему, прошедшему столько войн, было стыдно сдохнуть на чужбине, как последний бомж от водочного цирроза.

В общем...

Из двух зол выбралось меньшее.

А боль душевная... Она не ушла и не пропала. Она просто затаилась где-то очень глубоко, в самом дальнем уголке его исполосованной шрамами, изрубцованной войнами и потерями души, и превратилась в память.

...Кто виноват, что ты устал,

Что не нашел, чего так ждал,

Все потерял, что так искал,

Поднялся в небо и упал?

И чья вина, что день за днем

Уходит жизнь своим путем,

И одиноким стал твой дом,

И пусто за твоим окном?

И меркнет свет, и молкнут звуки,

И новой муки ищут руки.

Если боль твоя стихает,

Значит, будет новая беда...

...Из своей конуры в квартиру к Лине он так и не переехал, хоть и звала она его обратно жить вместе. Просто не хотел. Не хотел, потому что его затаившаяся память нет-нет да и напоминала о себе, и он уходил в себя на несколько дней, вспоминая Мари. Да и не было абсолютно никакого желания связывать себя с девушкой, к которой не питал никаких чувств. Ну, да! Она тоже была частичкой далекой Одессы. Ну, да! Жили год назад вместе. Да только... Не мог он забыть того, как она его предала, вышвырнув в чужой дом практически беспомощного, после нескольких операций. Нет, он не обижался и не злился на нее, а порой даже оправдывал в частых разговорах с Генкой.

– ...Слушай, Лысый. На хер оно тебе надо?! Вот скажи мне, тупому барану! Она же, сука, полгода доила тебя, как могла! Вот сколько ты домой приносил?

– Восемь тысяч... Иногда больше...

– Две штуки баксов!

– Ну... По тогдашнему курсу...

– И шо?!

Гена всегда распалялся не на шутку, когда заходил разговор об этом семействе. Дело в том, что Лина и младшая Генкина сестра Лера, Валерия то бишь, много лет, с детства в Одессе, были лучшими подругами. Они и по мальчикам начинали вместе ходить, и курить, и винишко по подъездам попивать... Ну, как это обычно бывает у подростковой молодежи тинейджерского возраста. Они дружили больше десяти лет, до того момента, пока семья Лины: она сама в возрасте двадцати трех лет, ее шестилетняя дочь и сорокалетняя мамаша – не приехала в Израиль. И опять же к Калюжным, к Генке и его «маме Рите»... А куда ж еще? Старые же подруги!.. А потом, через месяца полтора, Лина просто не впустила Риту к себе в квартиру, когда та пришла в гости и принесла каких-то там свежих котлет... Просто так, не впустила, мол, не хер тут делать. Вот Калюжные и Лера, которая жила в Одессе в том числе, на все это семейство и обиделись... Навсегда. А Андрей был между ними «миротворческим контингентом ООН», принимавшим на себя яростные нападки обеих сторон.

– А шо?

– Шо ты сумел собрать? Ты принес в ее дом двадцать пять штук баксов, Андрон! Ты тянул на своем горбу всю эту припиздэканную семью, а себе хоть что-то сумел отложить?

– Да ладно, Ген. Три бабы в доме. Каждую одеть надо. Русланке – учебники в школу...

– Ага! Ну, да! Лине с Эллой водочки. Да каждый день! Да не говна какого-нибудь, а хорошей, да подороже! Да пожрать послаще да повкуснее.

– Да оставь ты ее на хрен! Она мать-одиночка – ей же официально и работать-то нельзя. А мне че... Много надо, што ли?

– Ага! «Мать-одноночка»! А ты знаешь, шо она по этому статусу, ни хрена не делая, получает почти три тысячи!.. Да еще ей дают на съем хаты раз в полгода! И если прикинуть помесячно, то она от государства получает около штуки баксов! Я столько не зарабатываю, хотя маслаю сам знаешь как! И ты еще две штуки приносил! И на сигареты и пиво выпрашивал, мать твою! А когда из больнички вышел, она тебе не квартиру сняла, а комнату, блядина! И заплатила только за один месяц!

– Ген, тормози!

– У нее че, бабла мало? А золотишко на себя вешать? Вон, уже как виноградные грозди на ней свисают! А ведь они приехали два года назад с сотней долларов в кармане на троих! Голь беспросветная! Откуда бабки, Андрюха?! Она ж тебя выдоила, как последнего полудурка!

– Ну... Значит, так ей было надо тогда.

– А че ты, бля, эту суку защищаешь? Шо, опять стреляться будешь или, может, в петельку из-за нее полезешь? Или будешь пиздячить до усеру и все их распиздяйство оплачивать?

– Ну уж нет! – В этом Филин был тверд. – Жить я в этом доме больше не буду никогда – это точно! Да и не нужна она мне.

– А шо ж тогда она к тебе липнет? И домой после «Версаля» она идет не к себе, а к тебе. Шо, такая искусница на попялиться в постели?

Здесь Андрей всегда улыбался. Грустно улыбался.

– Коряга... Бывало намного лучше! Ты даже не представляешь на сколько, братишка!

– Так шо тогда, я не пойму?! Шо, классных телок мало?!

– Не в телках дело, Ген.

– А ты не заголубел, часом, дружище?

– Вот если бы это был не ты, а кто другой – уже глотнул бы все свои передние зубы!

– Но я – это я! Так шо ты мне скажешь?

– Лина – это мой крест.

– В смысле судьба?!

– В смысле – наказание господне. И искупление грехов.

– А вот этого твоего заворота я вообще не понял!

– Еще будет время, Геныч. Поймешь. А пока... Оставь ты эту мадемуазель на хрен! Я же сейчас с тобой общаюсь. Пойдем лучше, «Орелика» споем, а? Народу будет приятно послушать. Да и нам в настроение.

– «Орелика»? Че, опять на тебя накатило?

– Так. Маленько... Попеть хочется.

– Ну, идем. Карузо ты мой недоученный.

И они, полупьяные, выползали на сцену-помост, брали в правые руки микрофоны, потому что левые руки были заняты наполненными водкой рюмками, и... Пели!.. Так, словно больше никогда не придется этого сделать! Пели, как в последний раз! Пели не «на публику», а для самих себя. Каждый для своей души. И, самое странное, но именно этот музыкантско-охраннический дуэт имел бешеный успех у завсегдатаев бара.

Страница