Человек войны - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Негривода cтр.№ 28

Они прошли несколько сотен метров к местному моргу и вошли внутрь.

Андрей смотрел на безмятежное лицо Мари Савелофф и думал:

«...Она, наверное, до самого последнего момента думала, что все закончится хорошо и пилоты посадят подбитый вертолет... И совершенно не волновалась по этому поводу. Или ничего не знала... Лицо совершенно спокойное, словно и не на войну прилетела, а на воскресную прогулку по французской Ривьере. Мари! Маришка! Что же ты наделала?! Зачем? Что ты хотела здесь найти? Война эта, бля! Когда же это все закончится?! Когда?! Почему мне приходится терять столько близких и родных людей?! Господи! За что? Прости меня, Мари! Прости за все!..»

– Что теперь, месье полковник? – Голос Андрея был глухой и раздавался, словно из-под земли.

Ла Грасс смотрел на лицо капитана, которое было похоже на каменную маску. Это лицо застыло, «замерзло» и как-то сразу постарело лет на десять. Полковник видел недвижимую скульптуру, изваяние, у которой горели глаза. Страшным, адским огнем... Андрей был похож на проснувшийся вулкан в Андах, который уже задымился, но еще не взорвался. Внутри него клокотала кипящая лава, и никто на свете не мог сейчас предсказать, когда она выплеснется наружу, сжигая в своей неотвратимости все живое на своем пути. Этого не знал никто!

И, уж конечно же, и сам Андрей.

Единственное, чего ему хотелось сейчас, так это оказаться где-нибудь в горах или в джунглях, все равно, где бродили бы косяками какие-нибудь «духи», африканские «революционеры» или латиноамериканские «наркобароны». И чтобы под рукой был добрый, проверенный пулемет, да помощнее, типа «Утеса», да снаряженных лент к нему побольше, проверенная винтовочка типа старенькой СВДСки, и десяток наступательных РГДшек...

И чтобы никого рядом! Чтобы орать во все горло, плакать или смеяться, но при этом целенаправленно выкорчевывать ту погань, которая мешает нормально, по-человечески жить другим!

Ла Грасс, видимо, чувствовал и понимал Андрея, потому что скорее всего и сам не раз терял близких людей, и сам не раз превращался вот в такой же дремлющий вулкан гнева, боли и жажды мести.

– Сегодня ночью, капитан, вернее, уже завтра, в 1.30 в Обань вылетает транспортный «борт», которым погибшие французы будут доставлены на родину... Приказом бригадного генерала Жерарди ты, Ален, будешь сопровождать этот скорбный груз... И это не обсуждается!.. Твоя личная миссия здесь, Кондор, уже закончена...

– Но боевые действия еще идут, месье полковник!

– Активные боевые действия в скором времени закончатся – талибы бегут по всему фронту. Бегут в Пакистан. Как только будет взята Тора-Бора и ее основательно проверят на присутствие боевиков «Аль-Каиды», Хамид Карзай подпишет просьбу в Совбез ООН с просьбой установить в Афганистане контингент миротворцев. Это уже решено. А дальше... Дальше останется только отловить духовного лидера «Талибана», муллу Мохаммеда Омара, который, как предполагается, сейчас находится с полуторатысячной армией талибов в провинции Хост. Так что... Свое дело ты уже сделал, Кондор!

– А как же мои разведчики? Кто будет их координатором от штаба?

– Из Обани вылетает подполковник Дворжецки.

– Франтишек.

– Да. Правда, со Скорпионом ты не встретишься, Ален, – он вылетает через три часа, с тем чтобы к утру быть в Кабуле.

– Ясно.

– В таком случае, капитан... – Ла Грасс посмотрел на свои часы. – Сейчас 19.15, так что на сборы тебе шесть часов.

Полковник пожал руки Андрею, заглянул в его глаза и, больше не говоря ни слова, ушел.

А Андрей остался. На долгих шесть часов остался наедине со своим несостоявшимся счастьем...

На аэродроме Обани было еще темно, когда тяжелый транспортный «Геркулес» коснулся колесами его взлетно-посадочной полосы. Самолет проехался еще несколько минут по рулежным дорожкам и замер наконец на месте около большого ангара. Загудели какие-то механизмы, и его задняя аппарель стала открываться.

Пора было выходить из самолета, но Андрей не мог.

Его ноги намертво приросли к железному полу.

Он сидел вот так, без движения, уже несколько часов. С того самого момента, когда достал из кожаного портфеля, в котором хранились картонные папки с «заключениями о смерти», подписанные медиками кабульского госпиталя, папочку, на которой было написано «Капитан Мари Савелофф», открыл ее и стал читать. Зачем он это сделал? Что дернуло его тогда за руку? Кто знает?

Врачи написали в этой скорбной бумажке, что девушка погибла вследствие сильного удара, повлекшего перелом позвоночника. А вот дальше...

Дальше была написана коротенькая фраза...

Андрей раз за разом перечитывал эту строчку. Весь оставшийся путь до аэродрома в Обани... Ему хотелось выть, рвать зубами большой деревянный ящик, в котором находился сейчас оцинкованный железный гроб с телом Мари, ему хотелось биться головой о металлические стенки самолета... Но... ничего этого он не делал... Андрей просто замер, перечитывая с уже в тысяча первый раз эти слова, а по его щекам текли молчаливые горькие слезы.

«...Патологоанатомом, установившим причину смерти, также было выявлено, что капитан Савелофф была беременна, со сроком приблизительно в 6—7 недель...»

Он смотрел на эти строчки, написанные равнодушной рукой, и:

«...Ты все просрал, капитан! Просто взял и просрал свое счастье!.. Какой же ты мудак, Андрюха! Мудак и законченный идиот! И ты будешь наказан за свою глупость. Я сам тебя накажу! Сам!..»

Солдаты, встречавшие самолет, уже начали выносить скорбные ящики из чрева самолета, а Андрей все сидел и сидел на жесткой лавке, перечитывая раз за разом эти строки, словно пытался вбить их в свою память навсегда. Он даже не заметил, как к нему подошел Жерарди и присел рядом.

Генерал посмотрел на бумагу в руке Андрея и, видимо, прочел то, что в ней было написано:

– Ты не знал, Ален?

– Нет, – ответил он глухо.

– Я говорил ей, что ты скоро вернешься... Ей нужно было подождать всего две недели... Я не хотел ее отпускать в этот проклятый богом Афганистан. Но ты же знаешь Мари...

– Знаю, Паук.

– Удержать ее было просто невозможно! Она всегда была упрямой и своевольной девчонкой. Об этой новости она собиралась сообщить тебе сама и не хотела ждать.

– Мы так и не встретились, Паук.

– Судьба...

Генерал покряхтел по-стариковски, вставая:

– Пойдем, капитан. Здесь больше нечего делать. Пойдем, сынок.

...Через несколько часов, уже в Абажеле, сидя в кабинете Паука, они вдвоем попытались напиться, но... Горе не заливалось алкоголем – коньяк их не брал. Крепость этого напитка оказалась слабее их общего горя, и эти вояки пили его, словно воду.